– Еще спустит, – сказала старушка, а потом спросила Мишу: – А прадед уже там?

– Не знаю, – ответил Миша.

– Я не видела, – сказала я.

– Естественно, не видела, – сказала старушка. – Но, может, слышала?

– Что слышала? – спросила я.

– Контрабас, – сказала старушка.

Я сказала:

– Я на нем… попробовала играть, но меня смычок побил.

– О, дорогая, он и нам никому не позволяет притрагиваться к контрабасу! Я однажды вытерла с него пыль, так что было! Вредный старикан!

– Старикан? – я ничего не понимала. Но вспомнила, как Далия пообещала воздуху купить новый смычок.

– Миша, – сказала старушка укоризненно, – ты что, ничего девочке не рассказал?

Миша сказал виновато:

– Я не хотел пугать заранее. – И объяснил мне: – Тебя побил не смычок, а прадедушка. Он привидение.

– Да? И он… оно… живет тут… то есть где?

– Будет он здесь жить, как же! Он и при жизни-то все время норовил сбежать от семьи, – с сожалением сказала старушка. – Он прилетает на семейные праздники поиграть в оркестре. А где его носит остальное время – никому неизвестно. Думаю, он наслаждается своими возможностями.

– Так в вашей семье все… потом становятся привидениями? – спросила я.

– Разумеется, нет! Только такие неугомонные люди, как мой папа!

Тут я вспомнила, как Далия разговаривала с привидением и спросила:

– А привидения… они когда разговаривают, это как такое ву-у, ву-у, – я изобразила подвывания.

Миша засмеялся:

– Для людей – да.

– А для ведьм? Они же их как-то понимают?

– Ну да, – сказал Миша. – И понимают, и видят. С помощью ока.

– С помощью чего?

– Перстень такой, – отозвалась старушка. – Гляделка.

И она подняла левую сухонькую руку – на указательном и среднем пальцах сияли два перстня.

– У меня два, – сказала старушка, – потому что я глава клана.

– Если я надену перстень, я тоже смогу увидеть? – спросила я.

– Ты не ведьма, – сказал Миша.

Эх. Жаль.

Издалека, со стороны озера, донеслись веселые крики, визг, смех.

– О, – сказала старушка, – уже играют в плюшки! Значит, все дамы прибыли.

– В плюшки? – повторила я.

– Ну да, – сказала старушка, – кто дальше забросит в озеро плюшку. Но! Без рук! Магией взгляда!

– Как интересно! – воскликнула я и сказала Мише: – Пойдем посмотрим!

– Идите-идите, – сказала старушка. – Ох, я в молодости тоже любила играть в плюшки. Всегда выигрывала, между прочим.

– А сейчас – не любите?

– Сейчас, детка, – сказала она, – я взглядом могу заслать плюшку на Луну. А это уже неинтересно.

Нет, она же образно про Луну, да?

8.

Мы с Мишей пошли к озеру. Издалека на берегу, у самой воды виднелись фигурки в цветных платьях.

Мы подошли ближе. Здесь были дамы самого разного возраста: старушки, женщины средних лет, были и мои ровесницы, а еще – две маленькие девочки.

– Нечестно, Лаванда! – крикнула молодая шатенка. – Мы же видим футбольный мяч!

– И ногу! – сказала другая девушка.

Все захохотали. Мяч? Где? Не было нигде никакого мяча.

У Миши зазвонил мобильный. Он взял трубку. Подакал туда и сказал мне:

– Папа просит проследить за парковкой машин. Ты развлекайся. Игра и правда веселая.

– Хорошо.

Миша зашагал к дому, а я приблизилась к играющим.

В паре метров от воды стоял столик, а на нем – большое блюдо с горой плюшек.

Дамы одна за другой подходили к столику, пристально глядели на верхнюю плюшку, и она вдруг – бац! – взлетала в воздух и летела над озером. Или шлепалась, даже не достигнув воды, в траву.

У одной дамы плюшка долго выписывала узоры в воздухе, пока не приземлилась очень плавно на шляпку другой дамы. Та завопила:

– Ты нарочно, Стрелиция!

Стрелиция! Одна из жен Мишиных братьев. Высокая блондинка в темно-зеленом трикотажном платье.

– Вовсе не нарочно, – ответила Стрелиция. – Это плюшка бракованная! Не идеально круглая!

– Все плюшки одинаковые, – безапелляционно заявила Далия, сидевшая в одном из плетеных кресел. – Жан-Натаниэль измерял их циркулем.

К столику подошла толстая дама в черном платье, черных кружевных перчатках и ярко-розовом газовом шарфе. Может, это тетя Орхидея, которая любит одеваться в черное? И точно, несколько голосов ей крикнули:

– Орхидея, нет, не бросай!

– Но я хочу тоже, – обиженно сказала дама и уставилась на плюшку.

Все остальные отпрянули в разные стороны. Я тоже отступила на несколько шагов, хотя стояла достаточно далеко. Хотя для чего достаточно?

Несколько плюшек поднялись вверх и вдруг – взорвались! Но крошки не полетели в стороны, а остались висеть в воздухе странным облаком, похожим на рой крупных снежных хлопьев.

– А вы боялись! – торжественно сказала Орхидея.

И тут все крошки рухнули вниз.

Орхидея отплевывалась, отряхивала волосы, платье. То же самое делали две дамы, не успевшие отойти подальше. Одна из них сказала:

– Хорошо, что в этот раз они не с повидлом!

– А с чем? – удивилась Орхидея и облизнула губы, к которым прилипла хлебная крошка: – О, с творогом! – И она снова принялась отряхивать волосы: – А к волосам липнут, будто с повидлом!

– Вот всегда ты так, Орхидея! – сказала блондинка в светло-зеленом платье.

А, это вторая невестка! Акация, кажется. Как же они со Стрелицией между собой похожи – как два длинных зеленых стручка фасоли!

Акация подошла к неудачливой метательнице и произвела руками странные движения, будто красила ее волосы невидимой малярной кистью. Крошки поднимались и улетали с волос прочь, будто их уносила струя воздуха.

– Что там, что? – запрыгали девчушки около Орхидеи.

– Пылесос, – сказала Далия.

– Ух ты! – Они захлопали в ладоши и засмеялись.

Пылесос? Это магическое заклинание так называется?

– Разве я виновата, – говорила между тем Орхидея, – если в детстве мне запрещали играть в плюшки!

– Потому что играть с едой нехорошо, – отозвалась сидевшая на диване старушка в лиловом платье и лиловой шляпе.

Орхидея отозвалась недовольно:

– Да, мама. – Потом сказала Акации: – Спасибо.

Старушка в лиловом продолжила:

– Зато я обучила тебя управлять ступой! Сейчас редко кто учит этому детей!

– Потому что редко кто на ступах летает, – сказала Далия.

– А мы вот на ступе к тебе прилетели, – сказала старушка.

– Ну, вам тут рядом совсем, – сказала Далия.

– Только крадут их частенько, – сказала старушка.

– Разве? – без всякого интереса проговорила Далия.

– Ну мою-то еще ни разу, – сказала старушка. – На ней замок. С места не сдвинется, пока ей пару слов особых не скажешь.

– Прям как некоторые мужчины, – тихо бросила Далия.

Тут старушка заметила меня и сказала:

– А это чья деточка?

И все обернулись, чтобы на меня посмотреть. Я подошла ближе и сказала, неловко улыбнувшись:

– Здравствуйте.

– Да она хромая! – восхищенно воскликнула Орхидея.

– И зеленоглазая! – всплеснула руками одна из жен братьев (в светлом, значит – Акация).

– Брюнетка! – сказала другая жена восторженно.

– Кудрявая! – показала пальцем на мою лохматую шевелюру старшая девчушка, у которой и у самой были кудряшки, но светлые.

– Завивка, наверное, – произнес кто-то.

– Свои, – с гордостью сказала я. Похоже, в мире ведьм я была первой красавицей!

– Это подружка Миши, – сказала Далия.

Подружка? Вообще-то невеста. И Далия это знает!

– И она из простых, – сказала, будто припечатала меня к стенке, Далия.

На секунду все онемели. Потом кто-то охнул, а кто-то сказал:

– Не может быть!

Некоторые покосились на мой браслет.

– Ты могла бы сделать внушение Мише, Далия, – заметила мама Орхидеи.

– Я впервые увидела ее сегодня, Сирень Аркадьевна, – ответила ей Далия.

Старушка тоже уставилась на мою левую руку и сказала:

– Так они уже помолвились.

– Как видите, – с пренебрежением глянув на меня, сказала Далия.

Нет, они говорят обо мне так, будто меня здесь нет! Или даже еще хуже: будто я – предмет, а не человек.

– Но я не понимаю, Далия, – сказала одна из родственниц, – зачем ты ее пригласила в «Золотые тополя»?

– Я ее не приглашала, – дернула острыми плечами в синем шелке Далия.

– Как это не приглашали? – возмутилась я. – Мы по приглашению приехали. По вашему!

– М-да? – воззрилась на меня Далия, прищурив глаз. – Какая наглая ложь!

– Вовсе не ложь!

– Тогда покажи приглашение, – сказала она.

Черт. Я же…

– Я его дома оставила, – призналась я.

Кто-то засмеялся неприятным смехом гиены. Другие подхватили.

Девочка с белыми кудряшками крикнула:

– Врушка-простушка!

А другая девочка, помладше, со смешными тоненькими белыми косичками, взяла плюшку и кинула в меня. И довольно прицельно – плюшка угодила бы мне в лицо, если бы я не успела прикрыться рукой.

– Эй! – крикнула я. – Ты чего, малявка!

Но тут и кудрявая схватила плюшку и бросила в меня, а за ней еще одну.

Дамы смеялись. А плюшки стали взлетать и биться в меня сами по себе – видимо, дамы присоединились со своими колдовскими способностями. И кто именно теперь пуляет в меня сдобой, было непонятно. Я попятилась, прикрываясь руками, а потом побежала.

Хорошо, что это были плюшки не с повидлом. И хорошо, что у Далии отличный повар – они были свежие и мягкие.

Я помчалась по дорожке вдоль озера, обратно к дому Мишиной бабули, и мне в спину стукались плюшки. Было не больно, было обидно. И когда я добежала до белого забора, слезы у меня текли в три ручья. Обстрел к тому моменту уже прекратился – то ли плюшки досюда не долетали, то ли дамам надоело швыряться ими.

9.

Когда я приблизилась к калитке, то увидела, что из нее выходит Мишина бабушка. Правда, я не сразу ее узнала: она была в ярко-желтом платье, причем каком-то невероятном, в воланах, стразах и перьях, а еще в изящной белой шляпе с живыми цветками маргариток на полях. В руках старушка держала сложенный зонтик поросячье-розового цвета, с кружевами-оборками по краю.

– Что случилось? – воскликнула она, увидев меня.

– Ну… я… они узнали, что я не ведьма.

– И что же? – строго спросила она.

– Кинули в меня плюшки, – опустила я голову.

Она посмотрела на меня внимательно, потом поднесла ладонь в белой кружевной перчатке ко рту, пробормотала что-то и вдруг – ка-ак! – даст мне этой ладонью по левому уху!

Да так, что в ухе зазвенело. Словно серебряные колокольчики пропели веселый короткий мотивчик.

– Вы что?! – вскрикнула я.

– Ничего, – невозмутимо сказала она, раскрыла зонтик над головой и неспеша направилась по дорожке к большому дому. Потом обернулась: – Там обедать еще не звали?

– Нет, – ошарашенно сказала я.

Она кивнула и засеменила себе дальше.

А я осталась стоять столбом у калитки и только потирала ухо.

И ведь вроде нормальная, казалось, старушка. Или нормальная ведьма – это нонсенс?

И что я тут делаю? Что я потеряла среди этих людей? Зачем мне Мишина семья, когда мне достаточно самого Миши?

Поеду-ка я домой. Из поселка должен ходить автобус. А, может, тут железная дорога недалеко имеется, с электричками.

Я выглянула на дорожку – драчливая старушка уже поравнялась со столиком с плюшками. Около него уже никого не было, зато в шатре и около него мельтешили разноцветные платья. Похоже, все побежали усаживаться за стол.

Утки, громко крякая, плавали у берега, толкались, отщипывали куски от плавающих в воде плюшек, а одна, самая нахальная, вспорхнула на столик и тащила плюшку прямо с тарелки.

Но уток вдруг спугнула стремительно рассекающая волны большая лодка. В лодке сидели трое пассажиров и никто не работал веслами – она плыла сама по себе. Похоже, еще гости. В лодке сидели две женщины и один мужчина в черном костюме. Мужчина держал в руках пышный букет из…кажется, георгинов. Интересно, этот букет Далия тоже выкинет?

Но меня это уже не касается.

Прокрадусь в окружную, за кустами и деревьями, к дому, потом, в обход дома, к главной аллее, там – к воротам, и прочь отсюда.

Ох, я же сумку оставила в машине – с ключами от квартиры, мобильным, деньгами… И косметичкой! У меня ведь после рыданий лицо наверняка стало полосатым, как у зебры!

Ну да ладно – все собираются за столом, а значит, у машин никого нет. Надеюсь, Миша не закрыл «Фольксваген» на ключ.

Я нырнула в кусты и стала пробираться вдоль дорожки к большому дому. Хорошо, что я в кроссовках! Но плохо, что они белые! И всяких сухих веток здесь полно. Кажется, до свадьбы эти кроссовки в новом виде сохранить не удастся. Да и будет ли свадьба? Далия такая авторитарная, что вполне может отговорить Мишу связывать свою судьбу с «простушкой».

Миша, конечно, меня любит, но если вся его семья, все эти тетушки, двоюродные сестры, жены братьев, да еще и мама, начнут настраивать его против, то он вполне может и поддаться. Они ведь его семья, он их любит дольше, чем меня.

Дальше было открытое пространство, деревьев было мало – и были они все аккуратные, с кронами-шарами, так что особо не спрячешься. Но все уже собрались под шатром, только девочки играли на лужайке да слуги сновали от шатра к дому и обратно. Так что вряд ли кто обратит на меня внимание.

И я пошла напрямик. Из шатра слышались голоса, смех. Я бы тоже могла там быть, со всеми этими веселящимися людьми.

Но чего только я не натерпелась от них за это утро: мне пожелали, чтобы я осталась хромой на всю жизнь, прилюдно обвинили во лжи (и совершенно несправедливо!), забросали плюшками и дали оплеуху.

Никто не задержал меня, когда я шла через лужайку. Но когда я приблизилась к углу дома, я услышала Мишин голос:

– Вика!

Я обернулась. Ко мне бежал Миша. А за ним важно ступала Далия Георгиевна.

– Ты куда? – спросил Миша.

Я только неопределенно пожала плечами. Потому что знала: если начну говорить – разрыдаюсь.

– Мама хотела… – виновато сказал Миша.

– Что? – с вызовом спросила я подошедшую Далию.

– Извиниться, – процедила она сквозь зубы.

– И… – посмотрел на мать Миша.

– Пригласить тебя присоединиться к обеду, – сказала Далия, высокомерно глядя на меня.

– Спасибо, – гордо вскинула я подбородок, – я не голодна.

– Вика, – умоляюще произнес мой жених. – Ты правда хочешь, чтобы мы уехали домой?

– Я хочу уехать. Ты можешь оставаться.

– Оставайтесь оба, – нехотя сказала Далия.

– Зачем? – вопросила я. – Чтобы вы и ваши гости снова меня оскорбляли?

– Это было небольшое недоразумение, – нервно сказала Далия. – Такое бывает, когда сталкиваются совершенно разные э-э… слои общества. Это как встреча цивилизации с дикарем.

– С дикарями, – уточнила я.

Далия раздула тонкие ноздри:

– С дикарями?

Миша усмехнулся.

– Хорошо, – сказала Далия, – мы тогда немного… перешли границу, – и спросила нетерпеливо: – Ну так как, остаетесь?

Я собираюсь прожить с Мишей всю жизнь. Мне все равно придется так или иначе сталкиваться с его родственниками. Поэтому попробую наладить какой-никакой худой мир, который лучше доброй ссоры.

Я вопросительно посмотрела на Мишу – он умоляюще глядел на меня своими милыми карими глазами.

– Остаемся, – вздохнула я.

– Тогда поспешите, – сказала Далия и посмотрела на свои наручные часики, – обед начнется через пять минут.

Она бегом процокала по бетонным плитам к крыльцу, а оттуда – по дорожке – к шатру.

И тут Миша, улыбаясь, говорит мне:

– У тебя лицо полосатое.

О боже! Я что, в таком виде разговаривала с Далией?

10.

Миша проводил меня в сияющую, всю в зеркалах, ванную комнату на первом этаже и принес мою сумку. Я смыла размазавшуюся тушь и нанесла новую.

Через минут десять мы зашли в шатер.

Цветные платья разбавились элегантными черными пиджаками – кажется, это были смокинги, у них еще лацканы атласные. (И это все пришли «в чем душе угодно»? Похоже, на обеды к Далии иначе чем в самом парадном не ходят. Одна я тут как не знаю что. Ну и Миша тоже. Может, у него нечто вроде подсознательного бунта против диктата матери? Вот он и не одевается как надо. А может, хозяева вне правил? Вон, Мишин папа, сидит себе как ни в чем не бывало в своем бордовом бархатном пиджаке… А может, я тоже вне правил, ведь я Мишина невеста?)

Мужчин было меньше, чем дам. Во главе стола сидела Мишина бабушка Маргарита Петровна, а справа от нее – Далия.

Мы с Мишей двинулись вдоль стола. К Далии как раз подходили те трое из лодки. Упитанный, седой, лысеющий мужчина, тоже в смокинге, впился в Далию жадным взглядом и говорил, протягивая ей букет:

– Милая Далия Георгиевна, позвольте заметить, как вы прекрасны сегодня… Впрочем, как и всегда…

Далия сжала губы в досаде (не тот ли это сосед, которому она как-то букет на голову нахлобучила? Что ж он так упорствует, снова поднося георгины?)

А сосед, причмокнув губами, сказал:

– Вы уж нас извините, мы, кажется, опоздали.

– Ведь вы нас позвали в последний момент, всего лишь за полчаса, – недовольно глядя на мужчину, стелющегося перед Далией, сказала женщина – по-видимому, его жена.

– Что вы! Вы как раз вовремя, – натянуто улыбнулась Далия.

Девушка, что приехала с ними, скользнула глазами по Мише и будто хотела что-то сказать, но Миша в этот момент здоровался с родственниками и не заметил взгляда.

Интересно, кто эти трое? И почему их позвали в последний момент?

Георгины Далия не выкинула. Она приняла их, морщась, и тут же отдала служанке – с повелением унести.

Мы с Мишей уселись у дальнего конца стола.

Официанты откупоривали вино, гости накладывали себе в тарелки закуски и салаты, а у меня вдруг закружилась голова, снова в ней возник серебряный звон, но в этот раз он становился все громче и громче, и будто звенел уже не только в голове, но разбежался по всему телу. Я сама была колоколом, вся, до кончиков пальцев на ногах. Перед глазами поплыли разноцветные клубы тумана, фигуры дам вдруг стали казаться огромными цветками: ирис, ромашка, сирень, роза – разные цветы, будто в хороводе, собрались под шатром. А сам шатер был теперь вовсе не из белого с золотыми узорами полотна – над головой моей сплетались виноградные лозы, слегка шевелились от ветра резные листья, тяжело свисали иссиня-черные гроздья.

Потом вдруг шум исчез, все вокруг стало выглядеть, как раньше, и по всему моему телу разлилось приятное согревающее тепло, словно я выпила ликера.

Нервы, подумала я. Надо же, до чего меня эти ведьмы довели! Пойти на кухню и спросить валерьянки, что ли.

Хотя бокальчик вина тоже неплохое средство.

– Белого, – сказала я официанту, и он налил из светлой бутылки.

Я поднесла бокал ко рту, но выпить мне не удалось. Потому что бокал в моей руке вдруг превратился в белую розу. У них что, бокалы заколдованные?

Я оглянулась – у других гостей были бокалы как бокалы, люди спокойно из них пили красное, белое или розовое вино.

Я повернула розу туда-сюда, укололась пальцами о шипы, ойкнула тихо и положила розу на стол рядом с тарелкой. Из бутона соскользнуло несколько капель росы на скатерть. Или это вино? Я наклонилась над скатертью, понюхала. Роза пахла розой и вином одновременно. Вкусное сочетание, между прочим.

– Ты чего? – раздался над моим ухом голос Миши.

Я распрямилась:

– Ничего.

Миша взял мою тарелку и стал класть туда салаты.

Кончиком пальца я украдкой взяла каплю росы с белого лепестка и лизнула. Хм, вино!

Может, это кто-то пошутил надо мной? Я стала всматриваться в лица. Никто и не глядел на меня. Все жевали, пили, разговаривали.

Ну ладно. Даже если это шутка, она довольно милая.

Миша вернул мою тарелку, наполненную разными вкусностями. Я и не пробовала никогда таких интересных закусок. Желейные квадратики с овощами, карамелизованные кусочки мяса и фруктов, рулетик из теста. Знакомая еда тоже имелась – винегрет, оливье, морковное хе. И это было приятно. Надо же, французский повар, а умеет готовить русские (или чьи они? Ну, наши, в общем, салаты). Может, он и пельмени умеет делать и подаст их на горячее? Обожаю пельмешки…

Что это? Вместо разнообразия салатов на моей тарелке дымилась гора пельменей. Даже сметанка была сверху добавлена. И пельмени – ну точь-в-точь какие мы дома на Новый Год делаем: маленькие, из тонкого, прозрачного теста.

Обалдеть. Я снова быстро зыркнула глазами по сторонам. Но, елки, если это чья-то шутка, то этот кто-то сумел прочитать мои мысли!

– Миша! – толкаю я Мишу под руку и рулетик падает с его вилки.

– Чего тебе?

– Ведьмы умеют читать мысли? – торопливо шепчу я.

– Только этого не хватало!

– Значит?..

– Не умеют, конечно! Иначе я бы тут вообще не выжил!

И он снова утыкается в еду.