– Запомни, гвардеец, – Ким, и едва заметно усмехнулся, – сначала, переживи сегодня, а уж командование обязательно сообщит планы на то, где и как, ты должен умереть завтра. Понял?

– Так точно, сержант. Понял.

– А если больше глупых вопросов нет, тогда, по машинам! – Скомандовал Ким.

Он до крови закусил губу, чтобы не застонать и с трудом открыл, словно налитые свинцом, веки. Боль пульсировала в груди, расходясь во все стороны концентрическими кругами. На лицо, казалось, наложили плотную, тугую маску, сковывающую губы, и залившую ноздри, так что было невозможно глубоко вдохнуть. Он не мог сказать, сколько пролежал без сознания, однако, но последние, слабые лучи солнца, покинули просветы между деревьями, позволив лесу погрузиться в зыбкий полумрак. Вокруг все стихло. Не было слышно ни звуков боя, ни стонов раненых. Судя по всему, орки ушли, ведомые гвардейцами из его отряда, или просто убрались, потеряв цель, которую можно преследовать. Начавшийся с приходом ночи, холод окутал все его тело, так, что Кимдэк почти его не ощущал, и лишь разламывающая грудину боль, разливалась от эпицентра посредине грудной клетки. Медленно, словно во сне, Джонас поднял руку, и попытался дотронуться до источника боли. Это движение отозвалось резью в мышцах, и новым спазмом в груди, от которого Кимдэк закашлялся. От этого кашля потемнело в глазах, заложило уши, а боль внутри груди усилилась настолько, что стала невыносимой. Ему потребовалось несколько минут, после того, как мучительный спазм прошел, для того, чтобы прийти в себя, и предпринять еще одну попытку подняться. Ему удалось это не сразу, превозмогая, разгоревшуюся от движений, боль в груди, и, сжимая зубы так, что едва не начали крошиться от напряжения. С трудом, Кимдэк поднялся на ноги, и медленно восстанавливая в памяти последние события, нащупал под шинелью, в том месте, куда пришлось ранение, небольшой сборник литаний в жестком, кожаном переплете, с инкрустированным стальным Имперским орлом. Пуля, выпущенная из орочей стрелялы, пробила молитвенник насквозь, застряв где-то в груди.

Стараясь не думать о боли, Джонас зашептал, с трудом выговаривая слова:

– Хоть тело мое сломлено, хоть моя кровь льется, хоть мое время может закончиться, Бессмертный Император встретит меня, и я буду объят Его Святостью, если только я пронесу верность Ему через это время мучений.

Его мысли начали постепенно проясняться и, как будто, прибавилось сил. Он сделал несколько не твердых шагов, но тут же повалился обратно на землю, осознав что совсем не чувствует правой ноги, перетянутой наспех ремнем. Кимдэк вспомнил, как успел сделать это, еще после первого ранения. Но, не смотря на это, лохмотья, в которые превратилась нога на внешней стороне бедра, чуть выше колена, продолжали кровоточить. Джонас нащупал небольшую поясную сумку с фарматеком. Почти не гнущимися от охватившей его слабости пальцами, достал оттуда тюбик с синтеплотью, и постарался залить рану на ноге, прямо поверх одежды. После чего, ослабил ремень, играющий роль жгута. Резко хлынувший в конечность, кровоток, заставил Кимдэка глухо зарычать. Справившись с этой, новой волной боли, Джонас вновь попытался подняться. На этот раз, это у него получилось, и он, то и дело, опираясь на стволы деревьев, и тяжело хромая, начал медленно продвигаться вперед, туда, где по его предположению, должен был находиться Неморис. Сознание кадет-комиссара, то и дело проваливалось в мертвенную черноту, но даже в таком состоянии, он упорно двигался дальше, на подгибающихся ногах, почти ползком, но с непередаваемым упорством, ведомый стальной волей.

«Боль это иллюзия тела» – Повторял про себя Кимдэк в минуты, когда понимал, что вот-вот упадет, не добравшись до цели.

Сколько времени так продолжалось, он не знал, но, в конце концов, те крохи сил, что еще были в кадет-комиссаре, оставили его измученное тело. Он сделал еще несколько шагов. Впереди замаячил просвет. Лес заканчивался, и Неморис был совсем близко.

– Служение свое посвящаю Тебе, Бог-Император Человечества. – Уже теряя сознание, прошептал Кимдэк. – Требуй с меня, ибо вера моя абсолютна.

Когда их небольшой отряд вышел к кромке леса, Ким сделал знак рукой, призывая остановиться. Он достал монокуляр, и начал пристально всматриваться в очертания, показавшегося впереди поселения, выискивая в нем, хоть какое-то движение. Убедившись, что таковое отсутствует и угрозы ксеносов не обнаружено, Ким уже собирался отдать приказ двигаться дальше, когда заметил едва заметное шевеление слева, на самом краю лесного массива. Он подкрутил резкость и присмотрелся. Там, едва передвигая конечностями, полз человек.

– Кажется, кто-то из наших. – Прошептал он, и повернулся к одному из гвардейцев.

– Юджин, фарматек у тебя?

– Так точно.

– За мной. – Скомандовал сержант. – Остальным ждать здесь.

Его сведенные от напряжения мышцы агонизировали, посылая в мозг сигнал немедленно остановиться. Но, стоящий рядом инструктор сурово смотрел на него и говорил суровым и непреклонным тоном:

– Плохо, кадет. Очень плохо! Повторить упражнение! Повторить! Повторить!

И он повторял. Раз за разом, отвергая мучительные протесты одеревеневшего, измученного тела. Он должен был проползти под этими треклятыми, натянутыми так низко, нейрожгутами, не зацепив ни один из них. И, раз за разом, у него не получалось. Он задевал исходящие низким гулом нейрожгуты, получая удар током, с каждым разом, все увеличивающийся.

– Плохо! Очень плохо! Повторить! Повторить! Еще раз, кадет! Еще раз!

Затем, в какой-то момент голос инструктора начал отдаляться, и его сменил голос Лорда-комиссара Тумидуса.

– Комиссар не имеет право на слабость или жалость. – Строго произносил он. – Ни к себе, ни к другим. Исполнять долг любой ценой, только так вы должны жить.

…Внезапно, чьи-то сильные руки подхватили его и перевернули, потом, что-то коротко ударило в шею, и почти тотчас, по венам начало разливаться приятное тепло, отгоняя терзавшую его боль.

– Исполнить любой ценой. – Прошептал Кимдэк распухшими от удара губами.

– Ты выполнил. – Произнес чей-то знакомый голос, далекий и близкий, одновременно. – Все выполнил. А теперь, спи. Отдыхай.

И сказал куда-то в сторону:

– Аккуратнее, поднимай его. Ногу аккуратнее. Вот так. Понесли.

РЭКУМ ДЕНЬ 4. ПОСЛЕ ЗАКАТА

Улицы Рэкума были пусты. Прекратившие под вечер свои атаки, орки, подарили городу несколько часов передышки и тишины, давая время для подготовки к дальнейшей схватке. То, что орки скоро возобновят атаку, не вызывало сомнений. И то, что им не удалось с наскока захватить город, вовсе не означало, что проклятые зеленокожие, так запросто, отступят. Знавший об орках не понаслышке, полковник Райт снял большую часть гвардейцев с защиты главных ворот, и распределил их по периметру стены, акцентируя внимание на тех ее участках, где было бы легче всего проникнуть в город. Райт ожидал, что именно в таких, слабых сегментах, орки постараются устроить прорыв с помощью техники либо, просто, попытаются перебраться через стены. Однако, катастрофически малая численность гвардейцев, не позволяла распределить силы так, чтобы вся городская стена была защищена должным образом. И это была главная проблема. Второй проблемой стал ограниченный запас снарядов для тяжелых болтеров. Этого незаменимого оружия в войне против орков.

Размышляя над всем этим, Гай Тумидус покинул душное помещение комиссариата и вышел на улицу. Там, в тусклом свете прожекторов и фонарей, он замер на мгновенье, словно что-то взвешивая, и, после непродолжительного раздумья, отрицательно покачал головой самому себе.

«Сегодня не тот день» – Решил он, и рука, сначала потянувшаяся ко внутреннему карману шинели, скользнула обратно.

С давних пор, он уже не мог точно вспомнить, как долго, там лежала палочка лхо, изъятая в незапамятные времена у гвардейца или кадета. Гай Тумидус не помнил, точно, у кого и при каких обстоятельствах это произошло, но с тех самых пор, палочка лхо осела в глубине его кармана, и время от времени, Гай Тумидус вспоминал о ней. Часто, в такие дни, как сегодня, его рука тянулась, чтобы достать ее и закурить, но каждый раз он говорил себе, что сегодня, не самый худший день в его жизни, и, наверняка, не последний. А значит, не лучшее время, чтобы положить начало вредной привычке.

НЕМОРИС ДЕНЬ 4. ПОСЛЕ ЗАКАТА

Кимдэк зашелся судорожным кашлем, и открыл глаза.

Невдалеке раздался чей-то голос:

– В себя приходит, сержант.

В ответ раздалось шевеление, и следом послышались шаги.

– Просили разбудить, когда очнется. – Сказал тот же голос.

– Ступай отдыхать. – Кимдэк узнал второй голос, принадлежавший Киму.

– Сержант. – Джонас заговорил с трудом, не узнавая собственного голоса. – Доложите обстановку.

– Кадет-комиссар, мы в Неморисе. – Ким склонился над раненым. – Вы были ранены. Пулевое ранение в грудь. И нога у вас сильна пострадала.

– Что со станцией? – Кимдэк говорил прерывисто, хватая воздух ртом, задыхаясь от щемящей боли в груди.

– Приведена в рабочее состояние, кадет-комиссар.

Станция работает, вокс-связь восстановлена.

– С Рэкумом связались?

– Так точно, кадет-комиссар. Связались, и я, лично, доложил текущую обстановку. Рэкум подвергся нападению орков.

На этих словах сержанта, Джонас судорожно закашлялся. На его побледневших губах, показалась кровь.

– Пуля. – Ким хмуро посмотрел на кадет-комиссара. – Ее извлечь не получилось. Мы рану синтеплотью залили, чтобы не кровило.

Кимдек тяжело задышал, восстанавливая сбитое приступом кашля, дыхание.

– Продолжайте, сержант.

– Атака зеленокожих отбита. Капитан Роглев успел предупредить о готовящемся нападении. Он вернулся на «Красавчике», вместе с теми гвардейцами, которых мы оставили его охранять. Больше, – Ким понизил голос, – из третей роты не выжил никто.

Кимдэк, на мгновение, прикрыл веки.

– Ну, кроме нас. – Добавил сержант, после непродолжительной паузы.

– Завелся, значит. – Кимдэк говорил, тяжело выговаривая слова.

– Завелся. – Только и кивнул сержант Ким.

– Хорошо. – Джонас устало прикрыл веки, но через мгновение, снова открыл их. – Докладывайте мне обо всех изменениях. Немедленно.

– Так точно, кадет-комиссар. – Ким сложил на груди аквилу.

Затем, увидев, как веки Кимдэка, медленно закрылись, жестом подозвал Юджина.

– Дежуришь возле раненого, и, смотри, не дай ему подняться. – В этот момент, находящегося в полузабытьи, кадет-комиссара, скрутил тяжелый приступ кашля, после которого Кимдэк тяжело и шумно задышал, очевидно, еще более проваливаясь в беспамятство.

Сержант перевел взгляд с Кимдэка на Юджина:

– Если понадобится, вколи ещё полдозы обезболивающего со снотворным. Ему необходим покой.