У Чан подавился воздухом от потрясения, но все его переживания оказались напрасны. С учителем ровным счетом ничего не произошло.

– Как вам не стыдно! Совести у вас нет так шутить!

– Ах, так это я здесь злодей? – Посмеиваясь, Го Бохай смерил насупившегося ученика лукавым взглядом и с интересом склонился над торчащей веточкой злосчастного растения. – Я слышал, говорят, будто к этому дереву не может приблизиться демон. Ты, верно, решил проверить, правдивы ли слухи? Или же нет, твою проверку проходил не «Дар императора», а этот учитель?

Убедившись, что все спокойно, наследник приложил ладонь к груди, будто успокаивая себя. Го Бохай прекрасно видел, что от одолевших чуткое сердце вины и стыда У Чан не в силах произнести ни слова, а потому смягчился. Все же сам оплошал: многое скрывал от своего ученика. Поэтому, обернувшись, осторожно положил ладонь на его опущенную голову.

– Этот учитель прощает тебя, но впредь просит не подвергать столь неожиданным волнениям. Ведь наследник знает, что может доверять мне, не так ли?

Мягкий голос наставника всегда оказывал почти магическое влияние, сегодня же он звучал особенно проникновенно. Неудивительно, что У Чан тут же радостно, хотя и сдержанно, совсем как взрослый, закивал. Го Бохай подумал, что, будь у мальчишки хвост, он бы сейчас неистово вилял им, большим и пушистым, во все стороны.

Улыбнувшись в ответ, Го Бохай присмотрелся к деревцу и сделал вывод, что его высадили в саду прямо на тропе: убрали брусчатку, разрыхлили и углубили землю для корней, а свежий зем у ствола присыпали мелким камнем. Вышло очень даже неплохо. Выглядело так, будто «истинному совершенству» тут самое место: он не преграждал дорогу идущим и своим видом не затмевал красоты других растений. Однако, как бы хорошо ни выглядела работа, Го Бохая кое-что волновало:

– Как думаешь, будет ли рада госпожа, когда узнает, что ради этого учителя ты высадил дерево без ее ведома?

– Вам не о чем беспокоиться, я лично переговорю с матушкой. – В хрипловатом голосе У Чана зазвенел металл. – Мои подарки не должны доставлять вам неудобства.

От удивления наставник не знал, что сказать. Все на Севере знали сад на горе Хэншань и называли его между собой резиденцией госпожи У. Любую свободную минутку она посвящала любимым растениям, контролировала все – высадку, подпитку, уход. Многие мечтали, оказавшись на аудиенции с главенствующими господами, посетить местную красоту. Где, как не в этом саду, можно встретить хризантему оттенка чистого солнечного света? Раньше У Чан старался не перечить матери, если заранее знал, что потерпит поражение. Но сейчас…

«Так ли хорошо я знаю своего ученика?» – в который раз за вечер спросил себя Го Бохай.

* * *

Наставник и воспитанник плавно переместились в зал знаний. У Чан вошел первым. Каково было его удивление, когда он заметил запустение и разруху: распахнутые настежь окна, в воздухе витает цветень от распускающихся на горе деревьев; столик наставника, стоящий в центре помещения, словно главный среди малочисленной мебели, завален письмами – стоит задеть краешек бумажной горки, и вся она развалится. У Чан хотел что-то сказать по этому поводу, однако, бросив быстрый взгляд на безмятежное лицо наставника, промолчал. Было ясно: сюда довольно долго никто не заходил.

Усевшись за заваленный бумагами стол, У Чан все же не удержался и вслух оценил размеры запылившейся кипы:

– Сколько же тут писанины…

Го Бохай пропустил замечание мимо ушей, взял листок с края стола и зачитал:

– «На подъезде к сердцу Востока в ущелье Шуйлун будущие боги подверглись нападению банды разбойников, а также демона-змея, чья личность, к сожалению, на данный момент не установлена. Опасность незамедлительно устранена на месте Северным убийцей демонов, именуемым У Тяньбао. Солдаты столицы Лунъюань, направленные на место нападения, не обнаружили следов…» – Го Бохай отложил листок. – Содержание довольно емкое. Здесь еще много чего изложено, но все же я желал бы услышать о произошедшем лично от тебя.

Мягкий заинтересованный взгляд учителя смутил У Чана. Рассказать все от начала до конца было довольно непросто, а о демоне-змее, как и о демоне Тьмы, У Чану не хотелось даже думать. Он постарался собраться с мыслями, но оказалось, что говорить о случившемся пока не готов. Стоило прикрыть веки, как перед глазами проносились ужасающие картины: реки крови, умалишенные смертники, изуродованные проклятьем тела… Тяжело вспоминать об этом сейчас, рядом с учителем, чья фигура излучает почти божественный свет.

Го Бохай, видя, что лицо ученика мрачнеет, успокаивающе тронул его за плечо:

– Не стоит мучить себя. Этот достопочтенный не считает тебя виноватым ни в чем.

– Учитель… я не убийца! И не желаю, чтобы вы меня таковым считали. Тот головорез сам бросился на острие цзяня. Знаю, вам не нравится кровавая слава, что я успел заработать. Поверьте, мне она тоже не по душе! Я сделал недостаточно и признаю это.

Го Бохай задумчиво смотрел на ученика, пока тот говорил. В выражении его добрых глаз было столько щемящей тоски, что У Чан решился и рассказал обо всем, с чем будущим богам пришлось столкнуться. Лишь про демона Тьмы не стал говорить – иначе, чувствовалось наследнику, это испортит вечер. Го Бохай взял другой листок со стола, но вышло у него на этот раз не так аккуратно – стопка писем зашуршала и, как река, вышедшая из берегов, разлилась по полу. У Чан кинулся собирать их и, опустившись на колени, услышал:

– Вне зависимости от нашего опыта мы не в силах все предугадать. Вариантов последствий любого поступка – уйма. Возможно, ты сумел бы спасти того бандита. Но после, вероятно, его заточили бы в тюрьму и пытали. А того хуже: кто-то еще пострадал бы от его действий. Спасая обреченного, сумел бы ты спасти самого себя? – Вопрос улетел в молоко, ибо наведение порядка так поглотило ученика, что Го Бохаю пришлось разговаривать с его спиной. – Я прекрасно помню, сколько раз твердил о цене жизни, когда ты брал отцовский клинок в руки. Однако замечу, что по какой-то непонятной мне причине свою ты не так сильно ценишь!

На мгновение руки, складывающие письма в неаккуратные стопки прямо на полу, замерли, затем принялись за дело с двойным усердием. У Чан знал: наставника ему не провести. Всем телом повзрослевший ученик ощущал пристальный взгляд уже наверняка потемневших, подобно небу в ненастный день, глаз учителя, но поднять голову не осмеливался. Вдруг ткань наставнического одеяния зашуршала совсем близко, а теплый, полный заботы голос раздался прямо над коленопреклоненным наследником:

– Оставь письма, большинство из них – пустые заискивания чиновников, которые желали должным образом выразить мне свое уважение. Ты упомянул молодого господина Мэна, который бесстрашно ринулся в бой в ущелье Шуйлун. Вы оба бились плечом к плечу, защищали и поддерживали друг друга. Считал ли ты его убийцей, когда он спасал себя и жизнь товарищей от разбойников?

У Чан отрицательно покачал головой.

– Тогда что тебя беспокоит?

– Вы, учитель.

– Я? – Ответ привел Го Бохая в замешательство. – Чем же?

– Вы ведь не одобряете насилия, а я – ваш ученик. – Хмурый наследник в упор посмотрел на наставника снизу вверх, будто не замечая его странной реакции. – Последнее, чего может хотеть этот ученик, – огорчить учителя.

Мягкий смех Го Бохая, последовавший за этим пылким монологом, развеял остатки напряжения. Из-за рухнувшей кипы писем пыльца поднялась в воздух и теперь витала вокруг улыбающегося наставника.

– Ты еще очень юн и наивен, дитя. В будущем ты примкнешь к рядам вознесенных. Покровительство – нелегкое дело. Ты будешь непрерывно разбираться с людскими проблемами, искать правильные решения, попутно сталкиваясь с трудностями Небесных устоев, и по итогу сам не заметишь, как превратишься в центр весов. Время от времени, как бы ты ни желал обратного, та или иная чаша будет перевешивать… Не всегда удается удержать идеальный баланс. Однако стоит оставаться честным с самим собой вне зависимости от того, что о тебе могут подумать.

Пока Го Бохай говорил, в его руках томился идеально сложенный в четыре раза и украшенный рисунком желтой хризантемы лист, тот самый, ставший причиной рассыпанной по полу кипы. Письмо хранило в себе сердечные благодарности из столицы Лунъюань главенствующим господам клана У за то, что в трудную минуту наследник Севера находился с ними, и за то, что его бесценная помощь спасла жизни многих. В послании Восток восхвалял храбрость будущего бога У Тяньбао перед лицом опасности и обещал неустанно поддерживать молодого господина при любой возможности.

Свеча, которую зажег сам Го Бохай, каждый раз потрескивала, когда пыльца попадала в ее огонек. Но тени учителя и ученика ни разу не дрогнули.

– Я очень рад, что твоя жизнь в безопасности. Того и гляди когда-нибудь и мне понадобится помощь северного бога У Тяньбао!

Шутливая интонация учителя разгладила морщинки меж густых бровей У Чана. Ученик позволил себе даже расслабленно улыбнуться в ответ:

– Я навсегда ваш личный бог, что бы ни случилось.

Ресницы Го Бохая дрогнули.

– Поможешь мне с письмами? Заодно расскажешь, что еще с тобой приключилось.

И наследник радостно согласился. Если бы в ближайшие несколько часов кто-нибудь прошел мимо зала знаний, то не устоял бы перед очарованием по-настоящему теплой и сердечной атмосферы, что царила внутри. Из помещения то и дело доносился заливистый смех наследника и мягкий тембр его бессменного наставника. Они сидели рядом, расположившись на подушках, что в любое другое время могло показаться неудобным, но только не сейчас. Сейчас существовали только подернувшиеся пеленой усталости бархатные серые глаза учителя и раскрасневшиеся от долгих речей щеки его ученика.

В квадрате окна уже забрезжил рассвет, а У Чан все болтал без умолку об избранных господах, о делах, с которыми они разбирались, о красивых местах, в которых успели побывать. Под его бодрые рассказы Го Бохай разделался с письмами чиновников и последние полчаса с добродушной улыбкой слушал вдохновенно размахивающего руками юношу, сложив свои безупречные ладони на коленях.

Приученный без лишних слов понимать наставника, У Чан осекся и грустно уточнил:

– Нам пора?

– К сожалению. Нужно сообщить всем о твоем приезде, иначе рискуем навлечь на себя гнев главенствующей четы. Постой! – Го Бохай взмахом руки остановил поднявшегося было ученика. – Понравился ли тебе мой подарок?

У Чан застыл, с немым ужасом глядя на по-прежнему спокойного наставника.