Цитаты из книг автора «Лили Кинг»

После смерти матери восприятие обострилось, как писала Вирджиния позднее, “словно пылающее стекло легло поверх того, что было притенено и сонно”. Той весной у нее случился первый срыв. Он продлился два года.

“Держи спину прямо, Козочка моя” – таковы были последние слова Джулии Стивенз, адресованные ее дочери, тринадцатилетней Вирджинии.

Марселю Прусту, когда умерла его мать, было тридцать четыре. Если не считать года военной службы, он провел с ней всю жизнь. После ее ухода сдался в клинику нервных расстройств, расположенную в парижском предместье, там ему запретили писать. Подумывал о самоубийстве, но счел, что если он уничтожит свою же память о матери, это вторично убьет ее. Покинув клинику, принялся сочинять критический очерк о писателе Сент-Бёве, порожденный воображаемой беседой с матерью. В этой работе он обращается к воспоминаниям своего детства, к тому, как они с матерью прощались на ночь, – и это стало началом “По направлению к Свану”61.

“После смерти матери мир начал растворяться вокруг меня, прекрасный, многоцветный, но невещественно уходящий. Пока я чуть было не растворился сам и очень болел в свои двадцать шесть. А затем мир постепенно вернулся, или сам я вернулся – но в другой мир”.

Д. Х. Лоренс сказал влюбленной в него девушке, что никогда не ответит ей взаимностью, потому что любит свою мать “как любовник”. Когда ему было двадцать пять, у матери в животе обнаружили опухоль. Ее последние три недели Лоренс провел при ней, читал, рисовал – и работал над тем, что впоследствии стало романом “Сыновья и любовники”.

Уже сколько-то времени мне нужно сидеть за рулем и ехать на запад. Мне нужно было увидеть горы и небо. Надеюсь, смогу объясниться получше, когда вернусь.

я вновь создаю правила, хотя ничегошеньки не смогу поделать теперь, чтобы ее вернуть.

Я задумалась, не связан ли тот высокий столбец, который шизофрения, с тем, что я перед сном вязала узлы на пакетах из химчистки в тот год, когда рядом не было матери, и с моим подозрением, что внутри меня есть кто-то еще. Тот страх ко мне больше не возвращался, и вряд ли я выказывала хоть какие-то признаки той болезни, но именно пока мамы не было, я начала писать прозу – может, туда-то свой шизофренический потенциал и направила.

счастлива я не была, но и не грустила. У меня вообще почти никаких эмоций не осталось. Но по ночам я сходила с ума от ужаса, что где-то внутри меня кто-то желает умереть.

чтобы вернуть мне три года моей жизни, но то было много жизней назад.