Глава 8

– Итак, мы находимся в клинике пластической хирургии, где, по нашим данным, проходили процедуры омоложения погибшие женщины.

Аманда смотрела на потухший экран телефона, каждую секунду ожидая звонка от сержанта. Они должны были уже прибыть на место, они должны были уже осмотреть этот дом. Она должна была поехать с ними… Как же кружилась голова.

Телевизор звучал шумным фоном, она посмотрела на экран.

– Я прошу вас покинуть наше заведение, вы не имеете права здесь находиться, – говорил человек в форме охранника, прикрывая камеру рукой.

– Вы не имеете права препятствовать работе СМИ!

Телефон зазвонил в руках.

– Аманда, это сержант Тадовски, – раздалось на том конце.

Он слишком бодр, чтобы сообщить ей о смерти, но и осторожен, этот странный тон…

– Мы осмотрели дом, о котором вы говорили. Он абсолютно пуст и по документам был выставлен на продажу ещё месяц назад.

– Этого не может быть!

– Вы уверены, что не ошиблись адресом?

– Уверена, – сказала она, – там был чёрный забор и флюгер в виде солнца на крыше…

– Здесь кусты примяты у забора, – сказал сержант.

– Это от моей машины.

– Ваша машина была найдена брошенной на дороге B7.

– На дороге?

– Да, мэм.

– Послушайте, – она выдохнула, пытаясь говорить спокойно, – там был шкаф…

– Да, вы говорили. Но дом готовится на продажу, в нём почти нет мебели. Одни голые стены. Детской одежды, о которой вы говорили, тоже нет.

– Значит, он сбежал.

– Мы сделали запрос в риелторскую компанию. Дом выставлен на продажу месяц назад, здесь уже пару месяцев как никто не живёт, а до этого жила семейная пара.

– Но убийца мог проникнуть в дом и жить нелегально…

– Боюсь, вы что-то путаете, Аманда.

– Но я же видела всё!

– Скорее всего, вы приехали к этому дому, и рядом с ним на вас кто-то напал, ударил по голове, выбросил на обочину, а машину угнал, но, побоявшись полиции, вскоре тоже бросил.

– Вы не понимаете, – голос её задрожал и сорвался, – там могли держать мою дочь!

– Поиски вашей дочери продолжаются, мэм, не переживайте.

– Вы думаете, я всё придумала?

– Я лишь решил сообщить вам, что дом, о котором вы говорили, пуст. Здесь никого нет.

Аманда повесила трубку и посмотрела на экран телевизора.

– К нам всё же вышел директор клиники, – говорила в камеру репортёрша. – Скажите, правдива ли информация, что четверо из погибших женщин делали пластические операции у вас?

– К нам ходит большая часть женщин нашего города, то, что погибшие были одними из них, не более чем совпадение.

– А эти операции делают под наркозом?

– Естественно.

– Мог ли наркоз пагубно повлиять на здоровье и психическое состояние пациенток?

– Это исключено, у нас только сертифицированные препараты…

Репортаж резко прервали ради экстренного выпуска новостей.

– Мы вынуждены прервать наш репортаж, – сообщила ведущая. – Как нам только что стало известно, на окраине города, недалеко от леса, было обнаружено тело девушки, наш репортёр уже там. Эван, вы слышите нас?

Картинка сменилась видами леса и полицейских машин.

– Да, Кейт, мы находимся около леса на окраине города. Здесь была обнаружена девушка, на вид ей около двадцати лет. Полицейские говорят, что она ещё жива. Вы сейчас можете слышать сирену «Скорой». К сожалению, из-за сильной нагрузки в последнее время они приезжают позже журналистов.

– Личность девушки удалось установить?

– К сожалению, нет. Вот мы видим, как врачи «Скорой» несут носилки, давайте подойдём ближе, – камера наехала на лицо несчастной: оно было всё в ссадинах и мокрой земле.

Аманда прильнула к экрану.

– Если кому-то известна личность пострадавшей, вы можете обратиться в центральную больницу города, – сказала ведущая.

Это была она!

Аманда встала с кровати, хватаясь за спинку, и, шатаясь, подошла к телеэкрану.

– Это она!

В коридоре – звук каблуков, скрип открывающейся двери.

Аманда обернулась.

– Мэм, – в дверях медсестра, – вы в порядке?

Аманда кивнула.

– Вам ещё рано вставать. Ложитесь, пожалуйста.

Аманда не могла сдвинуться с места, она будто приросла к этому полу. Медсестра подошла ближе и, взяв её под локоть, довела до кровати и помогла лечь.

– Восстанавливаться нужно постепенно. Если захотите встать, позовите меня, хорошо? Сотрясение мозга – это не шутки.

Аманда кивнула и сжала дрожащие губы. Её разрывало от боли и от непонимания всего.

– Видите, как вам ещё тяжело, – пожурила её медсестра, – это красная кнопка вызова медперсонала, – вложила она ей кнопку в ладонь, – пожалуйста, не рискуйте так больше. Процесс восстановления небыстрый.

Аманде казалось, она сходит с ума.

– Вы тоже это видите? – прошептала она еле слышно.

– Что, простите? – не поняла медсестра.

– Телевизор, он же работает, да?

– Ну конечно, работает. Но я бы вам не советовала смотреть новости, мэм, лишние волнения только усугубят восстановительный процесс. Нужно расслабиться и позволить себе отдохнуть.

– Конечно…

Медсестра ушла, а Аманда так и смотрела в экран.

– В городе начинаются волнения, – говорила всё та же ведущая. – Тысячи жителей идут к зданию полиции. Наш репортёр передаёт с места событий.

Мужчина с большим микрофоном стоял возле толпы.

– Мы не понимаем, почему наши власти бездействуют! Сколько смертей, сколько найденных жертв, отравленная вода, а всем всё равно! – верещала какая-то женщина.

– Да они сами не знают, что происходит, – встрял рядом стоящий мужчина.

– Это маньяк, – сказал кто-то.

– Это группа маньяков, а не один…

Аманда была неподвижна. Весь этот телевизионный шум слился в одно кричащее эхо, вознесся под потолком и разбился о стены, разлетевшись по белой палате миллионом кричащих осколков.

Она переключала каналы, надеясь опять найти Эби, но не могла.

Слёзы душили горло, Аманда вдохнула больничный воздух, спустила ноги с кровати и пошла, шатаясь, к двери. Ей надо было им сообщить, ей надо было узнать, куда они её привезут.

В коридоре по-прежнему тихо, только редко слышны чьи-то шаги. У стойки регистрации – полная женщина с копной кучерявых волос. Она что-то пишет в журнале, она что-то…

Аманда вздрогнула. Там, на улице – пронзительный вой сирен «Скорых».

Это её Эбигейл!

Она подбежала к окну, но пол под ней покачнулся, цветок, что стоял у стены, вдруг упал – или это она его уронила… Рядом крик медсестры и чьи-то шаги.

– Миссис Линч, вам нельзя вставать.

Медсестра двоилась в глазах, как и эти больничные стены, как и цветок на полу.

– Пожалуйста, успокойтесь.

– Это моя дочь, – шептала Аманда, – моя Эбигейл!

– О чем вы, милая, здесь никого нет, – поднимала её медсестра.

– Нет, – Аманда пыталась отдышаться, держась за плечо медсестры, – вы не понимаете, мне не надо в палату, мне надо в приёмный покой!

– Всё будет хорошо, не волнуйтесь.

– Мне надо идти!

Сирены слышались чётче, они были всё ближе и ближе, почти здесь.

– Пройдёмте в палату, Аманда, – большая и сильная женщина в белом халате почти волокла её на себе.

– Это кого привезли? – оглядывалась Аманда.

– Мы пока что не знаем, я же здесь, а не там.

– Та девушка, в том лесу, мне кажется, я ее знаю…

Медсестра остановилась на пару секунд.

– О чём вы, милая? Какая девушка?

– Та девушка из новостей, вы смотрели новости?

– Нет, я на работе. Мне некогда их смотреть, отчёты и записи, журналы и снова отчёты. – Медсестра держала её, не отпуская.

Аманда слышала, как хлопнула входная тяжёлая дверь, как каталка дребезжала колёсами по полу, а потом скрылась вдали коридоров, за какими-то другими дверьми.

– Что там? – указала она в то крыло.

– Отделение интенсивной терапии, – медсестра открыла дверь в палату.

Вот и весь её путь, что Аманда сумела пройти – до регистрации и обратно. Ей хотелось рыдать от обиды, но даже на это у неё не было сил.

Скрип больничной кровати, мягкость одеяла.

Её уложили в постель и что-то вкололи в плечо.

* * *

Было полпервого ночи, когда она вновь очнулась.

Все в отделении спали. Только медсёстры, как призраки замка, расхаживали меж стен. Аманда ступала бесшумно, проходя мимо палат. Ей нужно было дойти до конца, а потом завернуть направо. Она изучила план пожарной эвакуации, что висел возле её двери.

Отделение интенсивной терапии находилось в самом конце. Она проходила мимо каждой палаты и от каждого звука приборов, доносившегося из-за дверей, вздрагивала и замирала.

– Миссис Линч, – услышала она за спиной и обернулась.

Перед ней стоял сержант.

– Куда-то идёте?

– А, это вы… Нашли? – взглянула она на него безо всякой надежды.

– Нет, ещё нет, но уверяю вас, её ищут.

Она посмотрела в окно, всё та же непроглядная темень.

– А зачем вы пришли сюда в ночь?

– Я здесь по делу. – Тадовски поглаживал подбородок, заросший неровной щетиной, и смотрел на неё. – У нас ещё одно самоубийство. Жду заключения врача. А вы куда собрались?

Аманда смотрела в глаза сержанту. Можно ли ему доверять? Что он скажет, если узнает то, что знает она, что он подумает о ней, если ему сказать…

– Миссис Линч?

– Сегодня нашли девушку в лесу, – начала было Аманда, – я видела по новостям…

– Да, личность пока не установили. А вы знаете что-то?

Она снова вспомнила это лицо, исцарапанное, почти неживое, взрослое, но её…

– Аманда.

– Да, я… Мне кажется, я её знаю.

– Вы знаете, как её зовут? При себе у пострадавшей не было никаких документов.

– Я не уверена, – она помялась, будто решаясь, – но думаю, я её вспомню, если увижу опять.

– Доктор! – Сержант Тадовски окликнул белую тень, бродившую по коридору.

Тень обернулась и пошла к ним.

– Я бы хотел взглянуть на одну пациентку, вам привезли её днём, нашли сегодня в лесу, – посмотрел он в блокнот. – Девушка, лет двадцати, без документов.

– А, – понял доктор, – думаю, у вас не получится её допросить, она ещё не очнулась.

– Нам бы только на неё посмотреть.

Глава 9

– Аманда…

Она слышала своё имя откуда-то издали, будто далёким эхом, невнятным отголоском доносились до неё эти шесть букв.

А-м-а-н-д-а.

Это её зовут.

Она стояла, опёршись о ручку двери палаты, и не могла пошевелиться.

– С вами всё в порядке? Вы знаете эту девушку?

Эбигейл лежала в кровати, к её тонкой перебинтованной руке подходила прозрачная трубка, через которую по узким стенкам проходило лекарство.

– Девушка, по-видимому, упала и ударилась головой, – предположил сержант, доктор, что стоял рядом, кивнул.

– У пациентки открытая рана в височной области и гематомы, – подтвердил он.

Сержант посмотрел на Аманду, ожидая хоть какого ответа, но она лишь молчала.

– Если вы обознались, ничего страшного, – попытался утешить он.

Нет, она не обозналась, она не могла её ни с кем спутать, будь ей хоть восемь, хоть двадцать лет. Те же пухлые щёки, тот же вздёрнутый носик, те же губы, будто у куклы, небольшие, но пухлые, как у её отца.

– Эбигейл, – еле слышно сказала она.

– Что, простите? – не расслышал её полицейский.

Аманда сделала шаг вперёд, потом второй, схватилась за руку Тадовски, когда перестала чувствовать ноги, и пошла к кровати, уже держась за него.

– Подходить мы не разрешаем, пациент ещё спит, – сказал врач.

– Аманда, не надо, – придержал её руку сержант.

– Эбигейл, – сказала она уже громче.

– Кто? – Полицейский подумал, что не расслышал.

– Эбигейл! – закричала она. – Малышка, это ты? Ты жива! Мы нашли её! – смотрела она сумасшедшим взглядом на полицейского, тот же смотрел на врача.

– Вы знаете, кто это? – удивился доктор.

Сержант что-то шепнул тому быстро на ухо.

– А, – понял он, – посттравматический синдром.

– Аманда, нам пора, – Тадовски взял её нежно под локоть, – здесь нельзя шуметь.

Доктор кивнул.

– Это моя дочь, – перешла она на нервный шёпот, но слова обрывались слезами, она задыхалась, пытаясь хоть что-то сказать, но уже и сама ничего не понимала.

Доктор с Тадовски вывели её за дверь.

– Это она, она, – твердила Аманда, не понимая сама, как это может быть.

– Аманда, посмотрите на меня, – обхватил её плечи сержант, – вашей дочери восемь лет, а этой девушке значительно больше, может, она чем-то похожа, но она не ваша дочь.

– Не моя?

– Нет, не ваша. Мне очень жаль…

Аманда посмотрела на сержанта с прищуром, улыбнулась какой-то неспокойной улыбкой, оттолкнула его и опять побежала к двери.

– Эби! – кричала она. – Эби, я здесь!

Доктор и полицейский побежали следом, схватили её под руки, врач закрыл палату ногой, медсестра прибежала на крик. Аманда не вырывалась, последние силы бросив на этот рывок, она уже обессиленным телом повисла у них на руках.

Весь следующий день перед ней ходили нечёткие тени, безликие силуэты незнакомых людей. Они говорили ей что-то, их голоса, как и лица, двоились, и от этого жуткого эха голова болела сильней. Она морщилась, они уходили, дабы вернуться опять, теперь уже в белых халатах. Теперь она видит их чётче, они что-то ей говорят:

– Как вы себя чувствуете, Аманда?

Она резко одёрнула руку так, что чуть не задела врача. Она думала, её привязали, но нет, она совершенно свободна.

– С вами хотят поговорить.

Рядом ещё один доктор.

– Не волнуйтесь, – говорит он ей тихо, – мы все вам желаем добра. Вы помните, что произошло вчера ночью?

– Уже вчера? – переспросила Аманда, но её никто не услышал, она не могла разомкнуть рта.

– Это успокоительное, – уточнил врач, слыша её мычание. – Скоро к вам придёт медсестра, она будет здесь целые сутки.

Аманда открыла рот, пытаясь что-то сказать. Она будто бы говорила, связки её напрягались, слова, цепляясь друг к другу, выходя с тяжким выдохом, теряясь со вздохом, будто бы выходили из её рта. Интересно, они слышат её?

– Этого не может быть, – говорил ей доктор, – вашей дочери здесь нет. Я понимаю, вам кажется, вы её видели, уже повзрослевшую, но это совсем невозможно. Мы спишем это на шок. Вы просто боялись, что не увидите повзрослевшую дочь никогда.

Слёзы текли по щекам Аманды. Она не могла вздохнуть.

– Не стоит так волноваться, – продолжал всё тот же, в больничном халате, – я прописал вам лекарство, оно должно скоро помочь.

Медсестра, улыбаясь, кивала и вколола ей что-то в левую руку.

Аманда закрыла глаза.

* * *

– Волнения в городе нарастают, люди выходят с плакатами к больницам. Прошло уже несколько дней, а источник эпидемии так и не нашли.

Мы сейчас в гостях у семьи Веберов. Совсем недавно беда пришла и в их дом. Тереза не вставала с постели, не ходила на работу, но вовремя обратилась к психологу – и этим спасла себя.

– Здравствуйте, скажите, связываете ли вы самоубийства женщин с депрессией?

– Да. Это страшное чувство, – говорил женский голос. – Будто у тебя что-то отняли, твою душу, саму себя, и ты, как пустой сосуд, не знаешь, как дальше жить…

Аманда открыла глаза, в углу гремел телевизор, пульт лежал рядом, его кто-то включил и ушёл.

– Мы хотим напомнить нашим телезрителям, что таких случаев не один и не два, что помимо депрессивного расстройства многие женщины умирают от воспалительного процесса, вызванного неизвестно чем.

Аманда спустилась с постели. То, что ей вкололи, казалось, уже возымело обратный эффект. Её всю трясло, руки и ноги пробило ознобом, зуб не попадал на зуб.