Глава 2

Надя сонная, но довольная сдачей последнего государственного экзамена, не спеша шла по улице. Больше всего ей хотелось сейчас съесть пару пирожных с ароматным кофе, а потом, вернуться в общежитие и хорошо выспаться. Всю торжественную часть, по случаю окончания вуза, они с девчонками отложили до выходного, после получения дипломов. Последние две ночи, она практически не спала, зарабатывая сегодняшнее «отлично». Голова была абсолютно пустой, а на душе светло и радостно. Она пять минут назад сообщила по телефону эту новость братьям с переговорного пункта и теперь шла «полакомиться». « Хорошо, что я отказалась от школы и приняла предложение профессора. Нынешние школьники, даже самой престижной школы, относятся к учителю ни как к педагогу, а как к врагу. Думая, что поставленная двойка доставляет ему удовольствие. Я всего пять лет назад окончила школу и мы, если и не «признавали» учителя, то не посылали его прямым текстом, куда подальше. Нет, я бы с ними не справилась», – думала Надя. Дойдя до пешеходного перехода, она чуть – чуть поторопилась, шагнув на проезжую часть, когда желтый еще мигал, а автомобиль с перекрестка пытался проскочить под сигнал уже мигающего желтого. Они «встретились». Последнее, что помнила Надя, скрип тормозов, сильный удар и свое падение.

В больницу ее, вместе с очевидцем, доставил водитель, который позвонил в милицию, и теперь в ожидании следователя и докторов, ходил по длинному коридору, одновременно ругая и себя и потерпевшую. Они оба были виноваты, их спешка не привела ни к чему хорошему. Прошло минут сорок, прежде чем к нему вышел доктор.

– Пока порадовать мне Вас не чем. У нее сильное сотрясение головного мозга, множественные ушибы, ссадины и переломы двух ребер. Вы что ее «подбросили» машиной? Падала она не с высоты своего роста. С какой же вы скоростью ехали? При ней были документы?

– При ней была небольшая сумка, в ней документы, мне ее вернули в приемном покое. Вот она. Девушка студентка, и судя по зачетной книжке, сегодня сдала очередной экзамен. Есть еще пропуск в общежитие. Чем я могу помочь?

– Пока ни чем. Свяжитесь с институтом, общежитием, найдите родственников, сообщите им. Решайте свои вопросы. Нам и вам остается только ждать.

– Я могу ее увидеть?

– Я не вижу в этом смысла. Она не приходит в себя, как будто сам организм противится этому, требуя передышки. Но, если вас это утешит, проходите.

Девушке было на вид лет двадцать. Она была бледная, с повязкой на лбу и ссадинами с левой стороны лица. Со стороны казалось, что она не дышит. « Господи, пусть она поправится. Накажи меня», – подумал он, покидая палату, представив на месте девушки свою дочь Лизу.

Следователь составил протокол и назвал адрес, куда ему следует прибыть в течение часа. В том, что водитель не сбежит, он был уверен, и ему совсем не хотелось самому ехать в общежитие.

Юрий Смирнов, так звали водителя, проехал по адресу, где находилось общежитие. Здесь он узнал все, что его интересовало, и рассказал, что произошло с их подругой. После общежития, он явился в отделение милиции и поделился своими сведениями. Его отпустили под подписку о невыезде, принимая во внимание его несовершеннолетнюю дочь, которую он воспитывает один. Согласно закону, этого делать не следовало, и Смирнова нужно было просто отпустить. Но следователь самостоятельно решил наказать его морально. Он посчитал: – « Потерпевшей сироте, может, понадобится помощь, а ее сделать проще, если Смирнов будет чувствовать себя «под колпаком». По протоколу, виноваты оба, оба и будут отвечать. Но один из них жив и здоров, а второй на ладан дышит. Доктор сказал, что надо ждать, вот и подождем».

После милиции, Юрий Смирнов отправился не домой, где жил с тринадцатилетней дочерью, отцом и домработницей, а к другу еще со школы.

– Что мне делать, Стас? – спросил Юрий, рассказав о происшествии.

– Доктор сказал ждать, будем ждать, – ответил Стас. – Девочка молодая, организм справится. Главное не паникуй. Начинай каждый свой день с больницы, если не едешь, то звони. Придет в себя, сразу езжай туда. Самое главное, не напоминай, что она виновата не меньше тебя. Тебе это чести не сделает, а она может подумать, что ты ищешь себе оправдание, тогда ничего путного может и не получиться. Да, подружки подружками, но наведайся сам в институт. Она училась очно, а значит, получит вместе с дипломом направление на работу. Реши и этот вопрос, с фантазией у тебя было всегда нормально. Можешь позже сходить с Лизой, она сама сирота, девочку пожалеет. Хотя, если честно, это уже перебор. Держи меня в курсе, нужна будет помощь, обращайся.

После разговора с другом, Юрий Владимирович поехал в институт. Здесь, он выяснил все, что его интересовало, рассказав о случившемся, и только потом поехал в компанию. Рабочий день был в самом разгаре. Коротко обрисовав ситуацию в общих чертах, он извинился за опоздание, не вдаваясь в подробности. До вечера время тянулось очень долго, а работа на ум не шла. Вернувшись после работы, домой, он, как мог, скрывал от дочери свое состояние. Отказавшись от ужина, прошел в свой кабинет.

– Что у тебя случилось, на этот раз, пап? Неприятности на работе или несчастная любовь? – спросила язвительно дочь. – Дай я угадаю. Раз ты сегодня рано вернулся, значит, не повезло в любви. Много запросили? Я права? Как же мне надоели твои похождения. Женился бы и жил дома, а не болтался.

– Я Лиза сегодня сбил человека. Молодую девушку, которая оканчивая институт, сдала сегодня очередной экзамен, и которая сейчас лежит без сознания. Я, дочка под подпиской о невыезде до суда, а будет ли он по статье вред здоровью или смерти, в результате наезда, пока не известно.

– Давай по порядку, – попросила дочь, а, выслушав отца, задумалась. – Пап, а как бы ты поступил, если бы на ее месте оказалась я? Что бы ты сделал с виновником? Наверняка прибил или я ошибаюсь? Конечно, свое, оно и есть свое, и неважно соблюдает оно правила или нет. Хорошо, что не уехал, а помог.

–Глупости не говори. За нее не кому заступиться, она сирота. Правда, некоторые говорят, что у нее есть два сводных брата, но живут они далеко, а в личном деле таких сведений нет.

– Доигрался со своими куклами? Только не говори мне о том, что ты очень сожалеешь об этом. Я сейчас говорю не о наезде. Ехал бы с водителем, ничего бы не произошло. Ты хоть понимаешь, что сделал плохо не только ей и себе, но и мне? Если тебя посадят в тюрьму, что будет со мной? В детский дом я не пойду. Как ты скажешь об этом деду? Вот, что ты собираешься сейчас делать? Думаешь об адвокате? Не надо папа адвоката. Тебе самому не будет стыдно? Если все обойдется, нужно с ней договариваться мирным путем. Твой «танк» не пострадал? Нужно забрать одежду, которую с нее сняли, одежда же тоже пострадала, и купить новое, купить лекарства, передачу отнести.

– Купим и принесем, пусть только поскорее придет в себя, иначе я с ума сойду от неизвестности. Деду пока ни слова не говори, я потом сам.

Еще двое суток Смирнов не находил себе места. Осознание того, что он причастен к трагедии, даже косвенно, плюс «выводы» Лизы, морально давили на него тяжелым грузом. Утром третьего дня, на его телефонный звонок ответили, что Романова пришла в себя. Теперь не было смысла скрывать правду от отца, и Юрий рассказал ему о Наде. Они выехали втроем, прихватив с собой фрукты и сок. Перед тем, как навестить Надю, Смирнов с отцом зашел к врачу, который как будто ждал их.

– Девушка пришла в себя, но постарайтесь, ни о чем ей не напоминать, выслушайте сразу ее, тогда поймете все ли так хорошо или плохо, помнит ли она, что произошло, Только вы двое знаете правду. Неделю, как минимум, она проведет у нас, строгий постельный режим, а дальше посмотрим. В любом случае, ей в течение года будет необходимо наблюдение специалиста. Сейчас ей нужен только покой. Есть ей можно все, но лучше больше витамин, соки, фрукты. Ее одежду, лучше забрать, выбросить ее, мы не имеем права. Палату менять не будем до тех пор, пока не появятся клиенты из реанимации. Будут вопросы, заходите. Сумку мы ей вернули, она в ее тумбочке.

Смирновы нашли палату Нади и тихонько постучали в дверь. Не дождавшись ответа, приоткрыли дверь и увидели, что девушка рукой показывает им, чтобы они входили. Подойдя к ее кровати, и не зная с чего начать, посетители молчали.

– Мне трудно говорить громко, в груди болит. Присаживайтесь. Вы водитель той машины? – спросила Надя и, получив в ответ кивок головой, продолжила. – Я виновата во всем, что случилось, извините. У меня нет к Вам претензий. Все, что нужно, я подпишу. Нельзя быть такой рассеянной. Доктор говорит, что у меня сотрясение мозга. Нет там никаких мозгов, иначе я не пошла бы на желтый свет. Вот только не знаю, как мы решим вопрос с ремонтом Вашей машины? Я еще даже не начала работать.

– Давайте сразу познакомимся. Меня зовут Смирнов Юрий, а это мой отец Владимир Петрович и моя дочь Лиза. Ничего, что мы всем семейством к вам пожаловали? С машиной все в порядке, тебе не о чем беспокоится. Ты ее даже не поцарапала. Все, что сейчас тебе нужно, поправиться, как можно быстрее. Ты куда так торопилась?

– Вы очень похожи друг на друга. Ни куда я не торопилась, в этом не было необходимости. Я, практически не спала две ночи до экзамена, а сдала его и решила отпраздновать это событие в «Лакомке». Я видела желтый свет светофора, но почему не дождалась зеленого, не знаю, – сказала она тихо.

– Экзамен стоил двух бессонных ночей? – задал вопрос Смирнов старший.

– Пятерку я получила, а вот пирожных с кофе так и не попробовала, – ответила она с огорчением.

– А я тебя знаю. Ты была у нас на практике зимой. Точно. Ты тогда говорила, что присутствие на уроке дает нам шанс на слабую тройку. А еще говорила, что надеясь на деньги родителей, мы не станете грамотнее. Знания нельзя купить, так же как и дружбу, и любовь, – сказала Лиза.

– Ты учишься в 17 школе? Я отказалась от школы, у меня был выбор и я останусь в институте. Там «дети» постарше, с ними проще.

– А какие ты пирожные любишь? – спросила Лиза, с интересом наблюдая за девушкой.

– Мне нравятся корзиночки, с масляным кремом и эклеры. У мамы они получались очень вкусными. Правда, это было давно, но вкус я помню.

Она говорила, с какой-то секундной паузой, прикусывая губы, а на лбу выступали мелкие капельки испарины. Лицо было бледным со следами ссадин, что делало его совсем больным, а руки, лежащие вдоль тела, сжимали ткань пододеяльника.

– Надя, может, кому сообщить, что ты в больнице? – спросил Смирнов.