Она записала все это, снова щелкнула мышкой и вошла в общенациональную базу данных Департамента транспортных средств. И снова плохие новости. Водительских прав у несуба нет. Очень и очень странно. И существенно осложняет дело. Потому что отсутствие водительских прав означало отсутствие актуальной фотографии и текущего адреса проживания. Она вошла в базу Управления по делам ветеранов в Чикаго. Набрала имя, звание и личный номер. Ничего не нашлось. Несуб не получал никаких федеральных пособий, не оставлял адреса для пересылки. Почему? Куда же ты, черт побери, провалился? Фролих вернулась к данным о социальном обеспечении и запросила записи о взносах. Ничего. Уйдя с военной службы в отставку, несуб нигде больше не работал, во всяком случае официально. Фролих обратилась за подтверждением в налоговую службу. Та же история. Несуб пять лет не платил никаких налогов. Даже не предоставлял документов.

Ладно, шутки в сторону. Она выпрямилась в кресле, закрыла правительственные сайты и запустила нелегальную программу, которая перенесла ее прямо в мир частной банковской индустрии. Строго говоря, для такой цели эту программу использовать не стоило. Да и вообще для какой бы то ни было цели. Это было вопиющее нарушение служебной инструкции. Но Фролих не думала, что ее постигнет возмездие, а думала о том, что получит результат. Если у несуба в каком-нибудь из пятидесяти штатов есть хоть один банковский счет, он тотчас появится. Пусть даже самый скромный, крохотный расчетный счет. Даже пустой или давно закрытый. Без банковских счетов обходятся многие люди, она это знала, но нутром чуяла, что несуб не из их числа. Кто угодно, только не бывший майор армии США. Да еще награжденный медалями.

Она дважды ввела номер социального страхования: один раз в окно социального индивидуального кода и один раз в окно идентификационного документа налогоплательщика. Ввела имя. И нажала «Поиск».

Находясь в это время за сто восемьдесят миль от Фролих, Джек Ричер дрожал от холода. Атлантик-Сити в середине ноября не самое теплое место на земле, как ни крути. С океана дул ветер, неся с собой столько соли, что все вокруг постоянно было сырым и липким. Он хлестал по лицу, порывы его разносили повсюду мусор и плотно прижимали к ногам штанины. Пять дней назад Ричер был в Лос-Анджелесе и не сомневался, что там стоит остаться. Сейчас он не сомневался, что туда стоит вернуться. В Южной Калифорнии в ноябре всегда побывать приятно. Воздух теплый, океанские бризы нежно ласкают кожу, а не мучают непрерывными шквальными ударами жгучего от холода соленого воздуха. Нет, надо непременно туда вернуться. Да просто уехать хоть куда-нибудь – это уж, черт побери, точно.

Но, может быть, все-таки остаться, как его просили, пойти в магазин и купить пальто?

Сюда его привезли пожилая чернокожая женщина и ее брат. Ричер двинулся автостопом на восток от Лос-Анджелеса – всего на денек, хотелось взглянуть на пустыню Мохаве. И на дороге его подобрала эта пара, ехавшая в ту же сторону на старом «бьюике». В багажнике среди чемоданов он увидел микрофон, примитивную акустическую систему и синтезатор «Ямаха» в коробке; женщина рассказала, что она певица и направляется в Атлантик-Сити, где договорилась провести короткую гастроль. Брат аккомпанирует ей на клавишах и крутит баранку, правда до разговоров он не большой охотник, да и водитель уже так себе, впрочем и «бьюик» можно теперь назвать машиной с большой натяжкой. Все это оказалось чистой правдой. Старик не проронил ни единого слова, а в первые пять миль пути им несколько раз угрожала смертельная опасность. Чтобы немного успокоиться, его сестра принялась тихо напевать. Она выдала несколько тактов из песни Дон Пенн «You Don’t Love Me», и Ричер немедленно решил ехать с ними дальше на восток, чтобы послушать еще. И даже предложил свои услуги как водителя. Женщина продолжала петь. С таким приятным, слегка прокуренным голосом давно можно было стать суперзвездой блюза, но, вероятно, женщина слишком часто оказывалась не в то время и не в том месте, и взлета так и не случилось. В старом автомобиле, видно, отказал гидроусилитель руля, вести было непросто; всевозможные стуки, скрежет, вой, тяжелые, словно кувалдой, удары и рокот восьмицилиндрового двигателя на скорости около пятидесяти миль в час сливались воедино, превращаясь в фонограмму для вокалистки. Слабое радио в машине каждые двадцать минут ловило в бесконечной череде местных радиостанций то одну, то другую. Пожилая женщина подпевала звучавшим из приемника песням, старик по-прежнему молчал, а потом и вовсе заснул на заднем сиденье. Три дня Ричер вел машину по восемнадцать часов, но, оказавшись в штате Нью-Джерси, чувствовал себя так, словно побывал в отпуске.

Выступать музыканты собирались в третьеразрядном клубе в восьми кварталах от набережной. Судя по роже менеджера, он был не из тех, на кого можно положиться в смысле соблюдения условий контракта. Поэтому Ричер взял на себя обязанность пересчитывать посетителей, а также вести учет денег, которые должны были выплатить музыкантам в конце недели. Он делал это, намеренно ничего не скрывая, и прекрасно видел, что менеджер все больше злится. С таинственным видом он коротко говорил с кем-то по телефону, прикрывая при этом ладонью трубку и не отрывая от Ричера взгляда. А Ричер в ответ, не мигая, смотрел на него, ослепительно улыбался и не двигался с места. Оба вечера выходных он прослушал все три выхода пожилых музыкантов, но потом его охватило беспокойство. А еще он замерз. И в голове все вертелась строчка из песни группы «Мамас энд папас»: «Мне было бы тепло и уютно, окажись я сейчас в Лос-Анджелесе»^[2]. В понедельник утром Ричер уже собрался снова отправиться в путь, но вдруг после завтрака старик-клавишник увязался с ним прогуляться и наконец нарушил молчание.

– Я хочу попросить вас задержаться немного, – сказал он.

Вместо «хочу попросить» у него получилось «хошу попрошить»; в слезящихся глазах старика едва заметно светилась надежда. Ричер в ответ промолчал.

– Если вы не останетесь, этот менеджер точно нас кинет, – продолжил старик с таким видом, будто оказаться в ситуации, когда тебя кинули на деньги, у музыкантов обычное дело, как, скажем, спущенные шины или простуда.

– Но мы ведь все-таки зарабатываем, и на бензин до Нью-Йорка у нас деньги есть, а там, может, сумеем выступить в клубе Би Би Кинга на Таймс-сквер и возродить карьеру. Такой человек, как вы, мог бы серьезно помочь нам в этом деле, уж будьте уверены.

Ричер опять промолчал.

– Конечно, я вижу, вы переживаете, – продолжал гнуть свое старик. – Рядом с таким менеджером наверняка прячутся всякие темные личности.

Ричер улыбнулся: ну и хитрец.

– А вы сами чем занимаетесь? – спросил старик. – Наверное, боксер или вроде того?

– Нет, – ответил Ричер. – Не боксер.

– Рестлер? – У старика получилось «решлер». – Как те, которых показывают по кабельному телевидению?

– Нет.

– Ну одно уж точно – парень вы здоровый, – сказал старик. – И могли бы нас выручить, если бы захотели.

«Фырушить». Нет передних зубов – вот в чем дело. Ричер продолжал молчать.

– Так чем же вы занимаетесь, в конце-то концов? – снова поинтересовался старик.

– Был военным полицейским, – ответил Ричер. – Тринадцать лет прослужил.

– Уволились?

– Что-то в этом роде.

– И потом для таких, как вы, нет работы?

– Какой мне хочется, нет, – ответил Ричер.

– А живете в Лос-Анджелесе?

– Нигде не живу, – отозвался Ричер. – Путешествую.

– Те, кто в пути, должны держаться вместе, – сказал старик. – Уж это как дважды два. Помогать друг другу. Ты мне, я тебе.

«Дфашды дфа».

– Здесь очень холодно, – заметил Ричер.

– Уж это точно, черт побери, – согласился старик. – Но вы бы могли купить себе пальто.

И вот он стоит на продуваемом углу, из-за штормового ветра штанины прилипают к ногам, и нужно принять окончательное решение. Скоростное шоссе или магазин с пальто? В голове возникла картинка: наверное, Ла-Хойя, и там недорогая комнатка, теплые ночи, яркие звезды, холодное пиво. И сразу же потом: пожилая женщина выступает в новом клубе Би Би Кинга в Нью-Йорке, к ней подходит помешанный на ретро молодой человек, который, оказывается, ищет новых исполнителей, они заключают контракт, она записывает диск, отправляется в турне по всей стране, о ней пишут в журнале «Роллинг стоун», слава, деньги, новый дом. Новая машина. Ричер повернулся к скоростному шоссе спиной и, сгорбившись под ветром, двинулся на восток искать магазин одежды.

По данным на тот понедельник на территории Соединенных Штатов действовало около двенадцати тысяч лицензированных банковских организаций, застрахованных Федеральной корпорацией по страхованию вкладов, и эти организации обслуживали более миллиарда отдельных счетов, но на имя и номер социального страхования несуба был зарегистрирован только один. Простой расчетный счет, открытый в филиале регионального банка в Арлингтоне, штат Виргиния. М. Э. Фролих с удивлением прочитала адрес отделения. «Меньше четырех миль от того места, где я сейчас сижу», – подумала она. Переписала информацию на желтый лист. Позвонила старшему коллеге из другого отдела и попросила связаться с банком и получить все данные несуба, какие только возможно. Особенно домашний адрес. Она уточнила, что действовать надо как можно быстрее, но при этом очень осторожно. И без официальных запросов. Фролих стала ждать, беспокоясь и досадуя из-за вынужденного безделья, пусть и временного. Сложность состояла в том, что сотрудник другого отдела мог свободно задавать руководству банков скользкие вопросы, но, если бы так поступила сама Фролих, выглядело бы это очень странно.

Пройдя три квартала в сторону океана, Ричер отыскал магазин уцененных товаров и зашел внутрь. Помещение оказалось узким, зато очень длинным: уходило вглубь здания на пару сотен футов. По всему потолку горели флуоресцентные лампы, а стеллажи с одеждой тянулись, на сколько хватало глаз. Слева располагались женские вещи, по центру – детские, а справа – мужские. Он начал с дальнего конца зала и двинулся вперед.

В продаже тут была самая разная верхняя одежда – это уж точно. На первых двух стойках висели короткие куртки-пуховики. Нет, не годится. Ричер хорошо помнил слова одного своего армейского приятеля: «Хорошая теплая одежда – как хороший адвокат: должна прикрывать задницу». На третьей стойке было кое-что получше. Там висели пальто из плотной ткани нейтральных цветов, объемные из-за толстой фланелевой подкладки. Может, ткань даже с добавлением шерсти. Возможно, чего-то еще. Пальто были довольно тяжелые.

– Вам помочь?

Ричер обернулся и увидел молодую женщину.

– Как думаете, эти пальто можно носить в такую погоду, как сейчас? – спросил он.

– Идеально подходят, – ответила женщина.

И она с воодушевлением стала рассказывать про какое-то специальное вещество, которое наносится на ткань, чтобы отталкивать влагу. Про теплоизоляцию изнутри. Пообещала, что в таком пальто не замерзнешь, даже если температура опустится ниже нуля. Он провел рукой по висящим на плечиках пальто и снял темно-оливковое, самого большого размера.

– Ладно, возьму, пожалуй, вот это, – сказал он.

– Не хотите примерить?

Ричер подумал и надел выбранное пальто. А что, сидит довольно неплохо. Почти. Разве что в плечах тесновато. И рукава коротковаты, где-то на дюйм.

– Вам нужно бы размер побольше, – сказала женщина. – У вас сколько, пятьдесят?^[3]

– Пятьдесят чего?

– Я про обхват груди.

– Понятия не имею. Никогда не измерял.

– Рост шесть футов пять дюймов? Если примерно?

– Думаю, да.

– А весите сколько?

– Двести сорок. Может, двести пятьдесят^[4].

– Вам нужен размер 3XLT^[5], – заключила она. – Попробуйте вот это.

Пальто, которое она ему подала, было такого же тусклого цвета, как и то, что он выбрал сам. Но сидело гораздо лучше. Широковато, но это ему даже нравилось. И рукава в самый раз.

– Хотите, предложу вам еще и брюки? – спросила женщина.

Она устремилась к другой стойке и стала перебирать висящие там тяжелые рабочие штаны, время от времени окидывая быстрым взглядом его талию и ноги. Потом сняла пару, по цвету совпадающую с одним из оттенков фланелевой подкладки пальто.

– И примерьте еще вот эти рубашки, – сказала она, метнувшись к стойке, где висели разноцветные фланелевые рубахи. – А под низ футболку – и вы одеты с ног до головы. Какой цвет вам больше нравится?

– Что-нибудь неброское, – ответил он.

Она выложила всю одежду поверх одной из стоек. Пальто, штаны, рубашку и футболку. Вместе смотрелось довольно неплохо – все в серовато-оливковой и защитного цвета гамме.

– Ну как, подходит? – радостно спросила продавщица.

– Подходит, – ответил он. – А нижнее белье у вас тоже есть?

– Это вон там, – махнула рукой она.

Он порылся в корзине с бракованными трусами, выбрал пару белого цвета. Потом носки, практически из хлопка, меланжевые.

– Ну как? – снова спросила женщина. – Подходит?

Ричер кивнул, она повела его к кассе, в самое начало магазина, и пробила все бирки, осветив их лучиком красного света.

– Сто восемьдесят девять долларов ровно, – объявила она.

Ричер удивленно уставился на красные цифры на дисплее кассы.

– А я думал, что у вас магазин уцененных товаров, – протянул он.

– Цены очень приемлемые, поверьте, – ответила она.

Он покачал головой, порылся в кармане и достал пачку смятых купюр. Отсчитал сто девяносто. Вместе с долларом сдачи, который ему вручила продавщица, у него теперь оставалось четыре бакса.

Старший коллега из другого отдела позвонил Фролих через двадцать пять минут.

– Домашний адрес узнал? – спросила она.

– Бульвар Вашингтона, сто, – ответил коллега. – Арлингтон, штат Виргиния. Почтовый индекс два-ноль-три-один-ноль – один-пять-ноль-ноль.

Фролих записала.

– Прекрасно, спасибо, думаю больше мне ничего не нужно.

– А я думаю, что тебе стоит узнать кое-что еще.

– Что именно?

– Ты представляешь себе бульвар Вашингтона?

Фролих помолчала, подумала.

– Упирается в Мемориальный мост, правильно?

– Это просто скоростная трасса.

– Что, нет никаких домов? Должны же быть хоть какие-нибудь дома.

– Есть только одно-единственное строение. Довольно большое. В паре сотен ярдов к востоку.

– И что же это?

– Пентагон, – ответил коллега. – Фролих, это фальшивый адрес. На одной стороне бульвара Вашингтона находится Арлингтонское кладбище, а на другой – Пентагон. Это все. Больше ничего нет. Такого номера дома – сто – не существует. Там вообще нет никаких частных почтовых адресов. Я проверил в Почтовой службе. А индекс принадлежит Министерству сухопутных войск, которое располагается в Пентагоне.

– Прекрасно, – вздохнула Фролих. – Ты сообщил об этом в банк?

– Конечно нет. Сама велела мне быть осторожнее.

– Спасибо. Ну а мне, видимо, придется начинать все сначала.

– Возможно, что и нет. Очень странный счет, Фролих. На нем лежит шестизначная сумма, просто лежит и все, процентов не начисляется. Клиент получает доступ к счету только через «Вестерн юнион». Причем лично в банке никогда не появляется. Обо всем договаривается по телефону. Называет пароль, и банк переводит деньги через «Вестерн юнион» туда, куда он укажет.

– Не на карту?

– Никаких карт. И чековых книжек тоже.

– И исключительно через «Вестерн юнион»? Никогда о таком не слышала. Есть ли история операций по счету?

– Операции были по всей стране – буквально. В сорока штатах за пять лет. Нерегулярные пополнения, множество грошовых снятий, и всё в офисах «Вестерн юнион», как в медвежьих углах, так и в больших городах.

– Очень странно.

– Вот и я говорю.

– Ты можешь что-нибудь сделать?

– Уже сделал. Как только этот клиент позвонит в банк, оттуда сразу перезвонят мне.

– А ты перезвонишь мне?

– Возможно.

– Он обращается в банк с какой-то периодичностью?

– В общем-то, нет. В последнее время максимальный интервал составлял несколько недель. Бывало, появлялся каждые несколько дней. По понедельникам чаще. В выходные банки не работают.

– Выходит, сегодня мне может повезти.

– Конечно, – сказал коллега. – Вопрос в том, может ли повезти мне?

– Не настолько, – ответила Фролих.

Менеджер клуба наблюдал за тем, как Ричер входит в холл мотеля, где остановился. Потом скрылся в продуваемой ветром боковой улочке и набрал номер на мобильном телефоне. Прикрыл динамик ладонью и негромко заговорил, с должным почтением стараясь кого-то в чем-то убедить, хотя в голосе его слышалась тревога.

– Потому что он относится ко мне неуважительно, – ответил он на какой-то вопрос. – Сегодня было бы неплохо. – Это уже был ответ на другой. – Как минимум двоих, – прозвучал ответ на последний вопрос. – Этот парень настоящий амбал.