– По-моему, все прошло неплохо, – сухо произносит Кирилл, поглядывая в зеркало на спящего Мишу. – И кровь сдавать не пришлось…
Я отворачиваюсь к окну и еле заметно улыбаюсь.
Историю успеха Кирилла Авдеева знают все. Ее не раз печатали различные издания. Он из обычной семьи. Оба родителя – выдающиеся врачи, но сын решил не идти по их стопам, потому что… боится вида крови.
Если честно, когда читала статью, думала, что это шутка-прибаутка такая. Сейчас же, после того как мы втроем провели целый час в клинике, уже сомневаюсь.
Авдеев заметно нервничал и расхаживал, спрятав ладони в карманы серых брюк.
– Ты всегда была рыжей?..
Смотрю на него через плечо, прищуриваясь. А когда мы перешли на «ты»?
После вчерашнего сначала не очень приятного разговора со мной, а затем и подслушанного в том же кабинете с какой-то Аней, я стараюсь в присутствии Авдеева молчать.
– Просто стало интересно, – хмурится он, увидев мою реакцию.
– А это преступление? Быть рыжей?..
– Только если у тебя нет сиреневой шубы, – отвечает с легкой улыбкой.
Я тоже сдаюсь.
Разглаживаю длинный мех на рукаве и улыбаюсь.
Что это, если не белый флаг?..
– Это мой натуральный цвет, – смягчаюсь. – Лиля, кстати, мои волосы не любила. Все время советовала перекраситься, но я выстояла.
Упоминание о моей сестре и маме Миши Кириллу не нравится. Пальцы на руле сжимаются до побелевших костяшек.
– Тебе идет…
В салоне автомобиля опять неловкая тишина.
О чем разговаривать абсолютно незнакомым людям?.. Миша как-то сглаживает обстановку своей болтовней. Посматриваю назад, надеясь, что он проснулся, но племянник дрыхнет.
Снова отворачиваюсь к окну и наблюдаю, как мимо проносятся многоэтажные дома областного центра. Я люблю этот город, но так привыкла к Северску, что совершенно не жалею о своем переезде.
Мой телефон подает признаки жизни из сумки. Я пугаюсь, потому что знаю: это мама и она просто в ярости. Настроение четко отражалось в тех сообщениях, которыми она забросала мой мобильный со вчерашнего вечера. Прочитав все утром, я сначала испугалась, а потом решила подумать о маме после клиники.
Время пришло.
– Да, – все-таки нахожу в себе силы ответить.
Она ведь бабушка Миши. И это важно. А еще я люблю Розу, какой бы себялюбивой и порой дерзкой она ни была.
– Ты соизволила взять трубку? – шипит и колется.
– Прости, мам. Я не смогла по-другому…
Изредка поглядывая на Авдеева, смотрю прямо перед собой. Его, кажется, наш диалог заинтересовал: он останавливает внедорожник на обочине и, включив аварийку, разворачивается ко мне.
Буровит мою пылающую щеку взглядом. Я же смущаюсь.
– Ты разочаровала меня, Астра… – продолжает мама. – Как ты могла? Увезти Мишу к нему!.. Как ты могла?
Вздыхаю удрученно, потому что дальше начинаются какие-то актерские представления имени уважаемого мамой Станиславского.
– Я растила тебя одна!.. Потакала всем твоим капризам! – Никогда не была капризной, но молчу. – Делала все, что хорошая мать должна делать для своей дочери, и вот… Ты вот так решила отплатить за добро…
– Мам, – мой голос сникает. Что же я натворила? – Перестань, пожалуйста.
– Я разочарована, Астра. Никогда не думала, что скажу тебе это, но…
Я дергаюсь, потому что моей руки касаются теплые пальцы. Теряю всякую хватку и остаюсь без телефона. Растерянно хлопаю глазами и начинаю злиться.
– Добрый день, – тоже немного агрессивно здоровается Кирилл с мамой. – Представьтесь, пожалуйста.
Вздыхаю, потому что до меня доносится откровенно возмущенный визг моей увядающей балерины. Для ее раздутого поклонниками эго – слишком небрежная просьба.
– Меня зовут Кирилл Авдеев. Я хотел бы спокойно поговорить.
По звучащим в его тоне срывающимся ноткам понимаю, «поговорить спокойно» – это последнее, что сейчас хочется Кириллу, но, видимо, умение вести переговоры одерживает верх.
Мы сталкиваемся взглядами.
– Бесполезно, – еле шевелю губами и пожимаю плечами, все еще слыша крик мамы.
– Уже понял, – хмуро отвечает мне.
Снова слегка повышает голос и чеканит в трубку:
– Давайте пообщаемся чуть спокойнее. В конце концов, я так понимаю, что нам есть о чем. Не доводите до греха! Я тоже умею быть резким.
Задерживаю воздух, потому что это была его тактическая ошибка.
– Можно я? – робко прошу, когда он чуть отдаляет телефон от уха. Не выдерживает высокого уровня децибел.
Наши пальцы снова соприкасаются.
– Мам, – сдавленно зову. – Давай ты успокоишься, и мы созвонимся.
– Верните внука! – шипит она в трубку. – Немедленно!
– Мам…
– Сейчас я наберу Виталия! И мы приедем вместе с полицией! Вы удерживаете Мишу незаконно!
– Мам, – пугаюсь.
Звонок тут же сбрасывается.
– Боже… – шепчу пораженно. – Как я не подумала? Виталик! Он ведь является законным отцом Миши. И правда, что я наделала?
– Не переживай. Отобьемся, – отвечает Авдеев так уверенно, что мне немного спокойнее становится.
Подъехав к дому, оба оглядываемся назад. Мишка тут же просыпается.
– Приехали? – смотрит в окно. – Я немного поспал. Извините.
Надевает шапку. Удивительно правильно.
– Провожу вас, – отстегивает ремень безопасности Авдеев.
– Ты уезжаешь? – спрашивает его Миша.
Старается говорить равнодушно, но я улавливаю грустные нотки.
– Мне надо в офис. Рабочий день никто не отменял!..
Авдеев не оправдывается. Просто отвечает.
– Ясно, – слышится сзади.
– Вечером постараюсь приехать пораньше.
– Мне все равно.
Я умоляюще смотрю на Авдеева.
– В шахматы играешь? – спрашивает он сына. В том, что анализ подтвердит отцовство, не сомневаюсь.
– Немного.
Кирилла ждет большой сюрприз, потому что Мишино «немного» – это первое место на городских соревнованиях среди дошкольников.
– Тогда до вечера. В доме есть горничная и повар. Они ответят на любой ваш вопрос.
– Спасибо, – благодарю.
С этого момента весь день проходит в ожидании, которое мой племянник всячески старается скрывать. Он долго играет на окне игрушечной машинкой или чуть позже – прыгает возле входной двери на мраморной плитке. Тревога внутри меня нарастает вместе со злостью. Тем более когда Миша отказывается от предложенного ужина и около десяти вечера все-таки не выдерживает – засыпает.
Я давлюсь от невысказанных эмоций, пока не слышу звук подъезжающей машины и, затянув потуже пояс на белоснежном халате, который взяла в ванной, решительно выхожу из комнаты.
С легкостью отсчитываю ступени. Одну за одной.
Во-первых, привычка такая, дурацкая, еще с танцев. Во-вторых, в данный момент мне это помогает успокоиться.
Возле входной двери в прихожей никого нет, поэтому направляюсь к кабинету хозяина дома.
Немного путаюсь и плутаю, как средневековое привидение, по коридорам. Прохожу гостиную с шикарной елкой, увешанной игрушками и гирляндой.
Заглянув в кабинет, наблюдаю, как Авдеев, привычно убрав ладони в карманы брюк, смотрит в окно. Даже улыбаюсь немного, потому что там темень непроглядная. Что он видит?
– Не спишь? – устало спрашивает.
Даже не оборачиваясь! У него глаза на спине?
– Нет, – захожу внутрь.
Злость понемногу отпускает. Глядя на взъерошенные волосы, даже жалко его становится.
Кирилл оборачивается.
В объемном халате и с босыми ногами вдруг чувствую себя не уютно, но всячески изображаю безразличие.
– Тоже бессонница?
– С чего бы это? – закатываю глаза. – У меня прекрасный, крепкий сон. Моя совесть чиста…
– То есть бессонницей мучатся только те, у кого рыльце в пуху?
Я морщусь. На русском ведь вроде разговаривали?
– Рыльце в чем, простите?
– В пуху.
– И что это значит? – хмурюсь.
– Все время забываю, сколько тебе лет, Астра, – вздыхает Кирилл устало и садится в кожаное кресло. – Басни Крылова, я так понимаю, не читала?
– Читала, конечно.
– «Лисица и сурок».
– Эту не помню.
Он смотрит на меня с легкой иронией.
– Что? – злюсь. – Я другие читала.
– Лисица рассказывает Сурку, что ее оклеветали в том, что она брала взятки, и выгнали из курятника, а она честно сторожила кур. «Чтоб к этому была причастна я греху? Подумай, вспомни хорошенько. – Нет, Кумушка, я видывал частенько, Что рыльце у тебя в пуху».
– О-о, – качаю головой. – Интересно.
– Рыльце в пуху обычно у тех, кто причастен к неблаговидным поступкам… Я вроде не был в подобном замечен, а бессонницей уже несколько лет мучаюсь.
– Пообещать шестилетнему ребенку, что вечером вы поиграете с ним в шахматы, а потом не приехать… Походит на неблаговидный поступок, Кирилл? – интересуюсь, складывая руки на груди.
Внимательные глаза следят за моими ладонями и загораются тихим любопытством. По всей видимости, разговаривать так с Мистером Крутым Бизнесменом никто не рискует.
– А суд будет? Или сразу приговор?
– Готова выслушать сторону защиты, – смягчаюсь.
Кирилл взглядом указывает на соседнее кресло. Я забираюсь в него с ногами и, пока выправляю полы безразмерного халата, мои торчащие завитками в разные стороны волосы и уже умытое от косметики лицо подвергаются тщательному осмотру.
– Ну так что? – приподнимаю брови, чтобы хоть как-то отвлечь Авдеева от его занятия.
– Что? – кажется, кое-кто теряется.
– Будете что-то рассказывать в свою защиту?
Он сосредоточенно кивает и снова смотрит в темное окно. Белизна рубашки резко контрастирует с загорелой кожей на шее. Это вдруг кажется мне симпатичным.
– Я уже собирался домой, когда мне позвонили из клиентского отдела. Дело в том, что генеральный директор международной транспортной компании, которая арендует у меня четыре этажа в офисном здании, решил сегодня заявиться к нам в гости… Пришлось срочно организовывать встречу. Ресторан, цыгане, медведи. Все как полагается… Годится для оправдания?
О проекте
О подписке