Глава 7. Есения

«Я рассталась с Сашей».

Мое сообщение, отправленное в чат «Лучшие девчонки ПЕДА», тут же набирает три красных сердечка и один ревущий смайл, который неимоверно раздражает. Мне не нужно заглядывать в список реакций, чтобы понять, кто именно из девчонок горюет по моей несостоявшейся личной жизни.

В чате нас семеро. Мы все в одно время постигали труды великих педагогов на разных факультетах, но общий университетский турслет, состоявшийся на первом курсе, навсегда нас объединил.

«Умничка. Я тебя люблю. Все будет хорошо», – пишет моя Ленка.

Я благодарно улыбаюсь.

«Ты просто королева, Есения», – сдабривая сообщение золотистой короной, отвечает Гульнара, учитель химии из девяносто седьмой школы.

«Спасибо, девочки».

«Я бы бросила Саню еще после того, как ты упаковку от шаурмы в машине нашла. Дело ли – в одну каску сожрать? Я Рюмину такое не прощаю», – шутит Снежка. Она педагогом не стала. Удачно вышла замуж за своего однокурсника со спортфака и сейчас в декрете.

У Снежи и Стаса Рюминых годовалая дочка плюс четвертый месяц беременности. Это для меня лично больная тема. Я не завидую, за друзей безумно рада, но просто… Кому-то, чтобы забеременеть, надо пройти все круги ада и больнючую лапароскопию в придачу, а другие, забыв о предохранении на грудном вскармливании, получают неожиданные две полоски на тесте.

Несправедливо как-то.

«А что произошло? Я, как всегда, все пропустила, девочки», – спрашивает Настя.

«Он мне изменил».

Всхлипнув, отправляю очередной бумажный платок в мусорку и завариваю себе зеленый чай с медом. Слез с каждым часом становится все меньше, а учитывая, что квартира после экстренного сбора Сашиных вещей просто кричит, умоляя о генеральной уборке, занятие на ближайшие три часа у меня имеется.

Честно скажу, женская часть души дрогнула. Сердце чуть не выскочило из груди прямо на пороге. Жалость накрыла, захотелось все простить. Забыть. Здесь и сейчас. Но потом я вспомнила, как Саша в то утро опустился до страшных оскорблений и обвинил меня в несостоятельности как женщину.

Такое не прощают, если это не последний «вагон», а я уверена, что «поезд жизни Есении Адольфовны Файер» набирает ход. Впереди столько всего замечательного. Увиденное в ванной комнате Антона Огнева только подтвердило мои оптимистичные мысли.

Щеки вспыхивают от пережитого стыда.

Этому спасателю явно есть чем гордиться. Саша со своими сантиметрами там и рядом не стоял, как бы пошло это не прозвучало.

Горячий чай обжигает горло. Я ставлю кружку на стол и снова перечитываю сообщения.

От Женьки и Сашки – двух сестер-близняшек с филфака, укативших сразу после выпуска в Москву – никаких реакций не жду. Они давно в жизни чатика не участвуют, а вот Оксанка Королева уже две минуты что-то усиленно печатает.

Черт.

Моя заклятая подруга и староста на все случаи жизни отличается собственным полярным мнением, которое обычно вываливает без зазрения совести и при полном отсутствии такта. Натура такая.

«Ну не знаю, Есения. На мой взгляд, ты поторопилась. Александр – достойный человек, у него хорошая профессия и стабильный доход. Может, стоит поискать проблемы в отношениях? В себе? Ты сама говорила, что не всегда уделяешь ему внимание, часто психуешь по мелочам. Ни один мужик такое терпеть не станет».

Задержав дыхание от возмущения, я смахиваю переписку и иду туда, где поддержка всегда безоговорочная. …В общем, открываю другой чат.

«Самые лучшие девчонки ПЕДА без душнил».

В участниках нас трое.

Без приветствий остервенело печатаю:

«Я в шоке, девочки! Она серьезно? Или издевается?»

«Не обращай внимания, мусик» – успокаивает Гулечка.

Следом выливается сладкий мед для моих глаз от Ленки:

«У самой отношений-то толком не было, а свои пять копеек всегда надо вставить. Не слушай, Еська, ты на правильном пути. Долой Зародышей!»

На минуту расслабляюсь, а потом раз за разом перечитываю оскорбительное послание от Королевой. В душе слепящий раздрай. Вдруг я и правда во всем сама виновата?

Потоком вываливаю на Гулю и Ленку свои сомнения. Девчонки обсуждают.

«Тебе надо к моей гадалке сходить. Помнишь? Она таро раскладывает, отличный специалист. Грамотный. С образованием».

Таролог с образованием? Усмехаюсь.

«Ой, Лен. Это та, к которой ты пришла со списком вопросов про пятерых молодых людей? Она еще долго смеялась и сказала, что такой крупный опт в ее карьере впервые?» – напоминаю.

Слезы сменяются хохотом.

«Подумаешь. Зато я сразу про всех все поняла и пошла дальше, – продолжает Ленка. — А тебе надо развеяться, Есь. Сегодня суббота. В баре «Джеймс», кстати, вечеринка с бесплатным алкоголем для девочек. Пойдем, а?»

Бар, вечеринка, алкоголь – это что-то на непонятном, свободном от серьезных отношений языке. Почти иностранном. Я так давно нигде не была, что в моем гардеробе даже нарядов подходящих нет. Одни скучные платья для школы висят.

«Платье с меня. У нас один размер, правда, у тебя грудь побольше. Но ничего, как-нибудь втиснешься», – поддерживает Гуля.

Пока я пытаюсь договориться с собственной совестью и совсем капельку с ленью, подруги все решают сами:

«Сбор в семь у Еси, девочки. И готовьте вашу печень. Вечер будет жарким».

Глава 8. Есения

Вкусное шампанское в «Джеймсе» сегодня льется сбивающей с ног рекой.

«Главное, берега видеть, Есения», – рациональный мозг напоминает. Работа педагогом накладывает свои отпечатки: чуть зазевался – и твои фотографии уже в городском новостном паблике, а добрые люди рассуждают на тему того, что для учителя такое поведение неприемлемо.

Бр-р-р. Будто мы не люди вовсе. И не умеем отдыхать, любить…

И нам никогда не изменяют.

– За тебя, Есения Адольфовна, – Ленка произносит тост и поднимает мерцающий в полумраке бокал. – Любви тебе крепкой, горячей. Больше никаких зародышей, только сильные, оформившиеся во всех местах самцы.

Я смущаюсь.

И почему на этих словах сразу вспоминаю не какого-нибудь известного голливудского актера, а одного пожарного с замочной скважиной на спине?..

– Скажешь тоже, Лен, – коротко поглядываю по сторонам и поправляю бретельки, сцепленные сзади на шее. – Где бы их взять? Оформившихся…

Подруга смотрит на меня так, будто оценивает стоимость для перепродажи. Я отчего-то даже спину выпрямляю.

Взгляд Лены одобрительный. Наряд мне правда к лицу.

Облегающая шелковая юбка цвета молочного шоколада плавно переходит в квадратик ткани, прикрывающий живот и грудь. Спина и плечи, о ужас, полностью обнажены. Лифчик под такое платье не вписывается, но я же не Сашина крок-мадам, могу себе позволить.

Сжимаю зубы от злости. Невыносимо больно становится.

Уже собравшись в бар, долго сомневалась… Это тот случай, когда платье тебе идет, а ты ему – вроде как не очень. Слишком уж я скованная. Такой образ надо носить уверенно и дерзко, а мне парень изменил с Крошкой-картошкой – и самооценка стремительно пробивает дно.

Лена дожидается, пока диджей закончит проигрывать очередной сет и в перерыве продолжает:

– Где взять, где взять… «Тиндер» не предлагаю. Такого добра, извините, в каждой поликлинике. Только языком чесать умеют. И вовсе не в тех местах, где полагается…

Мы с Гулей переглядываемся и прячем улыбки.

– Ты, главное, как встретишь кого, сразу проверяй, – наказывает Лена.

– А как? – удивляюсь.

– Ну всему тебя учить надо… Самое главное у мужика нынче что?

– Хм… Член? – смущенно уточняю, заговорщицки придвигаясь к центру стола и облизывая пересохшие губы.

В груди что-то вспыхивает и жжется. Ленка ошарашенно округляет карие глазищи.

– Матерь Божья, Пресвятая Богородица. А ты горячая штучка, Адольфовна… Кто бы знал?

– Сама спросила, – невозмутимо отпиваю шампанское.

– Это тоже, Есения. Но я про другое…

– Опять про натальные карты, Лен? – спрашивает Гуля, хихикая.

– Ой, я вас умоляю. Натальные карты – вчерашний день, девочки. Мужики научились и тут обманывать. Они сейчас прошаренные пошли. Янку с нашего филфака помните?

Одновременно киваем.

– Так вот. Вышла замуж за рака, а он, гад…

– Изменил? – спрашиваю испуганно.

– Умер? – прикрывает рот рукой Гуля.

– Хуже, девочки! Близнецами оказался.

– Лена, блин…

Я умру от смеха. Ленка не унимается:

– А Яночка уже и совместимость, и ректификацию времени рождения сделала. Кучу бабок в этого козла вложила.

– Разве она не видела дату рождения в паспорте?

– Ай, видела, конечно, – машет рукой подруга. – Июнь с июлем спутала…

Мы снова хохочем. Так заливисто, что парни за столиком справа оборачиваются. Один из них, тот, что помоложе, – долговязый блондин – с тех пор как мы пришли, все время пялится на меня. Это раздражает. Ему и двадцати, наверное, нет. Что с ним делать? Результаты ЕГЭ обмусоливать?

– Так что главное-то в мужике? – сонно спрашивает Гуля. – Ты так и не сказала.

– Главное, девочки, в двадцать первом веке – когда нет проблем с ФССП.

– Боже. Это что-то из эзотерики? – выдыхает Гуля.

– Да если бы, – закатывает глаза Ленка. – Это Федеральная служба судебных приставов. Покруче всяких астрологов расскажет, подходит тебе мужчина или нет. Если у него долги там или алименты – на фиг надо.

Бедные мужики. Со всех сторон обложили!

Мы заказываем еще по бокалу шампанского и гуськом отправляемся на танцпол. Двигаться в такт под современные песни непросто. К тому же я глазами стыдливо ищу своих выпускников. Нервничаю, все время проверяя бретельки на шее.

Подрыгавшись минут десять, возвращаемся за столик.

– Девчонки, привет! – тут же окликает мужской голос.

Подняв лицо, вижу того самого долговязого с другом значительно старше. Лет так на пятнадцать.

«Как мило, – улыбаюсь в бокал. – С папой пришел знакомиться».

«Папа» качает головой в такт негромкой музыке и подмигивает мне, хлопая по плечу не сводящего с меня глаз «сыночку»:

– Вашей маме зять не нужен, девушка?

Лена, быстро оценив бесперспективность странной «семейки», выдает:

– Мы еще прошлого не зачмырили.

– Понял-принял, – сдается мужик.

Я с облегчением вздыхаю. Ленкины глаза загораются новой идеей:

– Вообще, тебе надо переключиться, Есень. Так ты быстрее забудешь своего заморыша.

– На кого? – оглядываюсь, разводя руками.

Пока мы предавались разговорам и шампанскому, народу в зале поприбавилось. Я по привычке бегло прикидываю количество людей. Профдеформация не дремлет.

Бесплатный алкоголь сделал свое дело: процентов восемьдесят присутствующих в зале – девушки. В носу весь вечер стойкий аромат разнообразных духов. В женский туалет – очередь до завтра.

Пристально высматриваю тех, кого бар сегодня радует исключительно за деньги.

Мужчин немного, но они есть. Высокая фигура на стуле у барной стойки кажется мне знакомой. Я присматриваюсь.

Взгляд фокусируется, распознавая Антона Огнева. Темные глаза, утром сумевшие пригвоздить меня к полу, сужаются.

Он здесь один.

Следом вспоминаю Сашу и то, как он умолял простить его. Моя несостоявшаяся свекровь перед приходом девочек полчаса втирала по телефону, что «Сашенька все осознал и такого больше не повторится. Бедняжка места себе не находит».

Это сбивает с толку. Мучает сердце.

Не сказать, что Антон долго собирался. Обычные синие джинсы и белая футболка. На ногах модные кроссовки. Темные волосы в беспорядке, будто их кто-то только что вспахал пальцами. Голым он выглядит сильно наряднее.

Не мужик, а «Киндер-сюрприз» для девочек, ей-богу.

Огнев нагло усмехается и, взяв с барной стойки одну рюмку из шота, салютует ею. Я медленно перевожу взгляд на свой бокал и.... высокомерно отворачиваюсь.

Вот еще.

Пытаюсь вникнуть в смысл разговора между Гулей и Леной, но барабанные перепонки словно лопнули. Мозг стекает по желобу. Все ниже и ниже.

Когда диджей объявляет медленную композицию и просит девушек пригласить кавалеров, внутренне возмущаюсь. Что за манера все перекладывать на женские плечи?

– Мы в туалет, – разочарованно произносит Ленка, наблюдая, как мужиков, словно горячие пирожки, разбирают. – Ты с нами?

Отказавшись, провожаю их глазами, чтобы снова посмотреть на Огнева, но его и след простыл. Ну конечно, его уже похитили.

Как самый сладкий пирожок с тарелки.

Пытаясь справиться с разочарованием, вздрагиваю, когда что-то касается плеча.

– Воу-воу, – убирает Огнев ладонь. Наклоняется, чтобы я услышала. – Не вели казнить, Файер. Я с миром…

– Привет, Антон, – растерянно произношу.

Смотрим друг на друга в мелькающем свете прожекторов. Меня от этого ведет, значит, пора домой?

Огнев первым отводит взгляд и мрачно усмехается, будто решаясь.

– Пойдем-ка потанцуем, – он хватает меня за руку и поднимает с узкого дивана.

Я послушно тащусь за широкой спиной и врезаюсь в нее, когда Антон останавливается. Смущаюсь, как школьница. «Это второй знак», – думаю, обнимая тугие бицепсы.

Мужские пальцы медленно пересчитывают мои позвонки, но дистанция соблюдается.

– Не простила, значит?

Игнорирую.

– Знаешь, что такое белый танец? – вскидываю на Огнева пылающее лицо.

– Думаешь, я такой тупой, Училковна?

Он совсем немного придвигается и тянется к моему уху, не переставая поглаживать поясницу. Его дыхание обжигающее, словно Антон только что вышел из очередного горящего дома.

Колючая щека нагло царапает мои личные границы в районе виска.

– Белый танец – это как белый флаг. Только мокрый…

Выдохнув весь воздух из легких, пораженно качаю головой и прикрываю веки.

Он… извращенец.

А я в той стадии, когда мне такое надо…