Цитаты из книг автора «Лиза Бреннан-Джобс»

Мужчины приносили жизнь. Но этого не понять, пока они не уйдут, пока будни не станут пресными, без вдохновения и сюрпризов. Мы не могли позволить себе поужинать в ресторане или съездить в музей в Сан-Франциско.

Если наметить цель взглядом, руки сами направляют машину, куда нужно. Это удивительно.

Дом начинал осыпаться, где-то меньше, где-то больше, и в моей голове не умещалось такое соседство небрежности и внимательности. В унитазах были ржавые разводы, в дальнем крыле протекала крыша, зато вся малина в саду была аккуратно подвязана. Отца нисколько не беспокоило, что дом пустует, как будто он был не хозяином, а гостем или незаконным жильцом. Когда я спросила, сколько в доме комнат, он ответил, что не знает, что никогда не заходил в большинство из них.

потом выложил на гигантские тарелки две горки салата: один – мелко потертая морковь с изюмом, второй – булгур с петрушкой.

Я втянула ртом воздух и сглотнула, беспокоясь, что мой голос прозвучит пискляво, если я надумаю заговорить, или что он не ответит – и это было вполне возможно. Меня переполняло то, что я могла бы рассказать, спроси он меня: как я назвалась буддисткой, чтобы не читать клятву верности флагу; как миссис Китсман крутит кольцо; как мама разрешила мне порулить на крутых холмах в Портола-Вэлли, когда мне было шесть лет; как я угадала количество кукурузных зернышек в банке; как я училась прыгать, словно та девушка из журнала; как, будучи помладше, делала стойку на голове прямо на земле, пока мама ждала своей очереди в банке или разглядывала картины в музее, а потом легко, одним движением принимала вертикальное положение. Момент был слишком хрупким для таких историй. Я боялась его разрушить. – Как прошел твой день? – наконец спросила я. Мои руки тряслись, из самой глубины к горлу подкатывала тошнота. (Что будет на ужин? Что он ел на обед?) – Хорошо, спасибо, – ответил он. И даже не взглянул на меня. Снова погрузился в молчание и не поворачивался ко мне до самого конца поездки.

Не только родители выбирают детей, – сказала мама. Я была уверена, что она почерпнула это из буддизма. – Говорят, дети тоже выбирают родителей. До рождения. Я попыталась критически оценить свой выбор: отец – поблескивает издали, словно осколок зеркала, мать – рядом и всегда готова прийти на помощь. Я подумала, что если действительно сама выбрала родителей, то, пожалуй, выбрала бы их и во второй раз.

Когда-то мне нравилось, как подпрыгивает кончик ее носа, когда она жует; я сидела у нее на коленях, слушала звук, который она при этом издает, и он напоминал мне звук косы, сбривающей траву. Но теперь и движение кончика носа, и этот звук казались неправильными и странными. Из-за всего этого, думала я, она и встречается только с такими, как Рон, а не с моим отцом. Я стала считать, что в этом была ее вина: она была недостаточно красивой и оттого нелюбимой, недостойной любви – и это могло передаться мне.

Мону тоже в одиночку вырастила мать, потому что отец ушел из семьи. Из историй, которые по моему настоянию она рассказывала, выходило, что ее мать была не совсем здоровой: однажды она купила подарки на Рождество детям своего бойфренда, а Моне – нет, как-то раз заставила Мону заказать в ресторане стейк, хотя у них не было на это денег. Ее рассказы вызывали у меня трепет, подобный тому, который испытываешь, глядя вниз с отвесной скалы: опасность близка, но в то же самое время ты в безопасности. Мона приняла во мне участие: она подмечала то, что мне нравится, рассуждала об этом и считала меня мудрой, подарила мне первый подарок – «Книгу тысячи и одной ночи».

Только что вышла ее первая книга «Где угодно, только не здесь», несколько недель не покидавшая список бестселлеров, и впоследствии по ней даже сняли фильм со Сьюзан Сарандон и Натали Портман. Я прочла ее, когда мне было двенадцать, – это прекрасная книга.

Это моя сестра, – представил ее отец. Она оказалась писательницей Моной Симпсон. Биологические родители отца поженились, до того отдав сына на усыновление, и несколько лет спустя у них родилась дочь, которую они решили оставить.