2

Ответственный заместитель директора Уолтер Пикетт, облаченный лишь в обернутое вокруг талии влажное полотенце, расслаблялся в сауне со стенками, обитыми кедровой доской. Сауна была большая, с двумя рядами скамеек, и почти пустая: кроме Пикетта, здесь находился только один человек, молодой и высокий, с мощной грудью пловца, сидевший в дальнем конце, возле двери. Сам Пикетт выбрал место рядом с ковшом с водой, которая позволяла поддерживать в сауне нужную влажность и температуру. Пикетт предпочитал управлять ситуацией в любом месте, где бы он ни оказался.

На скамье рядом с ним, защищенный прозрачным пластиковым файликом, лежал лист бумаги.

Пикетт посмотрел на висящий на стене термометр, покрытый каплями воды, отчасти ухудшавшими видимость: стрелка остановилась на приятных семидесяти четырех градусах.

Сауна соседствовала с раздевалкой и душевым блоком, расположенными в глубине здания Федеральной вспомогательной поддержки на Уорт-стрит. Во «Вспомогательной поддержке» имелись не только самые разнообразные сопутствующие кабинеты, но также стрелковый тир и такие достижения цивилизации, как сквош-корт, бассейн и, разумеется, сауна – и все это за углом от его офиса на Федерал-плаза, 26. Это, конечно, был большой шаг вперед по сравнению со спартанским офисом ФБР в Денвере, где Пикетт служил в качестве специального агента, возглавляющего отдел, и откуда его перевели три месяца назад.

После окончания академии Пикетт быстро рос, сделал себе имя в отделах контршпионажа и противодействия незаконному предпринимательству, а также в отделе внутренних расследований. Но его постоянно манила другая должность: глава нью-йоркского отделения, одна из по-настоящему ведущих позиций в Бюро и логическая ступенька в Вашингтон. Все теперь зависело от того, как он будет руководить отделением и какие очки заработает на громких делах… и Пикетт не сомневался, что и то и другое у него получится.

Он откинулся назад к стене, прижавшись голыми плечами к горячему дереву. Он чувствовал, как его поры открываются во влажной жаре. Приятное ощущение. Пикетт прикрыл глаза и погрузился в раздумья. Он ни секунды не сомневался в своих способностях, к тому же он старательно избегал тех вещей, которые на его глазах повергали в прах многих других талантливых агентов, – его нельзя было назвать ни хвастуном, ни обычным карьеристом, ни солдафоном. Одним из самых важных для него постов была должность в отделе допроса особо ценных задержанных, где он провел после академии несколько лет, сформировавших его. Благодаря этому и службе в отделе внутренних расследований он достиг такой степени психологического прозрения, какую редко встретишь среди руководителей Бюро. С тех пор он эффективно использовал полученные им знания о человеческом поведении и природе убеждения.

Заняв пост в нью-йоркском отделении, Пикетт обнаружил, что в нем царит разброд. Дисциплина упала, норма раскрываемости опустилась ниже средней. В отделении преобладали работники, протиравшие штаны в кабинетах. Последнюю проблему Пикетт решил посредством ряда переводов и ранних отставок. По природе он не был микроменеджером, но он не пожалел времени на то, чтобы вникнуть в работу всех секций отделения, найти там наиболее перспективных сотрудников и доверить им позиции с большей ответственностью, даже в обход их коллег с бо́льшим стажем работы. Превращение офиса в настоящую меритократию позволило решить проблемы с дисциплиной. Несмотря на его прежнюю службу в отделе внутренних расследований (как и все сотрудники правоохранительных органов, агенты ФБР не доверяли людям, которые занимались внутренней безопасностью), Пикетт завоевал авторитет и преданность среди подчиненных. Его трудами нью-йоркское отделение превратилось в работающую, хорошо смазанную машину. Даже раскрываемость стала расти сама собой. Пикетту удалось всего за один сезон переломить тенденции. Он хорошо проделал свою работу, но тщательно скрывал малейшее довольство собой.

Несмотря на все успехи, оставалась еще одна проблема, с которой предстояло разобраться: нелегкий кадровый вопрос, унаследованный им от предшественника. Пикетт оставил эту проблему напоследок.

За годы службы ему не раз приходилось иметь дело с трудными агентами. Из своего опыта он знал: это либо несоциализированные одиночки, либо обиженные, пришедшие в Бюро с большим личным багажом. Если такие люди становились мертвым грузом и мешали работе, он не колеблясь переводил их куда подальше: в конце-то концов, в Небраске ведь тоже требуются агенты. Если же они имели хорошие задатки или впечатляющий послужной список, то функции Пикетта сводились к исправительному воздействию. Он выдавливал таких ребят из их комфортной зоны, окунал в неожиданную для них среду, давал им совершенно новые задания. Убеждал, что им открыты все дороги. Такая методика показала себя эффективной при воспитательных беседах и расследованиях нарушений внутренней дисциплины, не менее эффективно проявила она себя и при возвращении вышедших из-под контроля агентов в семью ФБР.

Если личное дело этого агента соответствовало действительности, то его можно было считать самым необузданным из необузданных. Но Пикетт изучил его досье (по крайней мере, его незасекреченную часть) и наметил пути решения проблемы.

Он посмотрел на часы: ровно час дня. И тут, словно по сигналу, дверь открылась, и в сауну вошел человек. Пикетт оглядел его с отработанным безразличием, и ему пришлось сделать усилие, чтобы не вытаращить глаза. Человек был высоким, худощавым, с аккуратно подстриженными волосами почти снежной белизны. Его серебристые глаза смотрели таким холодным и непроницаемым взглядом, словно были высечены изо льда, который и напоминали. Но главное, вместо того чтобы войти раздетым, в обернутом вокруг талии полотенце, этот человек остался в черном костюме, безукоризненно сшитом и застегнутом на все пуговицы, и в белой крахмальной рубашке с идеально завязанным галстуком. Его дорогущие туфли ручной работы были отполированы до блеска. Из всех мыслей, какие могли прийти во временно парализованную голову Пикетта, самая главная была такая: «Неужели он и в самом деле прошел в таком виде по раздевалке, душевой и бассейну?» Можно было только представить, какая поднялась суета, пока агент прорывался в сауну полностью одетый, нарушая все правила.

Другой человек, сидевший в сауне у двери, поднял глаза, удивленно нахмурился и снова уставился вниз.

Пикетт сразу же пришел в себя. Он знал, что у этого агента репутация чудика. Именно поэтому он не просто решил изменить должностные обязанности агента, но и выбрал для разговора сауну. Согласно его опыту, необычные ситуации – как, например, разговор нагишом в сауне – помогали лишить проблемного субъекта уверенности и обеспечить себе победу.

Теперь ему ничего не оставалось, кроме как пустить все на самотек.

Прежде чем начать говорить, Пикетт взял деревянный ковшик, зачерпнул из бочки воду и плеснул на камни сауны. Помещение наполнилось достаточно густым облаком пара.

– Агент Пендергаст, – ровным голосом проговорил Пикетт.

Человек в черном кивнул:

– Сэр.

– За душевой имеется раздевалка с несколькими рядами шкафчиков. Вы бы не хотели переодеться?

– В этом нет необходимости. Тепло идет мне на пользу.

Пикетт оглядел агента с ног до головы:

– Тогда садитесь.

Агент Пендергаст взял полотенце из стопки у двери, подошел, протер от влаги скамью рядом с Пикеттом, потом аккуратно сложил полотенце и сел.

Пикетт постарался сделать вид, что ничуть не удивлен.

– Прежде всего, – начал он, – я хочу выразить вам мои соболезнования в связи со смертью Говарда Лонгстрита. Он был превосходным директором по разведке, а для вас, насколько мне известно, кем-то вроде наставника.

– Он был лучшим из людей, каких я знал, кроме одного.

Это был не тот ответ, которого ожидал Пикетт, но он кивнул и оставил в силе свою повестку.

– Я уже некоторое время собирался встретиться с вами. Надеюсь, вы не возражаете, если я буду говорить прямо.

– Отнюдь. В отличие от ножей, прямые разговоры позволяют быстрее закончить дело.

Пикетт внимательно посмотрел на Пендергаста – нет ли на его лице какого-либо намека на неповиновение, но лицо было абсолютно бесстрастным. Пикетт продолжил:

– Наверное, я не удивлю вас, если скажу, что за те несколько месяцев, пока я возглавляю нью-йоркское отделение, я много слышал о вас – как официально, так и неофициально. Если откровенно, то у вас репутация одинокого волка, у которого при этом очень высок процент успешных дел.

Пендергаст принял комплимент с коротким кивком, наподобие того, что делают партнерше перед началом вальса. Все его движения были выверенными, как и его речь, и кошачьими, словно он подкрадывался к жертве.

Теперь Пикетт предъявил оборотную сторону комплимента:

– Но у вас также необычайно высокий процент подозреваемых, которые не доходят до суда, потому что, выражаясь на языке ФБР, «отправляются в мир иной в процессе расследования».

Еще один грациозный кивок.

– Исполнительный заместитель директора Лонгстрит был не только вашим наставником, но и ангелом-хранителем в Бюро. Насколько я понимаю, он не подпускал к вам комиссию по расследованиям, защищал ваши наиболее неординарные действия, прикрывал вас сзади. Но теперь, когда Лонгстрита нет, высокие чины пребывают в некоторой растерянности… я хочу сказать, не знают, как быть с вами дальше.

Пикетт ожидал увидеть в глазах агента искорку озабоченности. Но ничего такого не заметил. Он взял ковшик, плеснул еще порцию воды на камни. Температура в сауне поднялась до жарковатых восьмидесяти двух градусов.

Пендергаст поправил галстук, поменял местами ноги, закинутые одна на другую. Казалось, он даже не вспотел.

– Короче говоря, мы пока решили дать вам свободу рук в том, что удается вам лучше всего: расследование психологически неясных убийств теми методами, которые прежде приносили вам успех. С несколькими оговорками, конечно.

– Конечно, – согласился Пендергаст.

– А это выводит нас на ваше следующее задание. Сегодня утром на могиле в Майами-Бич найдено человеческое сердце. Могила принадлежит некой Элизе Бакстер, которая удушила себя простыней в Катадине, штат Мэн, одиннадцать лет назад. На могиле…

– Почему миз Бакстер похоронили во Флориде? – мягко прервал его Пендергаст.

Пикетт помедлил. Он не любил, когда его прерывают.

– Она жила в Майами. В Мэн поехала отдохнуть. Семья переправила тело домой для захоронения. – Он помолчал, чтобы убедиться, что не последует никаких других вмешательств, потом взял лист в файлике. – На могиле лежала записка. Она гласила… – Он посмотрел на бумагу. – «Дорогая Элиза, извини за случившееся с тобой. Мысль о том, как ты, вероятно, страдала, много лет преследовала меня. Я надеюсь, ты примешь этот дар с моими искренними соболезнованиями. Давай тогда пойдем с тобою вместе, ты и я… другие тоже ожидают подарков». Под посланием подпись: «Мистер Брокенхартс»^[3].

Пикетт замолчал, чтобы дать Пендергасту время осмыслить услышанное.

– Весьма любезно со стороны мистера Брокенхартса, – сказал Пендергаст секунду спустя, – хотя его подарок свидетельствует о дурновкусии.

Пикетт прищурился, хотя на его ресницах повисли капли пота, но так и не заметил ни малейшего намека на неподчинение. Агент сидел свежий как огурчик, несмотря на жару.

– Сердце обнаружила посетительница кладбища сегодня утром, около семи сорока пяти. В десять тридцать под кустом на променаде Майами-Бич, в десяти милях к югу, нашли тело женщины. Ее сердце было вырезано. Полиция Майами-Бич все еще работает на месте преступления, но одно нам уже известно: на могиле было найдено сердце именно этой убитой.

И тут Пикетт впервые увидел, как что-то вспыхнуло в глазах Пендергаста – искорка, словно бриллиант повернули к свету.

– Мы не знаем, что связывало Элизу Бакстер и убитую сегодня женщину. Но какая-то связь должна быть, это представляется очевидным. И если упоминанию «других» в записке можно доверять, то следует ожидать новых убийств. Элиза Бакстер умерла в штате Мэн, и, хотя ее смерть считается самоубийством, межштатская юрисдикция означает, что в расследовании участвуем и мы. – Он положил файлик на скамью, подтолкнул к Пендергасту. – Завтра с утра вы отправляетесь в Майами на расследование.

Глаза Пендергаста по-прежнему сверкали.

– Отлично. Просто превосходно.

Но когда агент протянул руку к файлику, Пикетт прижал лист бумаги к скамье:

– Еще кое-что. Вы будете работать с напарником.

Пендергаст замер.

– Я здесь уже упоминал об оговорках. Эта – самая крупная. Говарда Лонгстрита, который прикрывал вас с тыла, больше нет, агент Пендергаст. Он больше не наставит вас на путь истинный, когда вы пуститесь во все тяжкие. Бюро не может игнорировать ваши примечательные достижения. Но не может игнорировать и высокую смертность среди ваших подследственных. Поэтому мы прикрепляем к вам напарника, что, конечно, является обычной практикой ФБР. Я назначаю вам в напарники одного из самых проницательных молодых агентов. Вы, естественно, будете ведущим в этом деле, но он будет помогать вам на каждом шагу. Он будет функционировать и как внимательный слушатель, и, при необходимости, как дотошный проверяльщик. И кто знает, возможно, вы оцените такое сотрудничество.

– Я полагаю, что мой послужной список говорит сам за себя, – произнес Пендергаст тем же тягучим шелковым голосом. – Я лучше всего работаю в одиночку. Напарник может стать мне помехой.

– Мне казалось, вы неплохо работали в паре с одним нью-йоркским копом, как там его имя – д’Агоста?

– Д’Агоста – исключительный случай.

– Человек, о котором я вам говорю, тоже исключительный. Но давайте ближе к делу. Это непременное условие. Либо вы принимаете напарника, либо мы поручаем дело кому-то другому.

«И подвешиваем вас в состоянии неопределенности, пока не возьметесь за ум», – подумал про себя Пикетт.

Во время этой короткой речи на лице Пендергаста возникло некое выражение, очень странное выражение, – Пикетт, невзирая на весь свой обширный психологический опыт, не сумел его определить. Несколько секунд единственным звуком в сауне оставалось шипение камней.

– Принимаю ваше молчание за согласие. И теперь для вас настало время познакомиться с вашим напарником. Агент Колдмун, не могли бы вы присоединиться к нам?

При этих словах молчаливый молодой человек, сидевший в дальнем углу, встал, затянул потуже полотенце на поясе и, поблескивая пленкой пота, подошел к ним. У него была светлая оливково-коричневая кожа, черты лица тонкие и в каком-то смысле почти азиатские. Он бесстрастно посмотрел на двух мужчин, сидевших перед ним. Стройный и прямой, он казался чуть ли не идеальным агентом. Разве что его волосы – цвета воронова крыла, довольно длинные и с пробором посередине – не отвечали этому образу. Пикетт внутренне улыбнулся. Его решение сделать этих двоих напарниками казалось ему штрихом мастера. Пендергаста ждет сюрприз.

– Это специальный агент Колдмун, – сказал Пикетт. – Он в Бюро восемь лет и уже проявил себя в отделах кибербезопасности и уголовных расследований. Рапорта соответствия, представленные его начальством, иначе как образцово-показательными и не назовешь. Восемнадцать месяцев назад за похвальную службу при проведении операции под прикрытием в Филадельфии награжден Знаком ФБР за храбрость. Я не удивлюсь, если со временем он догонит вас по благодарностям от начальства. Думаю, вы найдете в нем способного ученика.

Пока звучал этот панегирик, агент Колдмун оставался бесстрастным. Между тем, как заметил Пикетт, странное выражение на лице Пендергаста сменилось искренней улыбкой.

– Агент Колдмун, – сказал Пендергаст, протягивая руку. – Рад познакомиться.

– Аналогично. – Колдмун пожал протянутую руку.

– Если ваши достижения хоть в малой степени соответствуют тому, о чем говорил здесь ответственный заместитель директора Пикетт, то вы, несомненно, внесете большой вклад в то, что обещает быть весьма интересным расследованием.

– Сделаю все возможное, – откликнулся Колдмун.

– Тогда мы замечательно сработаемся, – сказал Пендергаст.

Он перевел взгляд на Пикетта. Если не считать одной-единственной капельки пота на лбу Пендергаста, жара, похоже, ничуть на него не повлияла: его рубашка и костюм казались такими же свежими, как и раньше.

– Вы сказали, что завтра рано утром мы вылетаем в Майами?

Пикетт кивнул:

– Билет и приказ о вашем назначении вы найдете у себя на столе.

– В таком случае я, пожалуй, пойду готовиться. Спасибо, что поручили мне это дело, сэр. Агент Колдмун, встретимся завтра утром.

Он коротко поклонился каждому, встал и вышел из сауны, двигаясь так же легко и свободно, как и при своем появлении.

Оба оставшихся в сауне смотрели на дверь, закрывшуюся за ним. Пикетт выждал целую минуту, прежде чем заговорить снова. И лишь убедившись, что Пендергаст не вернется, откашлялся.

– Так… – сказал он Колдмуну. – Вы только что услышали от меня вашу легенду. В этом деле вы будете играть вторую скрипку.

Колдмун кивнул.

– Есть какие-нибудь вопросы о вашем настоящем задании касательно Пендергаста?

– Нет.

– Отлично. Жду от вас регулярных отчетов.

– Да, сэр.

– Это все.

Не сказав больше ни слова, специальный агент Колдмун развернулся и вышел из сауны. Пикетт набрал еще ковшик воды, плеснул на вишневого цвета камни, потом снова откинулся назад и довольно вздохнул, когда новый взрыв пара заполнил кедровую сауну.