Как только Флоси исчез из вида, я успокоилась. Несмотря на безобидный внешний вид, его присутствие угнетало. Я не могла понять причины такого отношения. Ведь сосед не сделал мне ничего плохого.

А что бросился в беседке, так это мы с ним неправильно друг друга поняли, как оказалось.

И всё равно при нём мне становилось не по себе. Будто по позвоночнику гулял холодок. Я зябко повела плечами и переключилась на то, что видела вокруг.

Дора вела меня через усадьбу, которая была устроена совершенно иначе, чем Любово.

Здесь хозяйственные постройки не старались из романтических соображений перенести на другую сторону, разделив возвышенную и приземлённую части.

В Поречье господский дом стоял во главе всего комплекса, а по обе стороны от него рядами шли службы. Конечно, коровник, птичник и тому подобные сооружения разместили не в первом ряду. Но звуки и ароматы до усадьбы доносились.

Людей в Поречье было много. Все занимались делом. И взрослые, и дети. Никто не отвлекался, чтобы поглазеть на нас, разве что посматривали искоса.

Баня располагалась чуть в стороне от остальных построек. Внешне она напоминала небольшой симпатичный домик с двускатной крышей и окошками.

Дора подвела меня к двери и приглашающе толкнула створку.

– Вы, барышня, проходите, располагайтесь. Сейчас Лерка с Веркой прибегут.

Я зашла внутрь сумрачного помещения. Здесь было прохладно и пахло травами.

Под окном стояла широкая лавка. Над ней в стену были вбиты крупные кованые гвозди. Угол занимал буфет с видневшейся сквозь стеклянные дверцы посудой, рядом – небольшой стол с единственным стулом.

Похоже, это господская баня. И господин здесь не только моется, но и перекусывает. Впрочем, судя по телосложению Флоси, перекусывает он всегда и везде.

Я заглянула в распахнутую дверь, ведущую в соседнее помещение. Здесь была помывочная, с предбанником её объединяла общая печь. Я хмыкнула подобной предусмотрительности. Даже не сомневалась, что мой сосед любит комфорт и предпочитает раздеваться в тепле.

Чуть подумав, я скинула туфельки, стянула чулки и босиком пошлёпала в помывочную. Кто знает, когда эти Лерка с Веркой прибегут. А я пока грязь с ладоней смою. А то засохла уже и при каждом движении осыпается маленькими кусочками.

Внутри стояла большая деревянная бочка, наполненная водой. Холодной. Я зачерпнула из неё ковшом и принялась по очереди лить на руки.

Размокнув, пореченская грязь стала липкой и приставучей. Почти как её хозяин. После пары литров воды она лишь размазалась по всей поверхности ладоней и ещё по ручке ковша.

Скрипнула наружная дверь. В предбаннике послышались шаги, негромкие голоса, и тут же ко мне заглянула полная девушка с курносым носом и длинной косой.

– Доброго дня, барышня, – она склонила голову и тут же обернулась назад, сообщив: – Туточки она.

Следом за первой в помывочную просочились ещё две девушки. Обе невысокие, худенькие, похожие между собой, словно сёстры, и тоже с косами почти до пояса.

Все трое были в простых домотканых платьях цвета холстины. Их различала только вышивка по подолу.

– Доброго дня, барышня, – хором поздоровались сестрички. У них даже голоса оказались похожи – тонкие, звонкие. Такими песни на народных фестивалях петь.

– Здравствуйте, – я подсознательно скопировала их жест с быстро склонённой головой.

И только по вытянувшимся лицам и быстрому обмену взглядами поняла, что снова ошиблась. Видимо, здесь как-то иначе принято приветствовать прислугу. Или сама Еженика успела составить о себе мнение.

– Сейчас, барышня, сейчас, миленькая, – приговаривала толстушка, пока они снимали с меня платье.

Я сначала смутилась и даже попыталась сопротивляться, но снова наткнулась на непонимающие взгляды. Видно, у них здесь не принято барышням мыться самостоятельно. Чуть подумав, я решила не противиться. Еженика наверняка позволила бы себя вымыть.

Когда одежду сняли, толстушка подхватила мои вещи, замочила в ведре с водой и куда-то унесла.

Я осталась наедине с сёстрами. Вскоре по их негромким, коротким репликам, бросаемым друг другу, поняла, что это и есть Лерка и Верка.

Дело они своё знали. Под их умелыми руками пореченская грязь легко смывалась, вместе с водой уходя сквозь щели в досках. Волосы тоже пришлось вымыть. Да и вообще пятна и брызги находились в самых неожиданных местах по всему телу.

Вода в одной из кадок оказалась тёплой, видно, Флоси с утра мылся. А через несколько минут толстушка принесла ещё ведро горячей.

Спустя час отмытая до скрипа я сидела в предбаннике, смотрела, как одна из сестёр наливает в кружку травяной отвар из пузатого чайника. А вторая в это время расчёсывала мои волосы.

Одежду принесли ещё через час. Платье было отпаренным и ещё тёплым, самую малость влажным, но без единого пятна.

– Потрясающе! Вы настоящая искусница! – восхитилась я, рассматривая вещи. На туфельках оставались еле заметные зелёные разводы, но это если приглядываться.

Толстушка порозовела от удовольствия.

Девушки помогли мне одеться. А когда я вышла на улицу, увидела, что у бани стоит Дора.

Окинув меня оценивающим взглядом, женщина одобрительно кивнула и протянула мне… зонтик.

– Ой, а где вы его взяли? – после эпичного завершения прогулки я совершенно о нём забыла.

– В дальней беседке, где вы его и оставили, – произнесла Дора, слегка поджав губы.

Похоже, она не одобряет моего поведения. К счастью, больше женщина никак не выразила своего недовольства.

Сообщила ровным голосом:

– Обед подан. Господин уже вас ожидает.

– А лошадь моя ещё не приехала?

Глаза Доры лишь чуть шире раскрылись, продемонстрировав удивление, но тут же вернулось прежнее выражение лица.

– Я велю узнать, где ваша лошадь. Идёмте за мной.

– Спасибо, девушки! – я обернулась к своим помощницам, благодарно им улыбнулась и лишь после этого последовала за Дорой.

Чувствовала я себя обновлённой и уверенной, готовой к разговору с соседом. В конце концов, я явилась сюда, чтобы сдать луга в аренду. И без выгодной сделки уезжать не собираюсь!

Дора привела меня обратно к дому. Только двинулась не к центральному входу, куда я приехала изначально, а обошла вокруг.

Справа мне открылся чудесный вид на долину реки Ласкухи, зелёные склоны, деревеньки на противоположном берегу и далёкий лес.

Всё-таки чудесно, что усадьбы возводили в таких живописных местах. Кажется, здесь даже сам воздух пропитан неизъяснимой прелестью. Дышишь и дышать хочется.

Из дома на эту сторону выходило широкое крыльцо, под крышей, опирающейся на четыре белые деревянные колонны, и окружённое такой же белой деревянной балюстрадой.

На крыльце был накрыт стол под белой скатертью. На приставном столике попыхивал дымком медный самовар. А на одном из двух приготовленных стульев с высокими спинками сидел сам хозяин.

Дунгаль не стал дожидаться меня и предпочёл приступить к обеду. Видно, успел хорошо проголодаться во время прогулки. Или заедал стресс. Я тихонько хмыкнула, вспомнив выражение лица Флоси, когда гостья от его предложения руки и сердца рыбкой нырнула в грязь. Тут немудрено стресс заработать.

Услышав наши шаги, сосед поднял голову. Его рот продолжал жевать, а губы и подбородок покрылись маслянистым блеском.

Увидев меня, Дунгаль бросил на тарелку кусок блина и с укором сообщил вместо приветствия:

– Наконец-то, я уже вас заждался.

Ну да, бедняжечка, так оголодал, что рёбра торчат. И всё из-за меня.

Подниматься из-за стола, чтобы меня встретить, он не счёл нужным. Пришлось следовать за Дорой, которая отодвинула для меня стул и помогла сесть.

Флоси, упрекнув меня в задержке, тут же вернулся к трапезе. На блюде перед ним лежала высокая стопка блинов. Толстяк снял верхний, тонкий, ажурный, похожий на кружево, скатал его в трубочку, опустил в креманку со сметаной, затем с повидлом и откусил сразу половину.

При этом стол был сервирован на две персоны. Передо мной стояла суповая тарелка с золотой каёмкой и растительным орнаментом. Точно такую же придвинул себе Дунгаль, покончив с блином. Причём блюдо с оставшейся стопкой он отодвинул на середину, предварительно облизав пальцы.

Вот козёл! Терпеть не могу, когда едят из общей посуды. А ведь блины такие аппетитные на вид, я бы не отказалась от парочки-другой.

Однако Флоси не собирался смущаться из-за отсутствия манер. Напротив, он с довольным видом вытер рот тыльной стороной ладони и крикнул в открытую дверь:

– Подавай!

Тут же из дома вышла Дора с красивой супницей. Поставив её на край стола, женщина сняла крышку.

В ноздри ударил аромат рыбного бульона и специй. Флоси потянул носом воздух и довольно произнёс:

– Люблю уху. Сегодня рыбный день.

Я немного разочарованно подумала, что вчера уже ела и уху, и жареную рыбу, но вслух говорить этого не стала. И так знакомство не задалось.

Сначала Дора наполнила тарелку своего господина. Я никак не выказала удивления. Сидела с лёгкой улыбкой на лице. Видно, тут так принято, что барышни потом.

К тому же Флоси был голодный, поэтому снова не стал меня ждать. Сразу схватил ложку и начал есть, прихлёбывая и довольно прикрывая глаза.

Я абстрагировалась от этих звуков. Бывает, человек привык жить один. И не собирается менять свои привычки даже ради гостьи.

А потом Дора поставила наполненную тарелку передо мной. И тогда я поняла, что вчера ела не уху, а её жалкое подобие.

В Поречье уху варили из нескольких видов рыб. И это были не окуньки, разваренные и лежавшие на дне костями наружу. Сейчас у меня в тарелке плавали куски разной текстуры и цвета. Зачерпнув ложкой, я не заметила ни одной косточки или плавника. Да и бульон был несколько раз процеженный, прозрачный как слеза. С маслянистыми темно-желтыми каплями на поверхности.

На вкус уха оказалась такой же божественной. Я поняла, почему Флоси довольно жмурится после каждой ложки. И сама едва сдержала искушение последовать его примеру.

– Ну как? – спросил он, когда наши тарелки опустели. Причём его во второй раз.

– Очень вкусно! – искренне призналась я.

Дунгаль предвкушающе причмокнул губами.

– Сейчас лещ будет. Фаршированный.

Словно услышав его слова, из дома вышла Дора с большим блюдом в руках. На нём лежала огромная рыбина, запечённая вместе с головой и хвостом. Она была начинена чем-то, излучающим ещё более божественные ароматы. Края брюха широко разошлись и сверкали румяной сырной корочкой.

Несмотря на то, что я уже съела тарелку ухи, во рту собралась обильная слюна.

Если в Поречье всегда так вкусно и много готовят, неудивительно, что хозяин усадьбы похож на шар.

Внутри рыбы оказалось мясо. Мягкое, нежное, сочное, с лёгкой пряностью. Да ещё и под сырной корочкой!

Это был настоящий восторг.

– У вас потрясающий повар, господин Флоси, – похвалила я, отправив в рот очередной кусочек блюда. – Никогда бы не подумала, что мне понравится такое странное сочетание – мясо в рыбе.

– Это не повар придумал, – вдруг сообщил Дунгаль.

– А кто же? – удивилась я.

– Лось в речку упал, а лещ его сожрал и нафаршировался, – заржал Флоси, брызгая едой во все стороны.

Я поняла, что это шутка.

– Забавно, – вежливо улыбнулась.

– Хватит забав, Еженика, – Флоси так резко перестал смеяться, что я опешила. – Говорите, зачем вы приехали на самом деле?

Он вытер губы белой салфеткой и бросил её на стол. Маленькие глазки смотрели на меня, не отрываясь.

И я решила, что действительно, хватит уже ходить вокруг да около. Пора поговорить о важном.

– Я приехала, чтобы сделать вам деловое предложение.

– Хм, – удивился Флоси. – И какое же? Всё-таки хотите за меня замуж?

Она даже приосанился.

– Что? Нет! – кажется, я возразила слишком поспешно.

А может, на моём лице отразились истинные мысли по этому поводу. Даже не может, я и сама почувствовала, как губы скривились от отвращения. И тут же пожалела о бурной реакции, но было поздно.

Дунгалю мой ответ явно пришёлся не по нраву. Его глазки сузились, превращаясь в тонкие щёлочки.

А у меня по спине снова побежал холодок. Подумалось, что Флоси не простит такого явного отвращения к своей особе. Как бы не начал мстить мне. Помнится, он уже угрожал Еженике проверкой инквизиторов.

Я поспешила исправить свою оплошность. К счастью, у меня была по-настоящему уважительная причина.

– Простите, господин Флоси, я не могу стать вашей женой, поскольку я уже замужем.

– Что?! Когда ты успела? – от удивления он совсем забылся и перешёл на «ты».

– Да вот, буквально позавчера, – я пожала плечами и смущённо улыбнулась. Мол, ничего не могла с собой поделать, любовь застала врасплох.

– И за кого? – выражение лица соседа мне совсем не нравилось.

Кажется, всё же не стоило упоминать скоропалительный брак Еженики. Надо было начать с лугов.

Но теперь уже скрывать имя мужа стало бессмысленно, поэтому я призналась.

– За доктора Ленбрау.

Как назло, имя доктора выскочило из головы. Получилось чересчур официально, мало похоже на любовную историю.

А Флоси всё продолжал мрачнеть. При этом его подбородки слегка подрагивали в такт возмущённо раздувающимся ноздрям. Это было забавно.

Я, не сдержавшись, тихо фыркнула.

– Ты считаешь, это смешно?! – голос Дунгаля стал низким от злости.

Флоси начал медленно подниматься с места, нависая горой над столом. Я же, напротив, замерла, словно мышка перед гадюкой или кузнечик перед жабой. В общем, ноги стали ватными, и всё, что я могла, это наблюдать, за наливающейся краснотой физиономией.

– Я кажусь тебе смешным?! – сосед дёрнул воротничок, словно тот начал его душить.

Я закачала головой. Смешным он мне вовсе не казался, скорее жутким.

– Ты приехала, чтобы посмеяться надо мной?! – и двинулся ко мне.

Я снова закачала головой и выпалила:

– Я приехала, чтобы предложить вам снова арендовать луга.

– Луга? – приближающийся ко мне Флоси остановился, будто наткнулся на препятствие.

– Да, – я зацепилась за это слово и поспешила развить успех. – Заливные луга Любово. Я хочу снова заключить с вами договор аренды. Так сказать, вернуть мир между соседями.

Дунгаль ещё с полминуты смотрел на меня. Я никак не могла распознать, о чём он думает. Но хотя бы надвигаться на меня перестал.

А потом Флоси расхохотался. Я от неожиданности вздрогнула. Однако он вернулся на своё место, продолжая смеяться. Затем резко замолчал. Отёр вспотевшее лицо салфеткой и произнёс с презрением, будто плевался:

– Значит, ты припёрлась сюда и вертела у меня под носом хвостом, чтобы одурачить и втюхать мне свои луга? Что совсем прижало? И докторишка деньгами не помогает?

При этом он оттопырил нижнюю губу и двигал ею, словно чавкающий поросёнок. Боров он и есть!

– Да как вы смеете!

Теперь я скомкала салфетку и, бросив её на стол, поднялась. Уже было понятно, что никакого договора мы не заключим. Пора уходить. Слушать оскорбления я не собиралась.

– У меня есть встречное предложение, – вдруг вставил Флоси. Я инстинктивно остановила движение, чтобы его выслушать. – Ты проведёшь со мной ночь. И я дам тебе золотой. Один, потому что девка ты уже порченная.

В этот миг я была солидарна с Еженикой. Руки сами потянулись к блюду с блинами, подняли его и перевернули над головой Флоси.

Как раз этот момент застала вышедшая на террасу Дора. Она начала говорить и даже не сумела сразу замолкнуть, хотя и глядела на меня большими от испуга глазами.

– Барышня, вашу лошадь подковали… – на этом женщина наконец сумела прерваться.

Но мне было достаточно. Я бросилась вниз с крыльца, не оглядываясь на Флоси. Вряд ли бы мне понравилось то, что я могла увидеть. И ещё отчётливо понимала, что он этого не простит. Не после того, как я унизила его на глазах у служанки.

А значит, нужно убираться отсюда как можно быстрее и больше никогда не пересекаться с соседом.

Я сбежала с крыльца, обогнула дом и с облегчением увидела свои дрожки. Ерон сидел на козлах и скучал.

– Быстро! – крикнула я на бегу. – Поехали отсюда!

Возница обернулся. На его лице только начало проступать изумление. А я уже подбежала к дрожкам. Без раздумий наступила на деревянную спицу колеса и быстрым движением забралась наверх. Упала на сиденье, даже не обратив внимания, попала на подушечку или нет.

– Да гони ты уже! – крикнула, толкнув Ерона в спину.

Только после этого возница очнулся и хлестнул вожжами. Стрелка пошла вдоль подъездного круга, всё ускоряя ход. На повороте я обернулась.

Флоси стоял у крыльца и смотрел мне вслед. Похоже, теперь у нас будет настоящая война.