Глава 3

– Какого черта, Ви? – орала мне в трубку Трис на следующее утро так громко, что мне пришлось убрать телефон подальше от уха. – Я не могла дозвониться и целый час искала тебя, пока Джеймс не сказал, что ты свалила домой. Что случилось?

– Все в порядке. Просто позвонил Алекс, и мне пришлось уехать, – спокойно ответила я, поудобнее устраиваясь на кровати и пытаясь спросонья вникнуть в суть предъявленных претензий.

– Он до сих пор считает себя твоей мамочкой, – фыркнула подруга. – Зря Нейт сказал ему, что ты с нами.

– Вряд ли его можно назвать мамочкой, – усмехнулась я.

На линии раздалось непонятное шуршание.

– Ты что там делаешь?

– Пытаюсь хоть немного привести себя в порядок. Боль такая, словно у меня не одна голова, а все три. Я давно так не напивалась.

– Верю, – негромко рассмеялась я.

– Печально, что у тебя до сих пор натянутые отношения с Алексом, – вздохнула она.

– Почему это?

– Видишь ли, Нейт не только занимается делами корпорации. За последний год они сдружились и даже ходят на совместные тренировки.

Мой сводный брат чуть ли не с пеленок занимался рукопашным боем, а потом стал осваивать лучшие техники ножевого. Лично у меня его занятие вызывало неподдельное удивление, но ему это безумно нравилось. И когда из-за нехватки времени вопрос встал ребром, Алекс без раздумий сделал выбор в пользу своих обожаемых лезвий. Я никогда не видела его тренировку вживую, но даже на видео это было рискованно и слегка возбуждающе. А когда он выплескивал свой гнев, метая ножи на заднем дворе особняка, я незаметно подглядывала за ним. И приходила в неописуемый восторг от того, как одним рассекающим движением руки он отправлял острую сталь в середину самого маленького красного круга.

– Нейт и ножевой бой? – скептически усмехнулась я. – Он выглядит как человек, приютивший пятьдесят щенков.

Трис рассмеялась.

– Ты его совсем не знаешь. У него настроение меняется по щелчку пальцев. Бывают моменты, когда рядом с ним я ощущаю себя не в своей тарелке, – разоткровенничалась подруга.

– Хочешь обсудить это? – Я откинула в сторону одеяло, чтобы ощутить легкий ветерок со стороны открытой на террасу двери.

– Не сегодня, – ответила она и сразу продолжила: – Крис работает в одной компании с Нейтом, только у него другая специализация, а Энди – его двоюродный брат.

– Энди тоже юрист? – искренне удивилась я. – Я думала, он работает моделью, или в стрип-клубе, или что-то типа того.

– Нет, – расхохоталась Трис. – Он еще заканчивает колледж, отсюда все эти нескончаемые тусовки. Он сказал – не уйдет оттуда, пока не соблазнит каждую цыпочку с факультета.

– Я не удивлена, – засмеялась я в трубку. – С его возможностями он способен закончить свою великую миссию в срок. А каким ветром занесло туда Джеймса?

– М-м… – В трубке воцарилось недолгое молчание. – Он вроде как встречается с сестрой Энди.

– Вроде как?

– Ладно, месяц назад состоялась помолвка, – нервным голосом раскрыла чужие карты подруга.

Помолвка?! Твою мать! Я соскочила с кровати и начала беспокойно расхаживать по комнате.

– Эй, Ви, ты здесь? – с волнением в голосе спросила Трис. Она знала о моих прошлых отношениях с Джеймсом и, видимо, опасалась говорить правду, не быв до конца уверенной в том, какой будет моя последующая за этим реакция.

– Эм, да. Мне надо идти, созвонимся позже.

– Подожди, у Энди сегодня… – Но я уже отключилась.

Помолвлены.

Я села на кровать и попыталась разобраться в своих эмоциях. Первая – это удивление, быстро переросшее в глухое раздражение. За столько лет он ни капли не изменился. Уильямс и раньше плел мне сказки о высоких чувствах, которые нужно скрывать в силу понятных только ему одному причин. Но тогда я была моложе и глупее. Заглядывала ему в рот и верила каждому, даже самому абсурдному утверждению. Сейчас подобный спектакль не вызвал бы громких аплодисментов.

Я мысленно перебирала в памяти все то, о чем мы говорили и что делали в доме у Энди, и на смену раздражению пришла злость. То, как Джеймс смотрел на меня с нежностью и желанием, теперь казалось фальшью. Я с горечью осознала, что эта ситуация уязвила меня гораздо больше, чем следовало. Сильнее всего задело даже не наличие у него невесты, а утаивание данного факта, в то время как его лживый язык хозяйничал в моем рту.

Алекс был прав. Об этом неприятно было даже думать. Он наверняка знал о невесте Джеймса, но по какой-то непонятной для меня причине не рассказал об этом в тот вечер. Берег мои чувства? Пф-ф, ни за что не поверю. Должно быть, ждал удобного момента, чтобы обрушить на меня, потрясенную печальным известием, тонну торжествующего злорадства. Это вполне в его стиле.

Но никакого горя не было и в помине. Я никогда не хотела продолжительных отношений с Уильямсом. Это было понятное лишь нам двоим откровенно ложное увлечение, подпитанное разрушительной природой белых кристаллов. На тот момент мне хотелось, чтобы хоть кто-то был рядом со мной. И этим человеком стал Джеймс.

Кроме себя, винить было некого. Я хотела, я позволила и, выходит, я виновата. Остаточная струйка разочарования в самой себе развеялась без остатка, когда я, полностью успокоившись и похвалив себя за то, что не оказалась еще большей дурой, чем могла, твердо решила больше никогда не принимать участие в подобных пьесах.

После душа я села за ноутбук и решила погуглить лучшие танцевальные студии города. Я ждала, пока загрузится поисковая страница браузера, и думала о том, как простое подростковое хобби переросло в самую настоящую любовь.

Очень много лет я исполняла только классические танцы. Мне все всегда говорили, что у меня талант, и пророчили большое будущее. Точнее, все, кроме Ричарда. Он всегда считал это временным увлечением и никогда не относился к этому серьезно, твердо пресекая любые разговоры о выборе танца как основной сферы деятельности. Только мама могла противостоять ему. Но мамы не стало, и большое танцевальное будущее не состоялось. Разгульный образ жизни и принудительное лечение отбросили танцы в конец перечня желаемых мной занятий, а позже и исключили вовсе.

Долгое время я не могла отмыться от въевшейся в меня грязи. Я заставляла себя подолгу сидеть под душем в надежде, что смогу смыть ее прохладными струями воды. Я не хотела понимать и принимать, что грязь не снаружи. Она внутри.

Мне нужно было срочно избавляться от угнетающего меня отвращения к самой себе, поэтому в Лондоне в качестве терапии я решила возобновить тренировки. Но классика не привлекала меня как прежде, и мне пришлось попробовать нечто новое. Сходив буквально на одно занятие по стрип-пластике, я поняла, что хочу продолжать танец возле совсем другого станка. Это стало моей отдушиной. Именно новое увлечение, не переходя рамок приличия, помогло мне заново раскрыть сексуальность и чувственность собственного тела. Только когда я танцевала, я чувствовала себя по-настоящему красивой, свободной и живой. Поэтому вся вульгарщина и пошлость с оттенками явной демонстрации собственной несостоятельности исчезла, всплывая теперь лишь отдельными фрагментами в водовороте памяти.

Просмотрев несколько студий и выделив для себя две, я записала их адреса, планируя посетить их в самое ближайшее время. Но сегодня эмоции требовали выплеска, поэтому, надев черный топ и черные лосины и захватив с собой стрипы, я направилась в спортзал.

Яркая вспышка света ослепила меня, когда я нажала выключатель в помещении в цокольном этаже, и мне пришлось немного приглушить освещение, чтобы создать нужную атмосферу.

Три стены были полностью зеркальными. Вдоль одной из них друг за другом выстроились силовые тренажеры. Возле другой лежали гантели и гири. Слева от входа, на стене, выкрашенной в мрачный черный цвет, висел деревянный стенд, под стеклом которого хранился набор метательных ножей.

На вид это были самые обычные черные ножи. Ничего особенного. Но Алекс рассказывал, что лезвия сделаны на заказ из высокопрочной стали, легкие и великолепно сбалансированные. Он с ребяческим восторгом в глазах хвастался ими передо мной и показывал свои инициалы, выгравированные на ручках каждого из них. Эти воспоминания были словно из другой жизни. Почему они до сих пор оставались здесь, а не переехали на его новое место жительства, для меня оставалось загадкой.

Немного разогревшись, я надела стрипы и подключила телефон к колонке, стоявшей в углу. Соответствующие моему настроению мелодичные звуки с отливом грусти блюзовой композиции заполнили зеркальное пространство комнаты.

Это была чистейшая импровизация. Мои мысли отключились, и тело самостоятельно передавало все те грани моей фантазии, которые я желала преобразить во что-то особенно прекрасное.

Я не сразу поняла, что нас двое. Только он не танцевал. Он был неподвижен, словно статуя, а я своими плавными, лишенными резкости движениями пыталась побудить его хоть на малейшую чистую, без всяких предрассудков эмоцию. Подключив весь свой шарм и обаяние, я не останавливалась ни на секунду, словно боялась, что у меня больше не будет шанса привлечь его внимание. У меня сбилось дыхание, а от пронизанной насквозь печалью мелодии защипало в носу, но я упорно продолжала двигаться, полностью растворяясь в придуманном мной образе. Я выложилась по полной, задействовав максимум возможностей собственного тела, и сделала сложный переворот, от которого руку насквозь прострелило болью. Но я проигнорировала ее и, завершая скольжение по блестящему паркету, испытала легкое разочарование от того, что мой воображаемый партнер так и остался непреклонен. Я замерла на коленях и, опустив голову вниз, размеренно дышала. Подобную вариацию я исполняла впервые, и мне бы очень хотелось дать ей необычное название, но в голове, как назло, не было ни одной достойной идеи.

Внезапно я ощутила чей-то пристальный взгляд и, резко подняв голову, увидела в отражении силуэт позади себя. Я не поднялась и не обернулась. Раскрасневшаяся и немного уставшая, я все так же сидела на коленях и смотрела в зеркало на Алекса, который стоял в проеме, прислонившись бедром к дверной раме, и не сводил с меня глаз. Еще с полминуты он неотрывно смотрел на меня, а затем, вытащив руки из карманов брюк, лениво похлопал три раза.

– Я впечатлен, – хрипло проговорил Миллер. – В чем смысл?

– Для впечатленного слишком слабые овации, – ответила я, склонив голову набок. Неторопливым шагом он подошел ко мне так близко, что моя голова коснулась его левого бедра.

– Девушка танцует вокруг ледяного принца и пытается растопить его холодное сердце, – с трудом сглотнув нервный ком в горле, пояснила я.

– Растопила?

– Нет.

Уголки его губ слегка дрогнули.

– Плохо старалась.

– Ну, если даже ты не остался равнодушным, значит, не все так плохо.

– Я хотел поговорить, – сказал Алекс, игнорируя мою последнюю фразу. Окинув меня взглядом, он чуть дольше задержался на моей шее. На ней не осталось абсолютно никаких следов нашей вчерашней потасовки. Инстинктивное чувство страха сделало меня слишком впечатлительной. В действительности он не приложил столько силы, чтобы могли остаться следы.

– Тебе не кажется, Алекс, что сейчас не самое удачное время для разговора, – тихо проговорила я.

Наши взгляды пересеклись в отражении. Он расслабленно стоял, сцепив руки за спиной, а я сидела возле него на коленях и смотрела ему прямо в глаза. Не знаю, что думал он. Я думала, что это до дрожи сексуальная картинка, которую хотелось вытатуировать на стенке моего головного мозга, и, периодически прикидываясь влюбленной дурочкой, прокручивать перед сном. Мне это казалось до мурашек возбуждающим и наталкивало на далекие от морали мысли.

Он протянул мне руку и, приняв ее, я поднялась. Стоя на своих каблуках, я была практически одного с ним роста, что являлось крайне непривычным.

– Удобнее разговаривать, когда ты не на коленях. – Интонация была максимально ровной, с отсутствием любых заигрывающих ноток.

Я впала в легкий ступор. Это флирт в исполнении Александра Миллера? Внутренняя стерва ошарашенно захлопала ресницами от двусмысленности произнесенной им фразы.

– Ты прав, Алекс. На коленях обычно стоят не для разговора, – нервно протянула я, неосознанно облизывая пересохшие от волнения губы.

В его глазах появился лихорадочный блеск, и я готова поклясться, что на какой-то краткий миг там пронеслось острое, неконтролируемое желание.

Одна секунда. Одно моргание. И мимолетная вспышка похоти растворилась в пугающе бездонной глубине льдистых глаз. Словно мое воспаленное сознание придумало параллельную реальность, в которой стоящий передо мной Алекс смотрел на меня, испытывая непреодолимое влечение. С легкой досадой я вынуждена была признать, что в действительности маска раздражающего спокойствия и высокомерия была по-прежнему на законном месте.

– Хорошая попытка, Вивиан, – скривился он. – Но абсолютно безнадежная. Я понимаю, отказаться от пагубных привычек сложно. Но не стоит путать меня с Уильямсом.

Упоминание о Джеймсе неприятно кольнуло.

– Ты знал?

Брат свел брови к переносице и задумчиво рассматривал мое лицо, мысленно пытаясь сложить нужный пазл. И, когда у него получилось, его губы растянулись в широкой насмешливой улыбке, которую так и хотелось стереть с его надменной физиономии.

– А, ты о его невесте, – издевательски растягивая слова, сказал он, явно получая удовольствие от сложившийся ситуации. – Хлоя – потрясающая. Такая милая и нежная. Уильямс ее недостоин.

Я сжала руки в кулаки, но промолчала. У него снова получилось меня задеть. Я никогда не слышала, чтобы Алекс называл кого-то потрясающим. В крови забурлило что-то темное, отдаленно напоминающее ревность.

Не услышав моих комментариев и открыто наслаждаясь произведенным эффектом, он продолжил:

– На мой взгляд, Джеймс больше подходит таким как ты. Вы не будете требовать друг от друга верности. Насколько я слышал, вы с ним любили эксперименты. – Он выжидательно уставился на меня, будто ждал официальных опровержений с моей стороны.

Стальной обруч скрытой злости сдавил грудь, будто тисками. Мне хотелось войны. Хотелось снять эти долбанные стрипы, от которых неимоверно затекли ноги, и воткнуть каблук ему в самое сердце, если вообще до него можно добраться сквозь толщу льда. Внутренняя стерва достала огнетушитель и жалостливо упрашивала остыть. Маленькая сучка была к нему неравнодушна и портила мне все планы.

– Смотря, что ты подразумеваешь под экспериментами, Алекс, – сухо сказала я. – БДСМ, групповуха, что конкретно?

Он молчал. Молчал и прожигал меня своим убийственным взглядом.

– Если ты собираешься испепелить меня глазами, то спешу заверить, ничего не выйдет. Зачем пришел?

Алекс, еще пару мгновений, очевидно, сомневался, стоит ли продолжать весь этот диалог, но потом его лицо расслабилось, и он абсолютно бесстрастным голосом сказал:

– Сегодня у Энди день рождения. В девять часов в Soho. Тебя отвезет Рик. А прямо сейчас поднимись к отцу в кабинет, – и, не дожидаясь моего ответа, быстрым шагом вышел из зала, оставив после себя длинный шлейф недосказанности.

***

Тяжелые темно-зеленые бархатные портьеры ее были плотно задернуты и не пропускали ни одного лучика света. В приглушенном свете позолоченных ламп обстановка кабинета выглядела по-настоящему царственно, а от количества вензелей на синих обоях рябило в глазах. Большую часть пространства занимал массивный т-образный стол из красного дерева, по обе стороны от него располагались двустворчатые деревянные шкафы со стеклянными дверцами, полностью заполненные книгами. Между ними висела знакомая картина великого художника Караваджо – «Смерть Марии».

Ричард утверждал, что это произведение поражало своей эмоциональной силой и добиралось до самых глубин его души. Во мне это трагичное зрелище всегда вызывало лишь скорбь. Я не знала, оригинал это или копия бесподобного качества, но купил он ее сразу после смерти мамы, и с тех пор картина никогда не покидала стен этой комнаты.

В кабинете стояла абсолютная тишина, разбавленная лишь шуршанием листов бумаги, просматриваемых хозяином дома. Я оторвалась от созерцания этого «позитивного» творения и взглянула на отчима. Сложив документы в папку, он убрал ее в ящик стола и, откинувшись на спинку кресла, обтянутого черной кожей, посмотрел на меня. Расслабленная поза никак не сочеталась с цепким взглядом холодных глаз. Рядом с ним всегда было странное чувство, будто он, прежде чем принять то или иное решение, ментально прощупывал почву.

Сейчас от Ричарда волнами исходили уверенность и ощущение превосходства. Его власть распространялась далеко за пределы Нью-Йорка, а его многомиллиардная корпорация «Miller Health Corp.» являлась одной из самых успешных и престижных в Америке. Туда практически невозможно было устроиться обычному человеку, а попасть туда на стажировку после университета – один шанс на миллион.

Я склонила голову набок и слегка улыбнулась. Всемогущий аристократ. Если пустить ему кровь, она будет голубой?