– Благодарю тебя, Руфусилья Аквилотская, уважаемая рубака, за честность! И прошу, – она обвела взглядом всех присутствующих, – дать мне слово никому не рассказывать об услышанном. Дело, как сказала почтенная Руфусилья, серьёзное!
– Именем Торуса клянусь! – кивнула та.
– Именем Рофуса обещаю никому не рассказывать об услышанном! – потрясла топором Тори.
Фарга молчала, поблёскивая глазами. Виньо выжидающе смотрела на неё.
– Обещаю всем не рассказывать! – выдавила из себя та. – Может, уже спать пойдём?
– Я Виту дождусь, – упрямо наклонила голову Виньо. Царапнуло что-то в сказанном Таришей, но что – она не поняла.
– Ну, тогда я в купальню первая! – поднялась женщина-оборотень, грациозно потянувшись, и вышла.
– А что, хорош он, твой наречённый? – проводив её глазами, поинтересовалась Тори. – Стоит из-за него учёбу и спокойную жизню бросать?
Виньовинья мечтательно улыбнулась. Вспомнила заскорузлую ладонь Йожа под своей щекой – всегда так засыпали!
– Для меня куда как хорош! – сурово ответил она. – И другого гнома мне не надобно!
– Ох, любови-любови… – вздохнула Руфусилья. – Сколько бед от них, не передать приличными словами!
– Это точно, сеструха! – загоготала младшая рубака. – Ну их в недра, любови эти! Хорошо быть независимой и свободной!
Виньо внимательно смотрела на старшую, ожидая ответа.
Но неожиданно та промолчала.
Как ни старалась Вита скрыть смятение, удавалось это ей плохо.
– Ты чего так побледнела? – шёпотом поинтересовался Варгас.
Волшебница, посмотрев на архимагистра, спросила дрогнувшим голосом:
– А как его имя?
– Чьё? – невинно изумилась Ники.
– Королевского эмиссара!
– Граф Ягорай рю Воронн. Знаком? – понимающе ухмыльнулся рю Вилль.
Вита кивнула. А что отвечать? Что Яго помог ей нелегально пересечь границу?
Варгас смотрел на неё, прищурившись.
– Мне… мне надо поговорить с вами, архимагистр! – выпалила волшебница. – Прямо сейчас!
– Говори, я слушаю, – улыбнулась та.
– Не здесь… – Вителья ощутила, как стремительно краснеет. – Речь идёт о близком мне человеке, тайну которого я поклялась сохранить! О моей подруге…
Во взгляде Серафина появилось недоумение. Он ожидал совсем другого!
– А какое отношение ваша подруга имеет к эмиссару его величества? – уточнил рю Вилль.
– Её жених сопровождает его в этой поездке!
– Ах вот как! – обрадовался герцог. – Так тем более нам стоит послушать вас сообща, Вита! Вдруг вы что-то полезное скажете?
Девушку ужасно смущал его высочество Аркей, до сих пор не произнёсший ни слова. Она украдкой взглянула на него и… замерла под внимательным и тёплым взглядом. Лицо принца оставалось невозмутимым, а взгляд сочувствовал, поддерживал, побуждал к искренности.
– Я хотела просить Ваше Могущество дать мне академический отпуск, чтобы помочь подруге разыскать жениха, пропавшего вместе с Яго, – выдохнув, призналась она. – С нами собрались идти уважаемые рубаки, сёстры Аквилотские, нанятые по контракту герцогиней рю Воронн, фарга Тариша Виден и мой слуга, Дробуш Вырвиглот.
Сказала и виновато опустила глаза. Она была обязана всем в этой комнате, но собиралась подвести их ради долга дружбы.
– Да это целый гарнизон! – неожиданно захохотал рю Вилль, а его высочество улыбнулся. – Вирош, Серафин, если бы я знал об этом раньше, можно было бы вас и не звать!
– Удивительно, что Твоя Светлость не знала! – ввернула шпильку Никорин. Посмотрела на Виту. – Мда… Тайная спасательная операция превращается в широкомасштабную, но… – она взглянула на Аркея.
– Давайте сделаем паузу, – предложил тот. – Вас, Троян, и вас, Ники, попрошу остаться, а молодые люди могут прогуляться…
– Все в сад! – махнула рукой архимагистр, одним движением открывая портал в заснеженный дворик.
Вирош вышел первым, за ним последовали Вита и Варгас.
– Ситуация вышла из-под контроля Вашей Светлости? – уточнил принц, не глядя на рю Вилля.
Тот порозовел.
– Ну что вы, ваше высочество! Граф, естественно, работал под прикрытием, члены его группы мне поимённо известны. Речь идёт о Йожевиже Агатском, Синих гор мастере, и студентке Высшей Целительской школы Виньовинье, дочери почтенного Цехового старшины Виньогрета Охтинского. По слухам, они копили деньги на свадьбу, собираясь пожениться летом. А видите, как вышло!
– Как близко ваша протеже знает Яго? – принц посмотрел на Ники.
Та ответила коротко:
– Близко.
– Это и правда неплохо, ваше высочество, – осторожно подал голос рю Вилль. – Близкие знакомства с последующим исчезновением одного из участников заставляют второго делать чудеса – это я вам как начальник Тайной канцелярии говорю!
– Или терять голову, – взглянул на него Аркей, – а это я вам – как потенциальный участник. Ники, ваше мнение? Стоит ли превращать операцию, задуманную как тайная, в… балаган?
Архимагистр, встав, подошла к окну и открыла его. Три фигурки – оборотня и двух людей – бесцельно бродили между геометрически выверенными линиями хвойных посадок и казались многоточием в предложении, написанном вечнозелёными чернилами. «Операцию, задуманную как тайная…» – сказал его высочество, намекая на решение отца. Поступить по-другому – значит пойти против воли Редьярда, чего король не терпел. Но как удержать того, кто следует велению сердца? Ники по себе знала: никак! Запирай, заколдовывай, замуровывай – выберется, выползет, вылетит, выскочит! А друзья помогут. На то они и друзья!
– Сто́ит, ваше высочество! – она повернулась. – Я рада признанию Вительи! Пропажа мастера Йожевижа станет для неё дополнительной мотивацией, которая поможет в том, что я собиралась сделать сама, а именно – отследить портал. И кому и когда, скажите на милость, мешали в опасном пути такие попутчики, как рубаки, оборотни или бесконечно преданные слуги?
– Хорошо, – помолчав, согласился принц. – Старший группы – по-прежнему Грой Вирош. Проинструктируйте девушку на этот счёт. Друзья – друзьями, а дисциплина – дисциплиной!
– Конечно, ваше высочество!
– Зовите их обратно.
Бруни села за стол, прижалась затылком к родным стенам. Подняла глаза на сидящего напротив… Григо Турмалина. С удивлением отметила, как он хорош собой: помолодевший, полный силы и веселья, с лукавым огоньком в глазах редкого, золотистого-карего цвета, с буйной пшеничной шевелюрой. Этот человек ничем не напоминал согбенного временем и болезнями старика, чью оплетённую распухшими венами руку она держала в своих, плача, в доме на границе двух кварталов – Мастеровых и Белокостных.
– Добрых улыбок и тёплых объятий, Матушка Бруни! – улыбнулся он, с наслаждением подъедая жарёху с грибами и мясом. – У меня сегодня чудесный день – поел нормальной пищи и увидел тебя!
– Почему никто не удивляется вашему возвращению? – с места в карьер поинтересовалась она. – Почему никто не замечает, каким вы вернулись?
– Почему никто не обращает внимания на женщину, которая несколько лет кормила и поила людей этого квартала каждый день? – вопросом на вопрос ответил он и отодвинул от себя пустую сковородку.
– Вы всё-таки маг! – констатировала Бруни, улыбаясь. – Но мне почему-то кажется, что дело вовсе не в свитке с заклинанием иллюзии!
Григо испытующе посмотрел на неё, а затем откинулся на стуле и заметил:
– Отличное поместье у твоего мужа в Козеполье, девонька!..
На мгновение его голос обрёл силу и глубину, каких не могло быть у человека.
Онемев от изумления, Бруни смотрела в его золотые глаза и видела в них мерцание древнего пламени, мудрость существа, перевалившего зримые рубежи времени.
– Это был не сон? – ахнула она. – Там, в Козеполье, я видела…
– Меня, – довольно улыбнулся Турмалин, – ты видела меня, девонька!
Перед глазами у Матушки запрыгали искры, будто она крепко въехала куда-то маковкой. Прозвучали из прошлого слова Григо: «С Днём рождения, светлая душа! Мир погрузился бы в темноту, если бы не освещался такими, как ты, огоньками. Я беден, но кое-что хочу подарить тебе от всего сердца! Вот. Возьми». Тогда он подарил ей не ценность, не древний волшебный артефакт… Он отдал ей часть себя!
– Что ты, милая? – Турмалин взял её руки в свои. – Не надо печалиться, ведь всё позади. Мы оба повернули свои судьбы вспять, и можно жить в полную силу!
Помнится, тогда она восприняла его слова об уничтожении людей как предложение Богине сделать это, а ведь он говорил о себе самом! Он и правда мог!
«Богиня выслушала внимательно, – звучал в её памяти усталый хриплый голос, – и ответила так: „Не считай себя венцом творенья! Мы не очень довольны тем, какими получились люди, но и среди них встречаются пылающие сердца и светлые души“». Маг заспорил. Разгорячённый её отказом, не выбирал слов и был груб в выражениях. И чем сильнее он злился, тем спокойнее и прекраснее становилась Богиня. В конце концов она улыбнулась. «Гордецов следует учить… – сказала она. – Поживи среди людей, поживи как люди, а после этого мы встретимся и поговорим, так ли плохи и ничтожны они все, как ты утверждаешь!»
Григо с грустной улыбкой следил за калейдоскопом эмоций, сменяющихся на её лице.
– Все мы делаем ошибки, девонька, – произнёс он, – но пока живы – можем исправить! Я жив благодаря тебе и твоей самоотверженной любви и благодарен судьбе за это! Не плачь, Бруни, не надо! Всё и правда позади! Лучше расскажи мне: как тебе живётся в таком странном месте, как королевский дворец?
Матушка засмеялась сквозь слёзы, вытерла тыльной стороной ладони мокрые щёки. Боль от потери Кая, слепой ужас тех страшных дней вернулись из прошлого, словно за углом стояли, поджидая, будто и не было её свадьбы, Козеполья и счастья ощущать на своей коже дыхание спящего мужа.
– Вы, как всегда, правы, Григо, дворец – очень странное место! Я пока только обживаюсь там, завожу знакомства. Вот, надо искать секретаря, чувствую, скоро без профессиональной помощи не обойдусь!
Похлопав её по рукам, Турмалин задумчиво откинулся на спинку стула и достал из кармана трубку и кисет. Затаив дыхание, Бруни следила за тем, как он набивает трубку, раскуривает. Как пускает дымовые кольца – куда меньше того, что почти полчаса провисело на коньке крыши поместья в Козеполье.
– Да, помощь тебе надобна! – наконец – сказал он, выдыхая в сторону ароматный дым. – А ежели я попрошусь к тебе в секретари, Твоё Высочество Бруни, окажешь мне такую честь?
Брови Матушки поползли вверх.
– Опыт у меня большой, образований несколько, особенно хорошо помню историю и Ласурское законодательство – в составлении первого свода ваших законов лично участвовал… Было время! Ну, так как? – Турмалин весело посмотрел на неё. – Не откажешь в просьбе старому другу? Надоело бездействовать, понимаешь! Хочу своими руками создавать историю Тикрея!
– Так вы же пропали! – воскликнула Бруни. – Без вести! При пожаре! Да и выглядите лет на тридцать моложе!
– Так я же внешность сменю, – явно передразнивая её, ответил Григо, – и фамилию тоже! Стану, скажем, Хризопразом. Имечко, пожалуй, оставлю, к нему мы с тобой оба привыкли.
– А как вас зовут на самом деле? – смутившись, спросила Матушка. Дракона о таких вещах спрашивать – всё равно что к самой истории прикасаться!
– У меня тридцать восемь официальных имён и шестьдесят – неофициальных, – охотно пояснил Турмалин. – Может, не надо?
– Не надо! – испуганно ответила она. – Мне Григо очень нравится!
– И мне! – засмеялся тот. – Так когда мне приступать к исполнению обязанностей?
– Приходите завтра во дворец, я вас представлю Ка… его высочеству.
– По рукам! – кивнул Григо и поднялся, бросив на стол несколько монет. – Тогда до завтра, ваше высочество, моя почтенная работодательница!
– Ох! – только и ответила Матушка.
С кухни уже несли за её столик пышущий жаром ароматный омлет, кружку с морсом и свежеиспечённые мерзавчики.
Вита вернулась в дом рю Вороннов глубокой ночью с ощущением полного сумбура в голове. Как-то не укладывались в одну канву боевой маг Варгас Серафин, агент рю Вилля – Грой Вирош, сестрички-рубаки да Виньо с Таришей и Дробушем. Кажется, его высочество подобрал очень правильное слово: балаган!
– Много народу… – пробурчал Дробуш, когда она вкратце рассказала ему об итогах совещания.
– И все такие разные! – вздохнула в ответ Вита. – Но по-другому не получается.
Тролль хлопнул её по плечу так, что она едва не упала.
– Не грусти, Вита! Образуется!
– Образуется… – уныло повторила она.
Маявшаяся бессонницей Виньо встретила её у порога вместе с заспанной Тори, по привычке вышедшей посмотреть, кто пришёл.
Взглянув в осунувшееся от беспокойства личико подруги, Вита почувствовала угрызения совести: опять о себе переживала, а надо было – о других! Войдя в комнату, где уже давно спала, отвернувшись к стенке, фарга, рассказала гномелле всё как на духу. По ходу рассказа та бледнела, зеленела, синела, а когда девушка сообщила об истинной причине вояжа Яго и компании – так просто почернела от горя.
– Ненавиш-шу политику! – в последовавшей за рассказом волшебницы паузе раздался шипящий голос Тариши. Та сидела на кровати, подтянув колени к подбородку, и изуродованная половина лица в полумраке казалась почти нормальной. – Грязное дело! Не стоит в такое вляпываться!
Гномелла сверкнула на неё глазами, а затем глубоко вздохнула и успокоилась.
– Ты можешь не идти с нами, – мягко сказала она, – а мне деваться некуда, подруга! Другого пути устроить семейное счастье у меня нет!
Фарга усмехнулась.
– Да разве ж я вас теперь брошу? Арристо свидетель – нет! Просто надобно нам быть очень осторожными, а как быть осторожными в такой… разношёрстной компании?
– А кто такой Арристо? – вдруг спросила Вита.
– Древний бог плодородия, – ответила Торусилья, – покровительствовал самой природе…
– Давайте спать ложиться, – предложила Вита, – утро вечера мудренее, да и Жрунечка обещала помочь!
– А она правда разговаривает? – заинтересовалась Торусилья. – Ни в жисть не поверю, пока не увижу!
– Тебе бы Его Хвостатое Величество Альтура Пенкрысона увидеть! – хихикнула Виньо. – Твой доспех с его и рядом не лежал!
– Хоу! – Торусилья, взяв её за грудки, хорошенько тряхнула. – Ты мой доспех не позорь! Я в нём всю Ласурско-Крейскую прошла! Вот, видишь, под мышкой залатано? Едва Братьям душу не отдала! А вот здесь металл потёк? Прямое попадание огненного заклинания со стороны Крея – спасибо, маг толковый рядом оказался, оттянул часть на себя.
– Ты воевала за Ласурию, Тори? – изумилась Вита.
– Многие из нас воевали, – кивнула та, ставя Виньо на пол. – Мы ж наёмники, забыла? Мы с сеструхой по эту сторону фронта работали, а брательник наш – по ту.
– Ещё и брательник… – пробормотала фарга.
Вителья вспомнила боевые вылазки вместе с Варгасом и подумала: а чем, собственно, она отличается от рубаки? Кто-то воюет по эту сторону, кто-то по ту, а корона платит!
– А если бы с братом в бою повстречалась один на один? – с ужасом спросила Виньовинья.
– Дык… – почтенная рубака почесала в затылке, – коли уплачено, надо отрабатывать!
– Спать! – сердито прервала их Вителья. – Завтра увидимся!
И, развернувшись, вышла из комнаты. Разговор поселил в сердце сомнения, вызвал невольное раздражение.
На улице подставила лицо свежему морозному ветру. Запрокинув голову, дождалась, пока в комнате Виньо и Тариши потухнет лампадка. Никогда не задумывалась над тем, зачем живёт, к чему хочет прийти, поскольку желание ускользнуть от ненавистного брака и переступить границы привычного бытия честной крейской девушки затмило остальные. Сказанное же Торусильей провело черту по сердцу: «Мы с сеструхой по эту сторону фронта работали, а брательник наш – по ту». А она, Вителья Таркан ан Денец, нынче по какую сторону? Ведь Крей, как ни крути, – её родина. Да, вызывающая гнев и боль, да, побуждающая держаться от себя подальше, но… Родина!
Он помнил эту лесную окраину в залитой ярким солнцем, насыщенной зелени травы и древесных крон. Но сейчас мир был поделён на белое и чёрное – белое поле с едва видной тропкой позади и чёрная громада леса отсюда до самых предгорий. Чаща была заповедной, он запретил в ней охотиться много лет назад, с того самого дня, как его стрела достигла цели…
Где-то там, в глубине, стояла хижина ведьмы, бывшая гораздо старше её самой. Эстель называла это место «привеченное». Круг Силы, тайное прибежище ведуний, род которых тянулся с начала зримых времён. Бревенчатый домик, крытый дранкой, питался от соков земли, будто дерево, держался в порядке силой жившей в нём ведьмы, и оттого окна блестели, брёвна не гнили, крыша не проваливалась. Сейчас же, лишившись хозяйки, он наверняка покосился, его крыша разрушилась, а окна казались слепыми глазами, смотрящими в никуда… Редьярд нервно повёл плечами. Как неприятно видеть разлагающийся труп, так и он не желал видеть этот дом! Если бы время, как обещали мудрейшие, действительно залечивало душу, он, возможно, смог бы взглянуть на него без сожалений. Но время не лечило, глушило память, как зар-р-раза ласуровка, прогоняло с крыльца, не имея сил вытурить за околицу.
Его величество спешился, покрутил головой, проверяя, нет ли слежки. Впрочем, в её отсутствии он был уверен – на белом листе засыпанного снегом поля даже мышь была бы заметна!
Молодой конёк, взятый на день из конюшни гостевого дома на окраине города, где они с Дрюней вчера обнаружили себя, задиристо всхрапнул, дыша паром. Ему, разгорячённому бешеной скачкой, позволенной седоком, хотелось движения.
Редьярд подвёл его к первому попавшемуся дереву, намотал поводья на обломанный сук. Упустишь лошадь – топай пешком аж до самого Вишенрога, кляня собственную глупость! Пошагал в сторону. Узнавание ударило в сердце остриём копья. Зачерпнув полную пригоршню снега, король втёр его в пылающее лицо. Тропинка к дому начиналась между этими двумя дубами. Он узнал бы их даже с закрытыми глазами: узлы и трещины на коре, переплетение мощных корней, торчащих из-под земли, а нынче скрытых белым покрывалом. Сколько раз проносился мимо, загоняя коня, потому что от тоски в сердце и жара в чреслах не знал, куда деваться, и никто не мог заменить её, а ведь он пробовал забыться, и не единожды! Сколько раз стоял здесь, порываясь уйти прочь, но ноги сами переступали через корни, словно через порожек в Храме, и несли вглубь леса, на полянку у ручья… И сколько раз уходил отсюда, не сделав и шага вперёд, баюкая в груди горечь. Горечь, от которой сводило зубы. Горечь, перераставшую в злобу, в ненависть, в желание раздавить, уничтожить, развеять по ветру даже самое маленькое воспоминание.
Губы разучились произносить это имя. Многие годы он даже про себя его не говорил…
Дорожку между двумя дубами замело, а летом зарастала она, родимая, от края до края подорожником да ковылём. Мёртвая тропа в мёртвое место!
– Эстель… – прошептал его величество, с трудом выталкивая из глотки непривычные звуки. – Эстель…
Умерло всё. Только сердце умирать не желало!
Вителья открыла глаза и сердито оглядела свою команду. Виньо и Тариша, обнимающая её за плечи, сидели на краю постели как два воробья – толстый и тонкий. Почтенные рубаки заняли оба стула у окна, чинно сложили на коленях топорики и приготовились смотреть действо, будто спектакль. Дробуш Вырвиглот, опустившись на пол, привалился спиной к двери, чтобы случайно никто не зашёл.
– Нет, я так не могу! – решительно сказала волшебница. – Ну что вы уставились на меня, как на древнего идола?
О проекте
О подписке