Цитаты из книги «Венера в мехах»

Ванда ничего не сказала, только обвила меня руками, увлекла назад на оттоманку и снова начала целовать меня… И так понятен, так убедителен был этот немой язык! Но он говорил еще больше, чем я мог осмелиться понять, – такой страстной истомой дышало все существо Ванды, столько неги сладострастья было в полузакрытых, отуманенных глазах ее, в искрах огненного каскада волос под белой пудрой, в шелесте белого и красного атласа, сверкавшего переливами при каждом ее движении, в волнующихся складках горностая, в который она куталась с небрежной грацией. – Ванда, умоляю тебя… – бормотал я, заикаясь, – но ты рассердишься… – Делай со мной что хочешь… – шептала она. – Я хочу, чтобы ты топтала меня ногами… умоляю тебя… иначе я помешаюсь… – Ведь я запретила тебе говорить об этом! – строго воскликнула Ванда. – Или ты неисправим?

– Постарайтесь забыть безобразную вчерашнюю сцену. – Голос ее дрожит. – Я исполнила ваш безумный каприз. Теперь будемте благоразумны, будем любить друг друга, будем счастливы, а через год я стану вашей женой. – Моей повелительницей! – воскликнул я. – А я – вашим рабом! – Ни слова больше о рабстве, о жестокости, о хлысте… – перебила меня Ванда. – Из всего этого я согласна оставить вам одну только меховую кофточку, не больше. Пойдемте, поможете мне надеть ее.

Что случилось в действительности из того, что проносится в моем воспоминании? Что было и что я только видел во сне? Меня хлестали, это несомненно, – я еще чувствую боль от каждого удара, я могу сосчитать жгучие красные полосы на своем теле. И хлестала меня она! Да, теперь мне все ясно. Моя фантазия стала действительностью. Что же я чувствую? Разочаровало ли меня воплощение моей грезы в реальность? Нет! Я только немного устал, но ее жестокость по-прежнему восхищает меня. О, как я люблю ее, как боготворю! Ах, как бледны все эти слова для выражения того, что я к ней чувствую, того, как я предан ей всем своим существом! Какое это блаженство – быть ее рабом!

Как в лихорадке проспал я в смутных снах всю ночь. Едва светало, когда я проснулся.

Я схватил ее руку, чтобы прижаться к ней губами. – Что за дерзость! Она оттолкнула меня ногой. – Прочь с глаз моих, раб!

Я начинаю находить в этом удовольствие, – заговорила она. – На сегодня довольно, но мной овладевает дьявольское любопытство – посмотреть, насколько хватит твоих сил, жестокое желание – видеть, как ты трепещешь под ударами моего хлыста, как извиваешься… потом услышать твои стоны и жалобы… и мольбы о пощаде – и все хлестать, хлестать, пока ты не лишишься чувств.

вался в мою плоть, которая ныла от жгучей боли, но эта боль приводила меня в восторг, потому что ее причиняла она, та, которую я боготворил, за которую во всякую минуту готов был отдать жизнь.

Удары – частые, сильные – быстро сыпались мне на спину, на руки, каждый врезы

И в тот же миг она наступила ногой на меня. – Ну, раб, нравится ли тебе это? Она взмахнула хлыстом. – Встань! Я хотел подняться на ноги. – Не так! – приказала она. – На колени! Я повиновался, и она начала хлестать меня.

Ванда взмахнула хлыстом и дважды ударила меня. – Довольно тебе? – Нет! – Серьезно – нет? – Бей меня, прошу тебя, – для меня это наслаждение. – Да потому что ты отлично знаешь, что это несерьезно, что у меня не хватит духу сделать тебе больно. Мне противна вся эта грубая игра. Будь я действительно такой женщиной, которая способна хлестать своего раба, я была бы тебе отвратительна. – Нет, Ванда, нет! Я люблю тебя больше, чем самого себя, я отдаюсь тебе весь, на жизнь и на смерть, – ты в самом деле можешь делать со мной все, что тебе вздумается, по первому безудержному капризу… – Северин! – Топчи меня ногами! – воскликнул я, распростершись пред ней ниц.