На улице быстро стемнело. Начиналась вьюга. Снежное глухое небо опустилось, покрывая мглой и ветром землю. Я стояла на подножке последнего вагона и смотрела на провожающих, которые спешили укрыться от стужи в здании вокзала.
Из-за срочной операции отец не смог проводить нас, мама была на работе, а со своими родителями Кира предпочла попрощаться дома.
– Долгие проводы – лишние слезы, – сказала она и, взяв наши вещи, зашла в вагон.
Поезд вот-вот должен был тронуться.
– Прощай, – прошептала я, обратившись к тому, кто до сих пор заполнял мои мысли, и стала подниматься по ступенькам.
– Значит, уезжаешь? Вот так? Без объяснений?! – прозвучал за спиной знакомый голос, ставший родным.
Я резко обернулась. Передо мной стоял Азаров. Тонкая ткань его серой футболки колыхалась на снежном ветру, словно тусклый флаг на северных ледоходах. Алекс схватил меня за руку и попытался остановить.
– Решила, что пора закончить с нами? – его голос срывался. – Выходит, все, что было, ничего не значит?
– Именно так. – Я поспешно высвободила руку.
Азаров яростно саданул кулаком по вагону, оставив вмятину.
– Молодой человек… – попыталась утихомирить его проводница, выглянувшая из тамбура. Но Алекс не обратил на нее внимания.
– Хотя бы можешь объяснить причину?! Что произошло на той чертовой реке? Что Белов тебе сказал?
– Какая разница? Прекрати, на нас смотрят.
Я была в отчаянии, но постаралась взять эмоции под контроль. Алекс встал на подножку вагона, и наши глаза оказались на одном уровне. В эту минуту его голос превратился в шепот:
– Дай мне возможность все объяснить. Поверь, это нелегко. Обещаю, мы найдем выход. Мы вдвоем, вместе.
Я испугалась, что смогу поддаться слабости и снова позволить причинить себе боль, поэтому резко оттолкнула его и спустилась на землю.
– Думаешь, мне было легко? – я повысила голос, стараясь не терять контроля и вспоминая литры пролитых слез. – Знаешь, сколько раз я умирала все эти дни? Сколько раз убивала свою собачью преданность?
– Зачем? Что случилось? Да в чем дело-то?! Если я не нужен…
– Не нужен! – перебила я, чувствуя, что сейчас разрыдаюсь. – Больше никогда не нужен, запомнил?
– Ты боишься? – его голос вдруг стал испуганным и глухим.
– Что?! – я ожидала чего угодно, только не такого вопроса. – Кого? Тебя?!
– Да.
Я хотела рявкнуть что-то злое, но боясь расплакаться, безмолвно посмотрела ему в глаза. Мне нечего было больше сказать, поэтому я отвернулась и поднялась на ступеньку.
– Ты не уйдешь! – с надрывом в голосе крикнул он, резко развернул меня и притянул к себе, сильно сжимая в объятиях. – Прости, что сделал больно, прости, прости… – быстро шептал он, целуя мою голову. – Я люблю тебя, очень люблю…
– Азаров, хватит! – заверещала Кира, выглядывая из тамбура. Она вцепилась в мое плечо и затащила меня в вагон, словно мешок с тряпьем. – Оставь Морозову в покое, мы все знаем! – рявкнула она, резко убрала ступени и захлопнула дверь.
Подталкивая меня, как паршивого котенка, в глубину вагона, Кира продолжала возмущаться:
– С ума сошла? Опять?! Хорошо, что я успела.
Поезд медленно тронулся, стуча колесами, звук которых отдавался сомнениями в глубине моего сознания. Мы зашли в пустое купе, и Кира посмотрела в окно.
– Надо же, какой настырный! Бежит…
Не раздеваясь, я села напротив подруги. Я смотрела в ее глаза, но видела печальное лицо Алекса. Сомнения, вызванные его дрожащим голосом, не давали успокоиться.
– Ланка, перестань. Думаешь, не слышу тебя? – спросила подруга.
– Ты о чем?
– Твои мысли кричат на весь вагон. Обычное у него лицо и голос. Нечего себя накручивать. Говорю же, он никогда тебя не любил…
– Давно это делаешь? – резко перебила я.
– Что делаю? – ошарашенно уставилась на меня Власова.
– Давно научилась вот так слышать?
– Ладно, – вздохнула она и кивнула. – Признаюсь, недели две. Только самые яркие или повторяющиеся мысли, но все же я научилась их читать! Представляешь?!
Внезапно я все поняла. Она слушала мои мысли, дружила с Беловым, терпеть не могла Алекса. Значит, и про Белоснежку, сравнение с которой мне почему-то запомнилось, Кира могла узнать, копаясь в моей голове. Жасминовое масло, бабочка… Об этом я думала в день встречи на Унгари. Вот почему Алекс не понимал, что произошло между нами.
– Это ты сделала? Ты выдумала историю про спор и договорилась с Беловым? – зло крикнула я.
Подруга виновато убрала в сторону глаза и тяжело вздохнула.
– Он все равно тебя не любит.
– Зачем?!
– Честно? – Власова подняла голову и гордо, даже со злостью отчеканила. – У нас все должно быть одинаковым! Мы Хранители! Сама виновата! Если бы не бросила меня, не связалась с этим…
Я не стала дожидаться конца фразы, а выскочила из купе, бросилась в тамбур, сорвала стоп-кран и с силой открыла дверь. Не обращая внимания на испуганные лица пассажиров в окнах и возмущенные крики проводницы, я мчалась к нему.
Только бы он простил, только бы не ушел!
– Алекс!
Вьюга перестала злиться, и большие хлопья пушистого снега стали медленно падать на сугробы. Поезд снова тронулся, унося вместе с подругой мою боль и тревогу.
– Расскажи мне все. Кто ты? – только и смогла выдохнуть я, утопая в его объятиях и счастливом взгляде.
Он вздохнул, опустил меня на землю и почесал затылок, сомневаясь, стоит ли говорить правду.
– Расскажу, только не знаю, с чего начать.
– Кира считает тебя… необычным человеком. Кто же ты?
Какое-то время Алекс все еще колебался, словно решая, как ответить. Наконец, глядя в глаза, он произнес:
– Волк. Я оборотень.
Я застыла на месте, пытаясь переварить услышанное. Мысли сумбурно неслись в голове: «Хорошо, пусть ведьмы существуют, есть экстрасенсы, гипнотизеры, но оборотни?! Разве такое возможно?»
Я вспомнила дикий, почти свирепый взгляд черных глаз на осеннем балу; фигуру в оконном проеме; драку с Беловым; вмятину в обшивке вагона… Волосы, скрытые шапкой, зашевелились. Я посмотрела на напряженные скулы Алекса, пульсирующую вену на его виске и вдруг окончательно поняла: он не шутит. И это испугало еще больше.
– Поверь, для тебя я нисколько не опасен, – попытался успокоить Азаров. – Обещаю, ты никогда не увидишь меня в зверином обличии. Смотри… – Он показал руку, на которой блестел перстень. – Мы не перерождаемся в полнолуние. У нас есть кольца, которые сдерживают зверя… До тех пор, пока не повернем перстень.
– А что будет, когда повернешь его?
– Ты не узнаешь этого.
Азаров смотрел на меня, ожидая реакции, но что я могла ответить? В эту минуту мне хотелось, чтобы весь мир замер и дал мне время подумать, что делать дальше. Закрыв глаза, я постаралась взглянуть на ситуацию с другой стороны. Да, он не такой, как все, и, возможно, опасен, но разве это сможет заглушить мои чувства? Разве, зная его тайну, я смогу отвернуться и спокойно жить дальше? К тому же Власова говорит, что и мы не совсем обычные…
– Милая, прости, я пытался сказать раньше, но боялся испугать и потерять тебя.
– А я будущая ведьма, выходит, у нас необычный роман. Мы единственные в своем роде, и ты нужен мне!
Мы стояли в сугробе, покрытые снежными перьями, и смотрели друг на друга влюбленными глазами. В этот момент мне захотелось процитировать доктора Фауста: «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!» Но я произнесла совсем другое:
– Теперь ты точно от меня не избавишься!
Алекс поправил мой капюшон, взял на руки и тихо ответил:
– Я даже мечтать об этом боялся…
Он отнес меня к своему внедорожнику и осторожно усадил на сиденье. Сев за руль, Алекс продолжал улыбаться, но вдруг его лицо застыло, и он хрипло крикнул:
– Беги!
В эту счастливую ночь я была березой. Могла быть чем угодно: сосной, кедром, елью… я выбрала березу. Я скинула одежду и нагой вышла на улицу. Морозная ночь, ветер свистит в кронах, но мне не холодно. Моя кожа белая как снег, и я сливаюсь с ним, становлюсь невидимой. Мягко подкрадываюсь к стволу березы, обнимаю его, прислоняюсь щекой и вдыхаю яркий аромат бересты. Дерево слегка дрожит, ветер теребит тонкие гребешки коры. Я глажу черные полоски, прижимаюсь плотнее, шепчу заговор, пробуждая в березе желание впустить меня. Ветки острые, холодные. Они склоняются надо мной и обнимают в ответ. Я растворяюсь в дереве. Мои вены наполняет березовый сок…
Я вижу зайца, он копошится в норе под старым дубом. В дупле сосны у реки сова встрепенулась и приготовилась к охоте. У моего подножия в снегу притаилась полевая мышь. Она греется моим теплом и сладко спит. Снег под ее горячим тельцем плавится и превращается в хрустальное гнездышко. На стелющейся вдоль оврага тропинке бегут волки. Они останавливаются, смотрят на меня, принюхиваются, опасливо прижимают уши, оскаливаются и убегают в чащу. Я вижу небо – оно снежное и хороводит вьюгой. Мне хорошо, спокойно…
Я очнулась и схватилась за голову, которая казалась чугунной. Как жаль, что я не береза: у деревьев никогда не раскалывается голова… Стоп, какая еще береза?! Я попыталась сесть.
– Бесполезно. Лучше не будет, пока не выпьешь то, что находится на полу справа от тебя, – раздался голос Юрки Белова.
Я с трудом нащупала стеклянную бутылку и осторожно сделала глоток. Горький напиток обжег горло, но через минуту боль стала отступать. Я открыла глаза и огляделась.
Мое тело лежало на старом диване, задвинутом в угол кирпичного бункера. Полумрак помещения разбавляли свечи в настенных канделябрах. Будто в средневековом замке: восковые свечи в железных подсвечниках! Жуть какая-то! Рядом с моим ложем стоял обшарпанный деревянный стол, на нем тускло поблескивала ваза с яблоками. Напротив – два широких кресла темного цвета, в одном из которых, склонив голову набок и наблюдая за моими мучениями, сидел Белов.
– Где я?
– В берлоге – моем лесном жилище. Здесь мы в безопасности и можем спокойно поговорить. Азаров уже рассказал про себя? Так вот, я тоже оборотень, только не волк. Я тигр, и мое племя благороднее, сильнее и умнее этих ублюдков. Нам претят безжалостные убийства. Мы охотимся в одиночку, не нарушая баланса природы, и, конечно, не нападаем на людей. И мы на твоей стороне.
– Где Алекс? – перебила я и села, свесив ноги на пол. Тело еще с трудом слушалось, но чувствительность медленно возвращалась к нему.
– Не знаю, – ответил Юрка. – Волки не сунутся сюда. Существует договор, который они не посмеют нарушить. Так вот, как только мы узнали имена избранных, ты стала опасной для волков, ведь лишь благодаря твоей силе вы с Кирой сможете завершить превращение. Я пытался оградить тебя, но ты выбрала другого. Да я не в обиде. Не пойму только, чем он увлек тебя? Думал, мое превосходство очевидно.
– Рада слышать, что произвела впечатление.
– Зря ты так. Я ведь был искренним, когда говорил о симпатии. Может, передумаешь? – на его бледном лице мелькнула улыбка.
– Лучше расскажи, что я здесь делаю.
Он вздохнул и снова откинулся на спинку кресла. Оно противно скрипнуло, будто кто-то провел палкой по пенопласту.
– С тех пор как вы с Азаровым вместе, ты ходишь по краю пропасти. Волки, особенно их вожак, не оставят тебя в живых. Прости, что наговорил ерунды и позволил провалиться в реку. Только под водой ты могла найти второй медальон – ключ от дверей магии, которой ты наделена с рождения. Замечала, что все твои желания сбывались с упорным постоянством?
Я не хотела его слушать, но и для колкостей сил не было. Нужно поскорее узнать, где Алекс.
– Это, конечно, интересно, но сейчас, единственное мое желание – попасть домой. Можешь устроить?
– Нет, ради твоей же безопасности. С самого начала единственной задачей Азарова было убить тебя. Не знаю, почему он до сих пор этого не сделал. Возможно, ты действительно приглянулась ему, но это всего лишь теория. Даже если допустить такое, он все равно опасен. Волк не даст тебе стать Хранителем. Так приказал Марк, их вожак, а эти грязные псы не смеют ему перечить. В противном случае… – на Юркиных губах появилось подобие усмешки, – смерть.
– Думаешь, поверю? Где моя куртка? – я встала и обнаружила, что вместо удобных джинсов и свитера на мне шелковый балахон с капюшоном, похожий на длинный саван. – Это что такое?! Ты меня переодел?!
Не выдержав такой наглости, я вскочила и кинулась на Белова, но через несколько секунд врезалась в невидимую стену, которая разделяла нас.
– Извини, – довольно хихикнул Юрка и скрестил руки перед собой. – Забыл предупредить о барьере. Нам неизвестно, что ты уже умеешь, так что пришлось подумать о безопасности. И это не я переодел тебя.
– Сейчас же выпусти! – голосила я, тщетно пытаясь разбить невидимую стену кулаками.
Силы быстро иссякли, а голова опять напомнила о себе нестерпимой болью, поэтому я безвольно опустила руки и поплелась обратно к дивану.
– Устала? – съязвил Белов. – Не обижайся, так действительно нужно ради всех нас.
– Да пошел ты! – я схватила вазу и бросила в него. Не долетев пяти метров до желаемой цели, она звонко ударилась о прозрачную перегородку и разбилась на мелкие осколки. Осознавая собственную беспомощность, я села и ненавидящим взглядом уставилась на Юрку. – Сколько мне придется торчать здесь?
– До двадцать второго декабря! – послышался голос Власовой.
Из темного угла вышла Кира.
– Юра, можешь идти, дальше сами справимся. Ах да, и это унеси, – она бросила ему свой пуховик и потерла раскрасневшиеся от мороза щеки.
От изумления я открыла рот. Кира хлопнула в ладоши, прошла сквозь прозрачную завесу и села рядом.
– Как ты? Надеюсь, от спиртного стало легче?
– Это был спирт?
– Настойка. Противоядие и легкое успокоительное, – пояснила подруга.
– Ты отравила нас? Где Алекс?..
– С ним все в порядке. Небольшая доза инъекции, которую вы получили в машине, отключила его ненадолго. Думаю, он уже пришел в себя. У оборотней обмен веществ намного быстрее, чем у нас.
Я чуть не взорвалась от возмущения. Пытаясь успокоиться и подавляя в себе желание отвесить Кире подзатыльник, я вспомнила о маме. Она, наверное, жутко переживает! Я обещала звонить с каждой железнодорожной станции. Скорее всего, родители поставили всю полицию на уши.
О проекте
О подписке