3

Миссис Траск осторожно катила сервировочный столик с чаем по темному коридору, ведущему из кухни особняка на Риверсайд-драйв, 891, в Нью-Йорке. Подавать чай в такое время, когда не пробило еще и трех часов, ей приходилось крайне редко: обычно Пендергаст предпочитал пить чай позже, а не раньше. Но такова была его просьба вкупе с обширным списком: вместо обычных аскетических зеленого чая и имбирного печенья в сегодняшнем меню были булочки с изюмом и лимонным кремом, ячменные лепешки, взбитые сливки, мадленки (любимое печенье Констанс) и даже крохотные бисквиты «Баттенберг». Поэтому впервые за много лет миссис Траск пришлось подавать дневной чай на сервировочном столике, а не на простом серебряном подносе. Она не сомневалась, что Пендергаст хочет угодить своей подопечной Констанс, хотя та и ела, как птичка, и, возможно, почти ни к чему не прикоснется.

И в самом деле, после их довольно неожиданного возвращения в особняк неделю назад Пендергаст проявлял к Констанс повышенное внимание. Даже Проктор, стоический шофер и охранник Пендергаста, подметил это и поделился своим наблюдением с миссис Траск. Пендергаст стал более разговорчивым, допоздна беседовал с Констанс на ее любимые темы. Он помогал ей в ее долгосрочном исследовании сложного и зачастую загадочного генеалогического древа Пендергаста. Он даже демонстрировал интерес к ее последнему проекту – террариуму, призванному способствовать распространению хищных растений, находящихся на грани вымирания.

Миссис Траск вышла из коридора в зал приемов, колесики сервировочного столика поскрипывали на мраморном полу. Из библиотеки до нее доносились приглушенные голоса: Пендергаст и Констанс о чем-то разговаривали. И эти тихие звуки радовали ее сердце. Она не знала, почему Констанс так неожиданно уехала в Индию в прошлом декабре или почему Пендергаст недавно предпринял путешествие, чтобы привезти ее обратно. Это было личное дело Пендергаста и его подопечной, а миссис Траск просто радовалась тому, что все снова вместе. И хотя нынешняя идиллия оказалась недолгой – Пендергаст внезапно сообщил, что улетает во Флориду, – миссис Траск утешала себя тем, что это всего лишь деловая поездка.

Да, она довольно неодобрительно относилась к «делам» Пендергаста, но эти свои мысли держала при себе.

Она вкатила столик в библиотеку, обставленную в темных тонах красного дерева, где стояли шкафы, заполненные редкими ископаемыми, минералами и артефактами, и до самого потолка поднимались целые стены книг в кожаных переплетах. В камине бушевало сильное пламя, и два «ушастых» кресла стояли близко к огню. Однако кресла оказались пусты, и миссис Траск обвела комнату взглядом в поисках Пендергаста и Констанс. Когда ее глаза приспособились к мерцанию огня, она их разглядела. Они стояли в дальнем углу, наклонившись над чем-то явно очень интересным, почти соприкасаясь головами. Ну конечно, это новый террариум со стеклянными стенками. До миссис Траск донеслось контральто Констанс, почти заглушаемое треском горящих поленьев.

– …И я нахожу весьма ироничным то, что Nepenthes campanulata – растение, которое на протяжении пятнадцати лет считалось исчезнувшим, – теперь считается всего лишь находящимся под угрозой, а Nepenthes aristolochioides, которое прежде практически не признавали видом, теперь находится на грани исчезновения.

– Действительно иронично, – пробормотал Пендергаст.

– Обрати внимание на особенную морфологию aristolochioides. Околоустьевое поле почти вертикальное, это большая редкость у насекомоядных растений. Их механизм питания крайне интересен. Я все еще жду местных насекомых с Суматры, но здешние жуки-носороги кажутся подходящей пищей. Не хочешь его покормить?

Констанс подняла в руке посверкивающий в отблесках пламени пинцет почти футовой длины, между концами которого было зажато корчащееся насекомое.

Настал миг кратчайшего колебания.

– Я бы предпочел наблюдать, как ты набиваешь руку.

Миссис Траск выбрала этот момент, чтобы кашлянуть и двинуть вперед чайный столик. Оба сразу повернулись к ней.

– А, миссис Траск! – сказал Пендергаст и поспешил ей навстречу. – Вы, как всегда, пунктуальны.

– Даже более чем пунктуальны, – заметила Констанс, подходя следом за Пендергастом и изучая столик своими фиалковыми глазами. – Всего только три часа. Алоизий, это ты заказал? Как из рога изобилия!

– Да.

– К нам на чай приглашена троянская армия?

– Я устраиваю себе прощальную вечеринку.

Констанс нахмурилась.

– К тому же, – продолжил Пендергаст, садясь и протягивая руку к мадленке, – ты похудела на этой монастырской диете.

– Я прекрасно ем, спасибо. – Констанс села в противоположное кресло, при этом движении ее коротко стриженные волосы колыхнулись. – Знаешь, я бы очень хотела, чтобы ты позволил мне поехать с тобой во Флориду. Это дело, которое вдруг словно с неба свалилось, – оно кажется мне таким интригующим.

– А я бы очень хотел, чтобы мне не навязывали напарника. Но мне его навязали. Констанс, я тебе обещаю, ты будешь моим слушателем и моим оракулом, à la distance^[4].

Миссис Траск хмыкнула, наливая чай в две чашки.

– Вы можете себе представить нашего мистера Пендергаста с напарником, путающимся под ногами? Я вот не могу. Когда речь заходит о коллективной работе, он безнадежен… если вы простите мне это слово.

– Я вам все прощу, – ответил Пендергаст, – если вы положите несколько мадленок в мою сумку. Говорят, что некоторая еда в самолете бывает опасной… если не хуже.

– Он и вправду безнадежен? – спросила Констанс у миссис Траск. – Надежда должна оставаться всегда.

Миссис Траск уже отвернулась, собираясь уходить, поэтому она не видела мимолетного взгляда, которым обменялись Пендергаст и женщина, сидящая напротив него.

4

В тот же вечер, ровно в шесть часов двадцать минут, специальный агент Пендергаст, зарегистрировавшись в отеле «Фонтенбло» и убедившись, что президентский номер «Ла Мер», который он себе зарезервировал, его вполне устраивает, прошел по гулкому вестибюлю в сторону Атлантики. Просторное мраморное пространство, с его «Лестницей в никуда», группками разговаривающих гостей и лабиринтом входов и выходов, представлялось ему похожим скорее на зал вылета первого класса, чем на отель. Стеклянные двери с шелестом открылись при его приближении, и он вышел на просторную площадку. Лавируя между несколькими сверкающими бассейнами по пути к лугу Саут-Тропе, он проходил мимо баров, спа, пышных зеленых насаждений. Загорающие разглядывали его через свои очки «Оукли» или «Том Фордс» и не удивлялись его черному костюму, поскольку видели в нем некую разновидность швейцара, направляющегося к одной из приватных купальных кабинок. Другие слуги в черном сновали между кабинками, принося гостям все, что те пожелают, – от фруктовых коктейлей до шампанского «Дом Периньон» по тысяче пятьсот долларов за бутылку.

Пендергаст пересек луг и двинулся дальше по тропинке, петляющей среди ухоженных клумб и кустов, пока не вышел к ступенькам, ведущим на дощатые мостки, вдоль которых росли королевские пальмы. Это был променад Майами-Бич, прогулочный бульвар, шедший вдоль берега от парка Индиан-Бич почти до самого порта Майами.

Пендергаст повернул на юг, потом остановился. Слева от него, за узкой полосой кустарника и морского овса, находился берег, справа тянулась бесконечная цепочка отелей, кондоминиумов и особняков разного стиля, сверкающих белизной на фоне кобальтового неба. Дул слабый ветерок, температура приятно влажного воздуха не превышала двадцати восьми градусов. Женщина лет семидесяти, в огромных круглых солнцезащитных очках и розовом купальнике со стрингами, прошла мимо, осторожно вышагивая в итальянских босоножках на гвоздиках.

Некоторое время Пендергаст задумчиво разглядывал окружающее. Потом поправил узел галстука, подтянул манжеты и присоединился к толпе полуголых пешеходов, прогуливающихся по мосткам. Неторопливая получасовая прогулка привела его на Двадцать третью улицу, где деревянные мостки перешли в асфальтовую дорожку. Еще через несколько кварталов толпа пешеходов стала гуще и словно застряла на одном месте. Причина была очевидна: в сотне ярдов впереди тротуар перегораживала желтая полицейская лента.

Полоска кустарника слева от Пендергаста расширилась до нескольких рядов живой изгороди и фигурно стриженных насаждений, за каждым отрезком ухаживал один из шикарных отелей по другую сторону бульвара. За изящными растениями шла длинная береговая терраса. Свернув на узкую тропинку, Пендергаст поднялся по бетонным ступеням на вершину террасы, оглядывая все вокруг своими серебристыми глазами. Здесь он увидел еще одну тропинку, узкую, песчаную. Впереди и внизу тянулся сам берег с рядами зонтиков и шезлонгов, перемежающихся время от времени постами спасателей. Еще дальше лежала Атлантика, ее сверкающая лазурь по мере приближения к берегу превращалась в бледный аквамарин.

Пендергаст довольно долго смотрел на море, потом повернулся на запад, являвший картину ошеломительного богатства, обосновавшегося в этой части барьерного острова. Дальше находился залив Бискейн, а еще дальше возвышались шпили городского центра Майами. Солнце в половине восьмого готовилось нырнуть за горизонт, как оно уже сделало в Нью-Йорке девяносто минут назад. Вдали собирались розовые переливчатые облака.

Некоторое время Пендергаст стоял неподвижно, ощущая, как легкий ветерок шевелит его волосы. Наконец он повернулся и принялся разглядывать часть кустарника, огороженную желтой лентой. Несколько зевак в отелях напротив делали то же самое. Сообщения об убийстве уже попали в ленты новостей, но полиция сумела сохранить в тайне сведения об украденном сердце.

Тем же ленивым шагом Пендергаст спустился по лестнице и приблизился к ленте. Бо́льшая часть огороженного участка состояла из лабиринта живой изгороди высотой по грудь, аккуратно подстриженной и проходящей между прогулочным тротуаром и береговой террасой. Пендергаст шагнул вперед и остановился, когда нижняя пуговица его пиджака коснулась ленты. Судя по всему, основные события уже закончились: единственными людьми, которых он видел за ограждением, были одинокий криминалист, все еще в маске и бахилах, и полицейский, сидевший на скамейке явно для того, чтобы не пропускать посторонних.

Пендергаст подошел так тихо, что полицейский даже не заметил его присутствия. И только когда Пендергаст начал подныривать под ленту, коп посмотрел в его сторону. Отсутствующее выражение на его лице сменилось раздраженным, он поднялся со скамьи и двинулся в сторону Пендергаста, подтягивая на ходу брюки и поправляя пояс. Полицейскому было лет под пятьдесят: редеющие каштановые волосы, широко расставленные глаза и лицо с прожилками. Несмотря на относительно худые конечности, живот у него выпирал из-под рубашки.

– Эй! – грубо сказал полицейский. – Вы! Стойте!

Пендергаст остановился, но только после того, как поднырнул под лентой и снова выпрямился.

Коп подошел, нахмурившись. Крохотные кровяные сосуды испещряли все его лицо. На рукавах ниже плеч красовались голубые с золотом накладки полиции Майами-Бич.

– Что это вы делаете, черт побери? Это запретная зона. Вернитесь за ленту!

– Прошу прощения, офицер, – произнес Пендергаст своим самым обворожительным голосом, – но я полагаю, что мое присутствие здесь санкционировано.

Коп оглядел его с головы до ног:

– Вы что, из похоронной конторы? Тело уже давно забрали.

– Боюсь, что я не из похоронной конторы, хотя это простительная ошибка. Я специальный агент ФБР.

– ФБР? – Полицейский прищурился. – Позвольте взглянуть на ваши документы.

– Безусловно.

Пендергаст вытащил из кармана тонкий кожаный бумажник и поднял его, позволив ему раскрыться. В верхней части находилось удостоверение с фотографией и званием, в нижней – жетон ФБР.

Местный коп внимательно изучил документ, после чего посмотрел на Пендергаста с меньшим подозрением, но с большей враждебностью.

– ФБР, – повторил он. – Я что-то слышал о вашем приезде. Что-то о сотрудничестве с нами по этому делу.

– Верно, – сказал Пендергаст. – Как хорошо, что вы вспомнили, офицер… – он посмотрел на полоску с его фамилией, – офицер Кляйнвессель. А теперь, если вы не возражаете, я бы хотел посмотреть своими глазами.

Но когда он шагнул вперед, коп уперся ладонью ему в грудь, останавливая его:

– Вы никуда не пойдете, приятель.

Пендергаст не любил, когда к нему прикасались:

– Что, простите?

– Как я уже говорил, я слышал, что вы, ребята, приедете. Но мой сержант сказал, что ФБР будет здесь завтра. Не сегодня. С нашей стороны еще не закончена бумажная работа. Если вы не предъявите письменную санкцию, я не смогу пустить вас на место преступления.

Пендергаст задумался. Он вспомнил, что полиция Майами испытывает некоторое недружелюбие по отношению к ФБР. Похоже, у здешних полицейских была коллективная аллергия на ФБР, восходящая ко временам полномочий слишком уж усердного главы местного отдела ФБР. Был также один очень неприятный инцидент несколько лет назад, когда ФБР пыталось надеть наручники на патрульного полицейского на велосипеде и удалить его с места преступления. Теперь, судя по всему, пришло время возвращать долги.

Пендергаст закрыл бумажник, но оставил его в руке.

– Я получил приказ, – сказал он, – согласно которому должен осмотреть место этого преступления.

– Я тоже получил приказ. И согласно этому приказу, я никого не должен сюда пускать, пока не услышу чего-то другого от моего сержанта. А теперь возвращайтесь на ту сторону ленты… сэр.

– Офицер, – произнес Пендергаст безгранично терпеливым тоном, – вы видели мое удостоверение. Вы сами признали, что ФБР оказывает помощь в расследовании. Я буду вам очень обязан, если вы отойдете в сторону и позволите мне исследовать место преступления.

– Исследовать? – Коп рассмеялся. – Вы, видать, вообразили себя каким-то Шерлоком Холмсом.

– Офицер Кляйнвессель, я не давал вам оснований оскорблять меня.

– Я просто констатирую факт. А факт заключается вот в чем: вашим дедукциям придется подождать до завтрашнего утра, если вы не предъявите мне письменной санкции.

Пендергаст взвесил его слова. Он, конечно, получил приказ от Пикетта, но приказ вместе с завтрашним билетом на самолет остался лежать на столе в офисе, куда он не заходил несколько дней. Пендергаст надавил грудью на удерживающую его руку.

– Вы упомянули Шерлока Холмса, – сказал он медоточивым голосом. – Сам я никогда не относился к нему с симпатией – он всегда казался мне неоправданно мелодраматичным. Но прекрасно: если вы хотите Шерлока Холмса, то Холмса вы и получите. – Он замолчал на секунду. – Офицер Кляйнвессель, я не вижу ничего такого, что помешало бы нам стать друзьями. А вы?