Вместо эпилога

После шумных восторгов по поводу открытия “Розы” в 1989 году, офис был построен (принцип священной частной собственности победил), остатки театра залиты бетоном, а здание не без цинизма назвали Rose Court. И все это, несмотря на протесты общественности, на прения в парламенте, петиции, демонстрации под руководством Иена Маккеллена и Пегги Эшкрофт, а также послания умирающего Оливье, взывавшего спасти “Розу” – об этом рассказывает шекспировед А. В. Бартошевич, который как раз был в это время в Лондоне, видел раскопки и вместе с тысячами англичан подписывал петицию…

…Итак, 19 февраля 1592 года “слуги лорда Стренджа” давали свой первый спектакль в театре “Роза”. Ав 1613-м возглавлявший “Розу” Эдуард Аллен – (из всех трагиков того времени он был самым опасным соперником Ричарда Барбеджа) удалился на покой в свое сельское поместье, заработав на театральном деле огромное состояние. Полней исчез из поля зрения; вероятно, умер.

К этому времени в театре “Роза” больше не ставили спектаклей (после 1603 года никаких упоминаний о представлениях нет), однако театр свою роль сыграл, превратив Бэнксайд в жизненный центр лондонского театрального дела, а Филиппа Хенсло – в наиболее могущественного театрального магната своего времени.

Так что же сделал Хенсло для английского театра? Всего-навсего он его организовал, как сказали бы сегодня неромантичные жители XXI века – “садминистрировал”. Он лишь продолжил великую фразу Барда: “…Весь мир – театр, а люди в нем актеры…”, скромно добавив: “А Лондон – театральный зал…”

Вид Лондона с театром “Глобус”.

Гравюра Холлара. 1647 год.

Уильям Блейк

Стихи разных лет

В 2008 году “Иностранная литература” и Британский Совет подготовили специальный выпуск журнала, посвященный великому английскому живописцу Джозефу Уильяму Мэллорду Тернеру. Поводом для публикации послужила выставка художника в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Опыт оказался удачным, и партнеры решили продолжить серию публикаций, посвященных британскому искусству. И вновь творческим толчком послужила выставка, которую организуют ГМИИ имени Пушкина и галерея Тейт при поддержке Британского Совета, – на этот раз на ней будут представлены работы поистине уникального деятеля британской культуры, чьи художественные и поэтические творения повлияли на многие поколения жителей туманного Альбиона, включая наших современников. 0 том, что это не просто красивая фраза, свидетельствуют публикуемые в этом номере эссе Питера Акройда и Филипа Пуллмана. Помимо этих эссе и пьесы Саши Дагдейл о Блейке в подборку включены новые переводы поэтических произведений самого Блейка. Среди них и те, что уже неоднократно переводились и хорошо известны в России, и впервые зазвучавшие по-русски стихотворения. Переводы выполнены участниками семинара, организованного Британским Советом; руководители семинара – известные поэты и переводчики Григорий Кружков, Марина Бородицкая, Саша Дагдейл.

Мы пользуемся случаем, чтобы поблагодарить авторов, переводчиков, руководителей семинара, партнеров проекта.

Особая благодарность – галерее Тейт за любезно предоставленные иллюстрации для обложки номера.

Мы надеемся, что читатели “Иностранной литературы” по достоинству оценят эту публикацию, которая служит своеобразной прелюдией к выставке. Ведь если Блейк-поэт в России достаточно хорошо известен, то Блейка-художника знают мало – или совсем не знают. ГМИИ имени Пушкина вновь выступит в роли первооткрывателя, представив – впервые в России – около 100 работ самого Блейка, а также работы других художников-визионеров – как его современников, так и последователей.

Выставка “Блейк и британские художники-визионеры” откроется в главном здании музея на Волхонке 28 ноября 2011 года – по счастливому совпадению, в день рождения художника. До встречи на выставке!

Анна Генина

Песенка

Приди же, Память, и раскрой
Мне строй веселых нот.
Пусть над рекою голос твой
Плывет.
Пусть нынче, волю дав мечтам,
Влюбленные вздыхают там,
Ловить спускаюсь налегке
Фантазии в реке.

Воды прозрачной я напьюсь
И стану слушать птах.
Весь день лежу, забыв про грусть,
В мечтах.
А ночь придет – пойду опять
Туда, где впору горевать,
Долиной темной и сырой
С безмолвною Хандрой.

Перевод Марии Фаликман

Птицы

Он:
Мне, любовь моя, открой,
Где уютный домик твой?
Здесь ли, в роще, милый кров
Обрела краса лугов?

Она:
Там на ветке у ручья
О тебе тоскую я.
Слезы сушит мне рассвет,
Ночь дает забвенье бед.

Он:
О, краса цветущих нив,
Я ведь тоже несчастлив —
Оглашал я плачем лес,
Стон мой несся до небес.

Она:
Я не зря ль тебя ждала?
Вправду ль я тебе мила?
Больше мне не ведать мук,
Мой возлюбленный и друг.

Он:
Прочь печаль! Летим вдвоем
В мой высокий светлый дом.
Обретешь покой и кров
Средь листвы и средь цветов.

Перевод Валентины Сергеевой

В полях был сладок мой удел

В полях был сладок мой удел,
Беспечна юности заря —
Но князь любви меня узрел,
В сиянье солнечном паря.

Венчал лилейной белизной,
Убрал чело румянцем роз
И показал мне рай земной,
Где сад утех златых возрос.

Мне май росой смочил крыла,
А Феб разжег восторгов пыл —
Но сеть из шелка вкруг легла,
И клетки блеск зарю затмил.

Пою пред княжеским столом,
Охотно мной играет князь —
Злаченым тешится крылом,
Над рабством горестным смеясь.

Безумная песня

Ветра дикого плач,
Ночи хлад ледяной —
Сон, печаль мою спрячь
Под своей пеленой!
Но уже глянул луч
Из-за каменных круч,
Птицы вьются меж древ,
Узы тверди презрев.

И под тлеющий свод
Адамантовых граней
Рвется ввысь хоровод
Моих горьких стенаний;
Ночи слух распоров,
Слезы дня исторгает,
И в безумье ветров
С бурей черной играет.

Словно демон из туч,
Выкликая беду,
Прочь от огненных круч
Вслед за ночью уйду.
Жгут востока дары,
Лучезарно щедры —
Обращусь к ним спиной,
Мозг спасая больной.

Из письма к Баттсу

Почему я другой? Почему, как на грех?
Не такой, не как все – и несчастнее всех?
Взор мой всякому страшен, и речи всё злей,
А умолкну – хандрю и теряю друзей.
Буйный нрав свой бичую, натуру браню —
Где стихи? Где рисунки? – предать их огню!
Все сюжеты – бесстыдство, ничтожны слова,
Свой талант закопал я, и слава мертва.
Я то гений, то бездарь, то горд, то смирен —
То завистников множу, то всеми презрен.

Перевод Алексея Круглова

Песня

Люблю задорный пляс,
Люблю лихой запев,
И блеск невинных глаз,
И щебет нежных дев.

Люблю звенящий лог
Люблю зеленый луг,
Где радости исток,
Где смех звенит вокруг.

Люблю приветный сад,
Где дом плющом увит,
Где спелым фруктам рад
И свежим хлебом сыт.

Люблю столетний вяз,
Скамейку вкруг ствола —
Где старики, сойдясь,
Толкуют про дела.

Мне все село – друзья
(Не ладить с ближним – грех!),
Люблю соседей я,
А Китти – больше всех!

Перевод Светланы Лихачевой

Божественный образ
Из “Песен опыта”, 1794

Жестокость – плод людских сердец,
Нам зависть полнит взгляд,
Наш образ – ужаса венец,
И скрытность – наш наряд.

Наряд наш – кованый стальной,
Под ним – пожара власть,
И взгляд заслонкою печной
Скрывает сердца пасть.

Перевод Алексея Круглова

Я встал на заре

Я встал на заре, стряхнул с себя сон.
– Прочь уходи! Убирайся вон!
Богатства просишь? Ступай-ка вон!
Здесь – седого Мамоны трон.

– Вот странный казус, – я вслух изрек,
А я-то думал, здесь правит Бог.
Я в жизни иных не знавал забот —
Мне лишь богатства недостает.
Я духом радостен и силен,
Друзьями по духу не обделен,
Души не чаю в милой жене —
Богатства лишь недостало мне.

Я хожу пред Богом ночью и днем,
Он – со мною, а я – при Нем.
И тут же – лукавый, шасть на порог:
В руке сжимает мой кошелек.

Он ведать поставлен моей казной;
Взмолюсь ему – будет щедрей со мной!
Но ни во сне я, ни наяву
К вам, мистер Дьявол, не воззову.

Когда ж о деньгах молить не с руки —
Тогда мои нужды невелики,
И я, преисполнен мыслей благих,
Коль стану молиться – так за других.

Рек Дьявол – коль не воздам ему честь,
Носить мне обноски и скудно есть.
Но к благам мирским равнодушен я —
Так прочь, мистер Дьявол, Бог вам судья!

Перевод Светланы Лихачевой

Чертоги времени
Из поэмы “Мильтон”

Другие же Лоса сыны
                    сотворили Мгновенья, Минуты, Часы
Дни, Месяцы, Годы, Эпохи и Эры:
                                              чудесные сооруженья!
И в каждом Мгновении – Ложе златое для тихого сна,
Мгновение – это биение жилки на вашем виске,
А между Мгновеньями нежные Дочери Бьюлы
С материнской заботою потчуют Спящих на Ложах.
А у каждой Минуты лазурный Шатер
                                       с шелковистым Покровом,
А у каждого Часа златые Врата с резьбою искусной,
Дни и Ночи забраны медными
                      Стенами с адамантовыми Вратами,
И сияют врата, и сверкают на них надлежащие знаки,
А у каждого Месяца – ввысь уходящая Насыпь,
                                                 мощенная серебром,
А у каждого Года – прочная Цитадель
                                              с высокими Башнями,
А у каждой Эпохи – рвы с Мостами из серебра и злата,
А каждые Семь Эпох опоясаны Жарким Огнем,
А Семь Эпох – это Семь Колен,
                                    или Двести Лет, где любому
Мгновенью, Минуте и Часу, Дню, Месяцу,
                                          Году положены Стражи,
Творенье Волшебных рук Четырех Стихий,
Стражи – Ангелы Провидения, бдящие вечно.
Каждый Миг, что короче биения жилки
                                                       на вашем виске,
Вмещает Шесть Тысяч Лет и имеет такую же цену,
Ибо в этот Миг свершается Слово Поэта,
                                                         все величайшие
События начинаются и замышляются в этот Миг,
Не дольше Мгновенья, биения жилки на вашем виске.