Глава 2

Андруша не понимал шуток про потерянный второй носок, потому что и так всегда ходил в разных, подбирая их лишь по толщине. Если в носке образовывалась дырка, он просто его выбрасывал, а целого брата отправлял в стиральную машину.

Сейчас он как Юлий Цезарь 2.0 одновременно бегал по комнате, прощупывал носки, собирал с пола бутылки и искал магнитовский пакет, который застенчиво спрятался за открытую дверь. Одевшись, парень обыскал себя, проверяя ключи, плеер, телефон, деньги, сигареты и зажигалку. Убедился, что ничего не забыл, забыл пакет с бутылками и вышел в зиму.

Игнорируя вытоптанные в снегу дорожки, бунтарь пошел против системы коротким путем до магазина. Чтобы хруст наста не отвлекал от нытья солиста «Аффинажа», Андруша добавил в плеере громкость. Но не успел дослушать куплет, как получил снежком в спину.

Ходок вздрогнул и обернулся. Он не сомневался, что это так развлекаются местные гопники или их дети – даже начал выбирать модель поведения из «драться», «ругаться», «идти» и «бежать». Но ситуация оказалась не такой экзистенциальной. Снайпером был его дружище Ярик из нижнего двора. Он отчаялся докричаться до кума сквозь наушники, а упустить редкую встречу не мог. Вопреки крестному родству Андруши с его сыном, в последние годы вся их дружба сводилась к приглашениям на дни рождения.

Семь или восемь лет назад Ярослав шел с репетиции и повстречал пьяную школьницу, которая шаталась, как кегля. Он выведал у незнакомки адрес и благородно довел ее до квартиры. Дверь открыл отец.

С того вечера Ярик так и не вставил два передних зуба. За экзотическую улыбку он получил прозвище Челюсти. На кличку молодой человек не обижался, ведь друзья всегда сокращали ее до «Че», и те, кто не был в теме, были уверены, что заслужил он ее своим революционным нравом.

Спустя некоторое время Ярикова обида на несговорчивого предка девушки пропала. А как не пропасть? С протрезвевшей Ульяной он стал встречаться, что обернулось свадьбой. Там в один из кульминационных моментов отец Ярослава выиграл аукцион за первый кусок свадебного торта. И послал жену в гардероб ресторана за кошельком, который гнездился в кармане ее лисьего полушубка.

Несколько минут распаленная женщина снова и снова запускала руки в уже проверенные пустые карманы, как поступал Андруша, когда то и дело открывал пустой холодильник в надежде, что с прошлого раза там что-то все-таки появилось. Узнав о краже, гости первым делом обрадовались, что наконец-то на свадьбе произошло что-то интересное. А потом началась паника. Все принялись с энтузиазмом искать вора, и каждый считал своим долгом приложить максимум усилий в расследовании, чтобы отвести от себя подозрения. Полицию решили не вызывать: кошелек кошельком, но сохранить светлые воспоминания о свадьбе дороже.

У родителей Ульяны первых пропало искусственно хорошее настроение, и они уехали домой. Пока оставшиеся суетились, нарочито бегая по гардеробу, холлу и танцполу в поисках пропажи, Ярослав разузнал, что в ресторане установлены камеры наблюдения, и уже сидел в комнате охраны. Спустя несколько минут вокруг компьютера скопились гости и, схватившись за головы, смотрели запись, как из лисьего меха выуживает кошелек проворная рука отца невесты.

Сторона жениха собралась было пуститься за тестем вдогонку, пока тепленький, но Ярослав, вспомнив о своем с ним знакомстве, предложил успокоиться и отложить возмездие на завтра. По итогу родственники четы просто перестали общаться.

У Ярика и Ульяны тема кражи стала запретной, но заочные трения семейств постепенно наполнили дом положительно заряженными отрицательными частицами. И однажды ночью Че заметил, что изменил с супругой себе. Они благополучно развелись, успев родить Никиту, который остался жить с мамой Улей. Таким образом, пятилетний крестник никак не сплачивал Андрушу с Челюстями.

– Совсем глухой стал? – поприветствовал приятеля Ярик.

– А кто это? – пытаясь проморгаться от попавшей в глаз снежинки, вглядывался в приближающее пятно Андруша.

– Так ты еще и слепой? То-то мимо дорожек идешь!

К этому времени Ярослав подобрался к приятелю достаточно близко, чтобы его смог узнать даже незнакомец.

– О, Че, здорово! – обрадовался Андруша, ставя плеер на паузу. – А я думаю, кто это там шепелявит… Че не звонишь, не пишешь?

– Да лучше лично, думаю, во дворе встречу, – обыграл лень списываться Ярик. – В садик иду: елка у мелкого, хоть пофоткаю… Это ненадолго. Хошь, со мной пошли, потом пошаримся. Или ты куда щас?

– Вроде особо никуда, в магазин. Дома посидеть думал… – обозрел субботу Андруша и с нескрываемым удовольствием присоединился к другу. Хотя бы потому, что всегда был рад видеть Че рядом с собой. Впрочем, он никогда и не видел Ярослава без себя поблизости.

Предвкушая долгое общение, Андруша не стал сразу набрасываться на Ярика с расспросами и рассказами. Тем более, ему было лень шевелить языком во вновь пересохшем после вчерашнего рту. Наклонившись, щедрой пястью он зачерпнул снег. И немедленно съел.

Детский сад находился совсем щас-щас, поэтому втягивать себя в основательные биографические повествования было некогда. Первым делом Ярик посвятил Андрушу в то, что с утра посмотрел фильм «Класс» про эстонских старшеклассников и что кино заставило его задуматься, стоит ли вообще отдавать сына в школу.

Андруша вспомнил, что когда-то этот фильм не досмотрел, и спросил, что же случилось в итоге с главным героем?

– Ничего. Застрелился, – исчерпывающе пересказал концовку Ярослав.

На этой жизнеотрицающей ноте молодые люди подошли к калитке во двор детсада. Андруша не знал, надолго ли затянется внезапный поход на утренник, поэтому на всякий случай принял волевое решение покурить впрок. В отличие от Че. Тот был убежденным противником как курения, так и стояния за компанию на ветру под мокрым снегом.

– Ладно, найдешь, на первом этаже зал. – Ярослав оставил друга одного за забором и ускользнул под вывеску: «С Новым годом!».

Андруша проследил за кумом до входа и стал разглядывать здание детсада. Того самого, который он двадцать лет назад пытался сжечь.

Дополнительный поход в садик никогда не был в числе просьб маленького Андрея к Деду Морозу. Но последним комком в каше терпения стал злополучный тихий час. Тогда воспитательница, бережно охраняющая сон детей, пригрозила Андруше, что если он не перестанет вертеться, она бросит его собакам, которые бешено лаяли под окнами, не давая Андруше спать. Мальчика обуял предсмертный ужас. Он свернулся калачиком и затих – ждать полдника в оцепенении. Даже когда обеденный компот подошел к точке невозврата, Андруша не решился попроситься в туалет.

Тыча мокрушника в пятно, воспитательница отчитала его с громкостью, будто он совершил убийство. Возможно, именно после того случая Андруша не мог воспринимать женский крик: все слова на повышенном тоне сливались для него в нечленораздельный лай.

Парень докуривал, глядя на себя пятилетнего около садика: мститель в шортиках и колготках подбирался к черному ходу с кипой газет, потом запихивал их под дверь, поджигал и прятался за павильон. Пепел в коридоре, смеющийся завхоз, веник, ремень… Вереница колючих образов пенопластом заскребла по стеклу воспоминаний, и Андрушу передернуло. Он уже собрался выбросить окурок и идти, как откуда-то сзади раздался старческий скрип:

– Мужчина, а что это вы высматриваете в учреждении, где находятся маленькие дети? «Ээээ… что?!… дура…» – Андруша заперебирал вариантами адекватного ответа бдительной бабушке-кареглазке, но почему-то принялся оправдываться:

– Я к другу на утренник. В смысле, к ребенку… К сыну друга… – он понял, что ведет себя, как завравшийся педофил, и в доказательство невиновности уверенно шагнул в калитку, ко входу.

Детский сад с порога подарил Андруше букет из запахов краски, столовой и хвои. На звуки пианино молодой человек последовал в зал. Он Годзиллой ступал меж крошечных стульев, столов, людей и машин, которые с непривычки виделись еще меньше. Хищным взглядом гигантского ящера Андруша заметил на расписной стене коридора сосновую ветку с дождиком. Тут же оторвал от нее пару иголок и воровато отправил себе в рот пожевать, чтобы дети не сразу догадались, чем дядя занимался вчера вечером.

Слава богу, представление уже началось. Андруша отыскал Ярика с бывшей женой Ульяной и протиснулся к ним сквозь ряды родителей. Склонив голову, он увидел резинку красных трусов, которые сидящая на корточках дородная брюнетка для верности натянула почти до лопаток. Она опрашивала чьего-то сынишку на предмет имени, происхождения его костюма и отношения к Новому году. На засыпку любопытная дама справилась о возрасте мальчика.

– Четыле, – виновато сознался ребенок.

– Ого, какой большой! Защитник! – потребительски констатировала женщина, видящая в мальчиках не будущих президентов, бизнесменов или звезд, кем они действительно хотели бы стать, а прежде всего защитников ее и других теть.

Скромно подперев собой шведскую стенку, Андруша стоял и думал, сколько лет должно быть ребенку, чтобы, узнав у него возраст, не поразиться: «Ого, какой большой!»… Вроде: «Четыре? Тю, а я думал девять, ну ладно, расти пока…» Отвлекло его красочное действо, вспыхнувшее в центре зала. Пестрое кольцо из детей, Деда Мороза и Снегурочки двигалось вокруг елочки в такт новогодней песне. Андруша сразу обратил внимание на костюмы: красивые дети были одеты в зайчиков и собачек, а некрасивые – в зайцев и собак. Он вращал зрачками по окружности хоровода, считая, сколько времени длится один оборот, подспудно прикидывая, когда этот сказочный карнавал наконец-то закончится.

На Андрушино счастье, Никита одним из первых прочитал стишок, получил от ватобородого кудесника коробку со сластями и подошел к папе. Миссия Че на празднике была выполнена. Ребенок был увиден, сфотографирован и похвален за виртуозное выступление. Ярослав еще собирался обсудить кое-что с воспитательницей Никиты, но понял, что момента дождется не скоро, так как узнал ее в Деде Морозе. Для приличия он хотел еще немножко поприсутствовать на празднике, но после очередного Андрушиного «Пс, пошли уже…» сжалился и пошел уже.

Глава 3

Оставив Никиту с мамой досматривать шоу, оба двинулись покорять субботу. В планах у них был выбор планов.

– Надо ж сперва в тепло упасть, наверное? – долбя застывшую лужицу, предложил Андруша.

– А к тебе – не? – Ярослав знал, что после развода родителей и переезда мамы с хахалем в Разумное Андруша живет сам. К тому же его квартира вызывала у Че только положительные ассоциации. В студенческие годы эта двушка вмещала в себя до пятнадцати одногруппников Андруши. А тот факт, что, как и на всем журфаке, 80 % из них составляли одногруппницы, делал тропу от дома Ярика до двери номер 22 не зарастающей.

В свою очередь, Че был желанным гостем в инкубаторе разврата, коим неусыпные соседи считали эту фабрику молодости. Если называть вещи своими именами, Андруша даже ревновал гостей к Ярику, так как заметил, что именно визит Че становился компаниеобразующим. Татуированный штурвалами и акулами приятель всегда приходил не с пустыми руками, медленно пьянел и был единственным в компании, кто умел играть на гитаре.

Несмотря на склонность Че к похабным шуткам, студентки видели в нем отличного парня и без задней мысли порой позволяли делать себе массаж. По их логике, раз он не вставляет зубы, хоть и может, значит, его не очень беспокоит своя внешность, значит, для него не так важно нравиться девочкам, значит, он не озабоченный, значит, не будет приставать. На это и была ставка простоватого весельчака-скабрезника, который прятал за непосредственностью желание подпустить жертву поближе. Своим исполнением «Выхода нет» он делал девушкам массаж души. А потом и не души. А потом и не массаж…

Какие только невероятные правдивые истории не случались у Андруши дома в то время! Не исключено, что об одной из них старые друзья скоро вспомнят. Но если это и случится, то точно не в Хорошей квартире, как условно называли сию точку начитавшиеся Булгакова завсегдатаи.

Но сегодня Андруша Ярика не пустил, честно сославшись на неохоту сидеть дома. Правда, умолчал, что ему неохота сидеть дома именно с Яриком. Вообще журналист был человеком гостеприимным. Но не настолько, как Ярослав вгостиприходным. Кроме обязательного урона в виде разбитых стаканов и залитого чем-то липким пола, Че постоянно впаривал видосы, про которые врал, что они смешные, а также засиживался, не замечая потуг вежливо его выгнать. Ну какому Андруше такое понравится?

– Во ты кайфолом, – хлопнул себя руками в карманах пальто Ярик и попытался соблазнить друга распевными фантазиями сказителя былины. – Думал, потрещим… В ФИФУ накажу тебя… Новый «Версус» под пивко позырим…

– Да ну не клюй ты мозг! Суббота… Пошли в колдырню, – убедительно предложил Андруша, который по субботам так называл любое заведение общепита.

– Только чур не в «Топтыгин»! – предупредил Че.

Вообще, фраза «Только не в «Топтыгин»!» была неотъемлемой частью беседы белгородцев, обсуждающих, куда пойти посидеть. Тем более для долгожданной встречи старых друзей. Когда-то посещение этой сети пиццерий считалось делом элитарным, потом – культовым, потом – попсовым, потом – безысходным. Сейчас же заведение стало символом беспринципного нищебродства. И никогда не пустовало. Сходить туда – что подарить открытку с уже напечатанным поздравлением или назвать попугая Кешей. «Не, ну а чо?»

«Топтыгин» имел две характерные особенности: во-первых, там было дешево, во-вторых – сердито. Андруша считал, что все-таки скорее дешево. Ради сытной пиццы за 100 рублей флегматичных официанток можно и потерпеть, тараканы попадаются в основном в первых блюдах, а шанс получить по щам от контингента значительно уменьшается, если не заглядывать посетителям в лица после девяти вечера. Ярик же сдобный блин с майонезом за пиццу вообще не считал, зато считал, что хамство персонала и тесноту не оправдывает даже сносное недорогое пиво. Плюс у него там однажды увели телефон вместе с пальто.

Спустя пять минут Андруша и Ярик подходили к ближайшему «Топтыгину». Оно вон ведь как: утренник, проведенный с бывшей женой, оказался для Ярослава непредвиденно затратным на алименты. Об этих расходах он вспомнил, как только произнес название бюджетной пиццерии. Да и Андруша всем своим красноречием сел на чашу весов с вывеской «Топтыгин», ведь денег он брал только на посещение супермаркета, а карточку вчера постирал с бумажником и курткой. К тому же сама куртка еще не высохла, и Андруша надел в магазин старую – двустороннюю и для приличного заведения чересчур драную.

У входа, на месте швейцара, расположилась компания гостей заведения с кокетливо стоящими на макушке черными шапками. Молодые люди судачили об амурных предпочтениях прохожего, заправившего штаны в ботинки. Правда, стоило Андруше и Ярику поравняться с парнями, на их диспут упала гильотина тишины. Так, подобно монархам, входящим во дворец в обрамлении шеренг гвардейцев, они проникли в «Топтыгин» и выдохнули.

– Ммм… Все, как мы любим! – оценил обстановку Ярослав, упрекая друга, что притащил его в этот рассадник жлобов. Но пути назад не было, поэтому Че решил расслабиться и получать удовольствие. К тому же один из двух свободных столов, находясь в углу, анонсировал спокойствие, а аромат пиццы своей добротой окончательно смирил Ярослава с участью быть посетителем «Топтыгина».