ПРЕДИСЛОВИЕ

30 марта 2012 г. выстрелом из наградного пистолета в висок покончил с собой последний начальник советской внешней разведки генерал-лейтенант Леонид Владимирович Шебаршин. Ушел из жизни выдающийся профессионал своего дела, знаток Ближнего и Среднего Востока, Южной Азии, редкий по теперешним временам эрудит и книгочей. Человек глубоких демократических убеждений оказался ненужным в 1991 году новым вождям России, для которых «демократия» была только «крышей», а понятие чести вообще неведомым. В 56 лет талантливый руководитель советской разведки был уволен, и государство больше никогда не обращалось к его опыту, знаниям, интеллекту.

Л. Шебаршин – сын простого сапожника из Марьиной Рощи – своими природными талантами и упорным трудом завоевал место в подлинной интеллектуальной элите нашего государства. Оказавшись ненужным новым властям, он посвятил себя литературному труду. Читатель сейчас держит в руках его книгу «Рука Москвы» – литературный дебют автора, который сразу привлек внимание необъятно широкого круга читателей. Достоинство книги в ее абсолютной правдивости, авторской независимости от каких-либо внешних факторов. С момента выхода в свет первого издания прошло 20 лет, но «Рука Москвы» (записки начальника советской разведки)» не подвластна времени. Сам автор незадолго до своего ухода из жизни, признавался в кругу своих близких друзей, что он верен всем тем характеристикам событий и людей, которые вошли в книгу. Он только жалел, что излишне жестко оценил поведение тогдашнего Председателя КГБ В.А. Крючкова, которого он назвал предателем. Настоящим предателем оказался назначенный новыми «демократическими властями» новый Председатель КГБ В. Бакатин, нанесший своими действиями непоправимый ущерб интересам безопасности государства.

Успех «Руки Москвы» потребовал продолжения литературного творчества. За ней последовали «Один день из жизни начальника разведки», «И жизни мелочные сны» – чудесное лирическое размышление о смысле жизни с изрядной долей грустинки, «Хроника безвременья» – жгучий иронический приговор наступившим временам. Но «Рука Москвы» остается несущей колонной его мировоззрения, блестящим образцом честной мемуарной литературы.

Крушение СССР породило поток воспоминаний, написанных участниками и свидетелями трагических событий, приведших к гибели исторической России, но огромное большинство этой «литературы» пропитано либо бросающейся в глаза ангажированностью, либо желанием отмежеваться от своей доли ответственности за происшедшую катастрофу.

Одни из шкурных соображений преувеличивают свою роль в сокрушении «советского монстра», другие из страха перед судом истории стараются умолчать о сути происходивших событий. Л. Шебаршин предельно честен перед читателем и корректен с теми, кому упоминание в книге могло нанести ущерб.

Уход из жизни Л. Шебаршина вызван внезапно обрушившимся на него тяжелым нарушением кровообращения, вызвавшим полную потерю зрения и паралич нижних конечностей. Но этот обвал был подготовлен хронической, неизлечимой болезнью, не покидавшей Леонида Владимировича никогда. Эта болезнь называется ностальгией по утраченному великому прошлому нашего государства и горечью за его нынешнее бедственное положение.

До конца своих дней он оставался настоящим государственником, пламенным патриотом России. От нынешних перестройщиков и реформаторов, вы, дорогие читатели, таких книг уже не дождетесь. Пора кристально честных и преданных Отечеству людей, боюсь, прошла, и еще больше боюсь, что надолго.

Николай Сергеевич Леонов,

коллега по работе

Любит ли свое дерево зеленый листок? Просто он – лишь с ним связанный, лишь ему принадлежит. И пока связан, пока зелен, пока жив, должен верить в свое родное дерево. Иначе во что же верить? Иначе чем же жить?

Михаил Осоргин

…Любезный приятель!.. буде последующее описание жизни моей не будет для вас таково любопытно, весело и приятно, как вы себе воображаете, то вините уже сами себя, а не меня; ибо мне не достанется другого делать, как пересказывать вам только то, что действительно со мною случилось, и вы сами, верно, того не похотели б, чтобы я для украшения моего сочинения или для придания ему более приятности стал выдумывать небылицы или затевать и прибавлять что-нибудь лишнее к бывшим действительно приключениям.

«Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков»

23 сентября 1991 года я последний раз вошел в просторный кабинет начальника Первого главного управления КГБ СССР. За окном березовая рощица, тронутая золотом осеннего увядания. Полки с книгами, портрет Ф.Э. Дзержинского и афганский пейзаж на стене, полдюжины молчащих телефонов, ни единой бумаги на столе. На полке фотография улыбающегося маленького мальчика. Это мой внук Сережа.

Я занимал этот кабинет с 6 февраля 1989 года, проводил в нем по 13–15 часов в сутки, работал в выходные дни, переживал горести и радости, читал тысячи документов и беседовал с сотнями людей. Здесь, как мне казалось, ощущалось биение сердца планеты.

Надо запомнить все это. Если когда-то и доведется вновь побывать в этом кабинете, то только в качестве гостя.

С утра я был на Лубянке, в основном здании комитета, и начальник секретариата КГБ Д.А.Лукин по телефону известил меня, что указом Президента М.С. Горбачева я освобожден от должности заместителя председателя – начальника Первого главного управления КГБ СССР. Соответствующий приказ подписан и председателем В.В. Бакатиным. Думается, что комитетское начальство могло бы найти более корректный способ сказать начальнику разведки, что его почти тридцатилетняя служба завершилась. Впрочем, это несущественно.

Я прощаюсь с делом всей своей сознательной жизни. Вот это существенно…

Человек в молодости не может поверить в то, что жизнь когда-то кончится. Он живет так, будто в удел ему отведена вечность.

Под старость осознание конечности земного существования становится реальностью, неотъемлемой и привычной частью бытия. Об этом напоминают все фотографии давно ушедших из этого мира родственников и друзей; книги, где умные люди былых времен делятся своими радостями и горестями, ведут нескончаемые споры, раздумывают о смысле всего сущего; напоминают об этом старинные здания, покинутые навсегда их обитателями. Так было, так будет впредь.

Случается, что служба и жизнь составляют для человека единое целое, причем все светлые черты того, что именуется жизнью, с течением лет все больше и больше подчиняются интересам службы, растворяются в ней. Неприметно для себя человек начинает тосковать, отрываясь от своего дела, от рабочего места, чувствует себя потерянным в дни вынужденного безделья, которые бывают у него так редко. «Успешная служебная карьера, как и преступление, карается лишением свободы», – иронизирует сам над собой служивый.

Работа, которой долгие годы занимался я и мои коллеги, интереснее, увлекательнее всего, на мой взгляд, что могла предложить жизнь. Так мне казалось и кажется до сих пор.

Жизнь – часть работы, и всегда думалось, что они пресекутся одновременно.

Не получилось. Служба кончилась, продолжается жизнь. Продолжается и то дело, ничтожной частичкой которого была моя работа. Это дело началось за столетия до моего появления на свет, оно не завершится до тех пор, пока живет Россия. Будут приходить все новые и новые люди, они будут умнее, образованнее нас, они будут жить в ином, не похожем на наш, мире. Но они будут продолжать вечное дело, частью которого были мы и наши безвестные предшественники, они будут служить обеспечению безопасности России. Помоги им Бог!

Незадолго до отставки, в июле 1991 года, журналист спросил меня в интервью: «Что вспоминает разведчик в старости?»

Полушуткой я ответил ему: «Это покажет очень недалекое будущее». Слова оказались пророческими, и будущее, о котором мы говорили, наступило невероятно быстро. Оно стало моим настоящим.

Разведчику нужна хорошая память. Отставному разведчику нужно умение выборочно забывать. Не замалчивать, а именно накрепко забывать все то, что может так или иначе нанести вред людям живым или бросить тень на память умерших. Прошлое всегда с нами. Неосторожное слово о событии, которое, казалось бы, принадлежит истории, вдруг осязаемо вмешивается в людские судьбы. Вот одно из правил, которым я руководствовался, берясь за перо.