Цитаты из книги «Крах и восход»

Необозначенная долина была Двумя Столбами, там ютилось поселение, где родились мы с Малом. Она была названа в честь руин у южного входа – продолговатых обветренных валунов, которые, как кто-то решил, были остатками двух мельниц. Но мы полагали, что на самом деле они были развалинами древней арки, указывающей на жар-птицу – последний усилитель Ильи Морозова.

Вспоминайте меня, когда посмотрите на Равку, скрывающуюся за горизонтом, в последний раз. – Она наклонилась и что-то прошептала ему. Король побледнел, и я увидела искренний страх в его глазах. Женя отошла и сказала: – Надеюсь, это стоило того, чтобы вкусить меня. Стражи быстро вывели короля и королеву из комнаты. Женя стояла с высоко поднятой головой, пока они не скрылись в дверях. Затем ее плечи поникли. Давид обнял ее одной рукой, но девушка ее стряхнула. – Не надо, – буркнула она, смахивая подступившие слезы. Тамара двинулась к ней, в тот же миг я окликнула девушку: – Женя… Она подняла руки, останавливая нас. – Мне не нужно ваше сочувствие, – пылко произнесла Женя. Ее голос был охрипшим, дрожал от ярости. Мы беспомощно замерли на месте. – Вы не понимаете. – Прикрыла лицо руками. – Никто из вас. – Женя… – попытался Давид. – Даже не смей! – огрызнулась она, и слезы полились снова. – Ты никогда не обращал на меня внимания, пока я не стала такой, пока меня не сломали. Теперь я просто очеред

Мне не нужно ваше сочувствие, – пылко произнесла Женя. Ее голос был охрипшим, дрожал от ярости. Мы беспомощно замерли на месте. – Вы не понимаете. – Прикрыла лицо руками. – Никто из вас. – Женя… – попытался Давид. – Даже не смей! – огрызнулась она, и слезы полились снова. – Ты никогда не обращал на меня внимания, пока я не стала такой, пока меня не сломали. Теперь я просто очеред

Король перевел взгляд с сына на стражей, вставших по бокам от него. Королева вцепилась ему в руку, в ее синих глазах читалась паника. – Ты не Ланцов, – прорычал король. Николай безмятежно поклонился. – Думаю, я смогу жить с этим фактом.

У тебя нет ни права, ни власти. Кто ты такой, чтобы судить собственного короля? Николай выпрямился. – Это законы Равки, а не мои. Они не должны подстраиваться под звание или статус, – он заговорил более сдержанным тоном. – Ты сам знаешь, что это к лучшему. Твое здоровье ухудшается. Тебе нужен отдых, и ты слишком слаб, чтобы руководить нашей армией в войне против Дарклинга.

Королева схватилась за сердце. – Николай, ты же это не серьезно? – Она находилась под твоей протекцией, мама. – Она служанка! – А ты – королева. Твои подчиненные тебе как дети. Все без исключений.

Южные Колонии. – Колонии? – ахнула королева. – У тебя будут все удобства. Ты окажешься вдали от сражений и вне досягаемости Дарклинга. И самое главное, ты будешь в безопасности. – Я – король Равки! Эта… эта изменница, эта… – Если останешься, я буду судить тебя за изнасилование.

– Но тогда яд подействовал бы и на тебя, – заметил Николай. – Мне приходилось выводить его из кожи, затем исцелять ожоги от щелочи. Каждый раз. Но оно того стоило. Николай потер верхнюю губу. – Он принуждал тебя? Женя кивнула. Челюсть принца заходила желваками. – Отец? – спросил он. – Это правда? – Она служанка, Николай. Мне не нужно ее ни к чему принуждать. После долгой паузы Николай сказал: – Женя Сафина, когда эта война закончится, ты предстанешь перед судом за государственную измену и за сговор с Дарклингом против короны.

Королева покачала головой. – Маленькими дозами на протяжении долгого времени? У нее не было доступа к нашей пище… – Я отравила собственную кожу, – резко ответила Женя, – свои губы. Поэтому каждый раз, когда он ко мне прикасался… – она слегка передернулась и глянула на Давида. – Каждый раз, когда он целовал меня, то впускал болезнь в свое тело. – Она сжала кулаки. – Он сам навлек на себя беду.

он, по словам придворных врачей, никогда не оправится. Что это было? – Яд. – Его наверняка смогли бы вычислить. – Только не этот. Я сама его изобрела. Если пить маленькими дозами на протяжении долгого времени, симптомы почти не будут проявляться. – Растительный алкалоид? – спросил Давид. Женя кивнула. – Когда он скапливается в организме жертвы и достигает определенного порога, органы начинают отказывать и дегенерация необратима. Этот яд не убийца. Он вор. Крадет годы жизни. И их уже никогда не вернуть. Я почувствовала что-то вроде удовлетворения в ее голосе. То, что она описала, было не готовым ядом, а творением девушки, застрявшей где-то между корпориалом и фабрикатором. Девушки, которая проводила много времени в мастерской субстанциалов.