* № 44 (рук. № 8).

Съ тѣхъ поръ для Нехлюдова началась новая жизнь. Онъ почти каждый день ѣздилъ въ острогъ и никого не видалъ, кромѣ тюремныхъ жителей и своего дворника.

Изъ Москвы всѣ знакомые его уѣхали. Уѣхали и Кармалины, очень недовольные Нехлюдовымъ. Аграфену Петровну Нехлюдовъ, передавъ ей то, что было завѣщано его матерью, отправилъ на ея родину; Корнею онъ нашелъ мѣсто у двоюродной сестры. Жилъ Нехлюдовъ въ комнаткѣ Аграфены Петровны, ходилъ къ себѣ съ задняго крыльца. Питался онъ въ молочныхъ и трактирахъ низкого разбора, въ которыхъ онъ не надѣялся встрѣтить прежнихъ знакомыхъ, и иногда дома за самоваромъ, который ему ставила жена дворника.

* № 45 (рук. № 8).

Черезъ губернатора онъ выхлопоталъ себѣ разрѣшеніе посещать Маслову и въ обыкновенные дни и каждый день отъ 12 часовъ до 2-хъ проводилъ съ нею. Два часа эти, проводимые съ нею, были очень тяжелы для него, но потомъ они остались однимъ изъ самыхъ яркихъ воспоминаній его жизни.

* № 46 (рук. № 11).

Когда Нехлюдовъ пріѣхалъ въ деревню, яровой посѣвъ былъ въ самой серединѣ, и народъ весь былъ въ работѣ, такъ что собрать народъ для того, чтобы поговорить о землѣ, Нехлюдовъ отложилъ до Воскресенья. Два дня, оставшіеся до воскресенья, Нехлюдовъ употребилъ на разсмотрѣніе книгъ прикащика и на обходъ знакомыхъ дворовъ. Изъ книгъ прикащика онъ увидалъ, что большинство крестьянъ было въ полной кабалѣ у конторы: они работали за луга, за листъ, за ботву отъ картофеля, и всѣ почти были въ долгу у конторы.

Обойдя же нѣсколько дворовъ изъ бѣдныхъ, Нехлюдовъ ужаснулся на тѣ условія, въ которыхъ жили крестьяне и къ которымъ привыкли крестьяне, какъ будто уже не желая ничего лучшаго: пища состояла изъ одного картофеля и хлѣба, одежда была жалкое тряпье, жилища были грязны, тѣсны и ветхи.

Держались только тѣ, которые могли отпускать своихъ работниковъ въ города въ ремесленники, дворники, плотники, и еще богачи, закабалявшіе себѣ бѣдняковъ и захватившіе ихъ земли. Большинство же было въ такомъ положеніи, что при малѣйшемъ ослабленіи энергіи или несчастномъ случаѣ переходило на ступень нищаго, могущаго питаться только милостыней.

Большая часть крестьянъ, казалось, была занята только тѣмъ, чтобы не переставая только отписываться отъ затопившей ихъ нужды. Стоило немного ослабѣть, и нужда заливала. Веселы были только ребята и дѣвки, люди же постарше были въ постоянномъ уныніи, очевидно проходившемъ только тогда, когда они забывались виномъ. Все это теперь, когда ему не нужно было, какъ участнику этого положенія, скрывать отъ себя все это, онъ увидалъ теперь въ первый разъ.

Стоило только безъ предвзятой мысли, безъ желанія оправдать себя, какъ путешественнику, изслѣдовать условія жизни этихъ людей, узнать, на кого они работаютъ, при какихъ условіяхъ пользуются землей и произведеніями съ нея своего труда, чтобы было совершенно ясно, что люди эти содержатся въ самомъ жестокомъ, доводимомъ до послѣдней степени тяжести рабствѣ землевладѣльцами.

Онъ удивлялся теперь, какъ могъ онъ прежде не только не видать этого, но еще предъявлять какія то требованія къ крестьянамъ и осуждать ихъ.

Въ воскресенье собрались у амбара повѣщенные объ этомъ выбранные крестьяне трехъ деревень, среди которыхъ находилась земля Нехлюдова. Весь вечеръ наканунѣ Нехлюдовъ писалъ, измѣнялъ, поправлялъ свой проэктъ и условія и придумывалъ то, что онъ скажетъ имъ.

Утромъ онъ вновь перечелъ и переписалъ проэктъ условія и сталъ дожидаться мужиковъ. Съ 10 часовъ они стали собираться. Нѣсколько разъ Нехлюдовъ выглядывалъ изъ окна и видѣлъ, какъ все прибавлялось и прибавлялось мужиковъ, какъ они медлительно и важно подходили въ своихъ кафтанахъ и шапкахъ, большей частью съ палками, къ прежде собравшимся и, раскланявшись, садились на приступки амбара или становились кружкомъ и бесѣдовали. Онъ выглядывалъ изъ окна, не выходя къ нимъ, потому что зналъ, что разстроитъ ихъ, и дожидался, пока соберутся всѣ.

Наконецъ прикащикъ пришелъ сказать, что собрались всѣ. Нехлюдовъ заглянулъ въ окно. Толпа была большая и громко гудѣла. Нехлюдову стало жутко. Онъ шелъ дѣлать благодѣяніе – такъ онъ разсуждалъ – и хвалилъ себя за это, а въ глубинѣ души онъ чувствовалъ себя виноватымъ воромъ, который, прежде чѣмъ быть пойманнымъ, хочетъ сознаться въ кражѣ и возвратить ее.

Когда Нехлюдовъ подошелъ къ собранію и обнажились русыя, курчавыя, плѣшивыя, сѣдыя головы, у Нехлюдова сжалось сердце, и стало жутко. Всѣ поклонились и съ непроницаемымъ и важнымъ видомъ уставились на барина.

– Я пригласилъ васъ вотъ зачѣмъ, – началъ онъ. – Я считаю, что земля Божья и что владѣть землею можно только тому, кто работаетъ на ней, и потому считаю, что мнѣ, такъ какъ я не работаю на ней, владѣть землею нельзя, и потому я желаю передать ее вамъ.²⁰⁴

Всѣ молчали съ тѣмъ же значительнымъ видомъ. Одинъ только съ большой рыжей бородой и глубокомысленнымъ лицомъ, выдававшимся изо всѣхъ, значительно повелъ бровями и одобрительно сказалъ:

– Это такъ точно.

– Вотъ такъ я и хочу отдать вамъ землю. Отдаю я ее всю вамъ, тремъ обществамъ, но не даромъ, а съ тѣмъ условіемъ, чтобы тѣ, кто будетъ владѣть землею, платили за нее по 6 рублей за десятину, не мнѣ, а обществу, т. е. на общія дѣла всего общества: на школу, на машины, если какія нужны для всѣхъ.²⁰⁵ Вотъ вамъ бумага, въ ней все это написано, – сказалъ онъ, передавая имъ заготовленный проэктъ условія съ ними, – все это почитайте, обсудите и потомъ скажите мне ваше мнѣніе, и потомъ обсудимъ еще. Вы поняли меня?

– Какъ не понять. Очень понятно, – значительно проговорилъ рыжебородый и тотчасъ же сталъ молоть такой вздоръ, что очевидно было, что онъ не только не понялъ того, что говорилъ Нехлюдовъ, но не понимаетъ и того, что говоритъ самъ. – Значитъ, чтобъ общество отвѣчало, – говорилъ онъ,– кто, примѣрно, не уплатилъ, можетъ, значитъ, земли рѣшиться. Только бы денежки по срокамъ. Одно, что дорогонько полагаете.

Онъ бы еще долго говорилъ, наслаждаясь звуками своего голоса, но его остановили, и совсѣмъ незамѣтный, остроносый мужичокъ, лѣтъ 50-ти, началъ не столько говорить, сколько спрашивать.

– Кому же платить деньги? – спросилъ онъ.

– Платить сами себѣ, – отвѣчалъ Нехлюдовъ.

– Это мы понимаемъ. Только кто же взыскивать будетъ?

– Изберите старосту.

– Ну, а въ какіе же сроки платежъ будетъ?

– А это вы сами назначьте, но только чтобы платежъ былъ впередъ, также, какъ вы платили, когда нанимали землю.

Молодой малый въ синей поддевкѣ тоже, видно, понялъ и вступилъ въ разговоръ.

– Ну, а если не уплатимъ мы, не осилимъ, тогда что?

– Тогда надо землю другимъ отдать. За эту цѣну возьмутъ.

– Цѣна высока.

– А я слышалъ, что вы брали эту землю дороже.

– Да вѣдь это для себя.

– А это развѣ не для себя?

Рыжебородый опять вступился и началъ говорить что то непонятное. Видно было, что большинство не довѣряло, отъискивало скрытый смыслъ въ словахъ Нехлюдова и потому не понимали.

– Такъ вы поговорите между собой, обсудите, а что пожелаете узнать еще, приходите, – сказалъ Нехлюдовъ. – Я нарочно проживу здѣсь нѣсколько дней, чтобы окончить это дѣло.

Мужики разошлись. На другой день пришли выбранные отъ одной изъ деревень, самой большой и богатой, съ предложеніемъ отдать имъ землю просто по старому въ наймы и дороже, чѣмъ онъ назначалъ, – онъ назначалъ по 6 рублей въ кругъ, а они давали 8, но только безъ всякихъ новостей, а по старому.

Въ числѣ выбранныхъ былъ и тотъ востроносый крестьянинъ, который вчера, казалось, понялъ предложеніе Нехлюдова. Онъ теперь не смотрѣлъ въ глаза Нехлюдову, когда онъ повторялъ ему, что онъ землю считаетъ не своею и отдаетъ ее крестьянамъ.

– Вамъ выгоднѣе будетъ, и съ нами одними дѣло имѣть, а то Телятинскіе возьмутся и не выдержатъ.

Нехлюдовъ опять повторилъ то, что говорилъ вчера и, отказавъ имъ, отпустилъ крестьянъ.

Въ тотъ же день вечеромъ пріѣхалъ купецъ-мельникъ, съ своей стороны предлагая по прежнему 9 рублей. Нехлюдовъ видѣлъ, что его не понимаютъ, потому что не вѣрятъ ему, и рѣшилъ вновь собрать крестьянъ выбранныхъ, болѣе толковыхъ, и вновь разъяснить имъ свое намѣреніе.

Онъ жилъ въ маленькомъ флигелькѣ, конторѣ, но для этого случая открылъ домъ и устроилъ собраніе въ тетушкиной залѣ. Собралось около 20 человѣкъ. Нехлюдовъ настоялъ на томъ, чтобы они сѣли.

Онъ заказалъ прикащику два самовара и попросилъ прикащицу разливать чай, чтобы угостить имъ мужиковъ.

Сначала, когда пришли мужики, было очень неловко. Они не хотѣли даже садиться. Но потомъ, когда наконецъ разсѣлись и занялись чаемъ, разговоръ оживился. Сначала Нехлюдовъ только распрашивалъ про цѣны на землю, гдѣ они нанимаютъ и каковы были урожаи.

Когда отпили по два стакана чая и нѣкоторые уже стали отказываться, Нехлюдовъ началъ свою рѣчь. Прежде всего онъ сказалъ имъ свой взглядъ на грѣхъ и незаконность собственности земли. Онъ высказалъ имъ тотъ взглядъ Спенсера на земельную собственность, отъ котораго онъ отрекается теперь и состоящій въ томъ, что земля не можетъ быть собственностью отдѣльныхъ лицъ уже по одному тому, что если частныя лица могутъ пріобрѣтать въ собственность землю, то всегда возможно то, что нѣсколько лицъ, хотя бы ихъ было и очень много, получатъ право собственности на землю всей планеты (что отчасти уже совершается), и тогда всѣ остальные люди неизбѣжно будутъ находиться въ полномъ рабствѣ у земельныхъ собственниковъ не только за право вырабатывать себѣ изъ земли питаніе, но за право стоять на землѣ: «уходи съ моей земли», скажетъ одинъ землевладѣлецъ. Онъ перейдетъ на другую, а тамъ тоже хозяинъ земли скажетъ тоже: «плати или работай, а то уходи».

– Не иначе, какъ надо крылья поддѣлать, какъ птицы летать, – сказалъ одинъ еще не старый мужикъ съ блестящими глазами и бѣлыми, какъ ленъ, волосами. Всѣ засмѣялись.

– А сталъ на землю – работай, – сказалъ вчерашній остроносый мужичекъ.

– Да оно такъ и есть. Куда ни кинь, все одно, – подтвердилъ съ смѣлымъ, изрытымъ морщинами лицомъ нахмуренный мужикъ. – Бабенки за грибами пойдутъ – и то плати.

И ледъ былъ сломанъ.

* № 47 (рук. № 11).

Окончивъ это дѣло въ Рязанскомъ имѣніи, Нехлюдовъ поѣхалъ за тѣмъ же дѣломъ въ Малороссію, въ главное имѣніе матери. Здѣсъ дѣло оказалось труднѣе. Хохлы ни за что не хотѣли вѣрить, что земля будетъ ихняя, и воображали всякаго рода подвохи со стороны Нехлюдова. Тогда Нехлюдовъ придумалъ другой выходъ. Онъ рѣшилъ заложить землю въ банкъ за высшую оцѣнку и передалъ эту землю крестьянамъ, 8 обществамъ, вблизи которыхъ находилась земля, съ переводомъ на нихъ долга банка, такъ что имъ приходилось платить за землю по разсчету около 2,3 рублей за 1 десятину, что составляло ту самую ренту, которую они опредѣлили за землю. Деньги же 480 тысячъ онъ положилъ на имя этихъ 8 обществъ, предоставляя этимъ обществамъ распоряжаться процентами съ этихъ денегъ, какъ они хотятъ, на общественныя нужды. Дѣла эти долго задерживали его въ губернскомъ городѣ. Въ свободныхъ же промежуткахъ, когда ему не нужно было никуда являться и ничего подписывать, онъ ѣздилъ въ Москву, чтобы повидать Катюшу.

3-я РЕДАКЦИЯ

* № 48 (рук. № 14).

Опять она свидѣлась съ писателемъ, и теперь онъ показался ей менѣе противнымъ, въ особенности тѣмъ, что онъ очень хвалилъ ее и, очевидно, по своему полюбилъ. Онъ далъ ей денегъ 25 рублей и предложилъ ей переѣхать въ отдѣльную квартиру. Она долго колебалась; въ особенности ей жалко было 5-лѣтняго золотушнаго Митьку, теткина сына, который особенно привязался къ ней и съ которымъ она спала, но соблазнъ былъ слишкомъ великъ: то подвалъ, сырость, вонь, грязь, кричащія дѣти, пьяный дядя и сосѣди, драки, или чистыя три комнаты съ прислугой, спокойствіе, сытость, угощенія, увеселенія. Все это было хорошо, но писатель ей сталъ противенъ, и она не согласилась и пошла опять къ Аннѣ Кузьминичнѣ, желая сойтись съ кѣмъ нибудь другимъ, молодымъ человѣкомъ. Ее мучало любопытство, какъ это еще бываетъ. Анна Кузьминична свела ее съ новымъ хорошимъ, какъ она говорила, господиномъ. Потомъ она сама сошлась съ студентомъ, у котораго ничего не было. Она ушла отъ тетки, поселилась сама на квартирѣ. Студентъ уѣхалъ лѣтомъ. На квартирѣ, гдѣ она жила, она сошлась съ другой дѣвушкой, которая свела ее съ содержательницей дома терпимости. Въ это время, въ особенности во время связи съ студентомъ, она пріучилась пить и въ нетрезвомъ видѣ согласилась поступить въ домъ.

* № 49 (рук. № 14).