Хорька Хорео я заприметил издалека. Он был худ, высок, тонкий мех на его шкуре приобрел, похоже, от мороза, какой-то голубоватый оттенок. Хорек вертел головой в поисках покупателей и бросался к каждому прохожему, пытаясь всучить ему рыбу, лежащую на лотке, который висел у Хорео на шее. Завидев нас, хорек кинулся в нашу сторону, выхватывая из лотка мелкую рыбешку, покрывшуюся на морозе тонким ледком.

– Господа, купите рыбки! Хорошая рыбка, свежая. Только, только выловил, палабра онеста⁵!

– Пожалуй, возьмем немного, – поразмыслив, сказал Шерлок Зай. – Вы как, дорогой Уотерсон, насчет рыбки?

– Я бы не прочь, только… она, по-моему, не настолько свежая, как утверждает этот господин, – принюхался я к рыбе. – Как минимум, вчерашняя.

– О, я вижу в вас знатока! – Хорео шустро отбросил снулую рыбу, порылся в лотке и, достав другую, принялся трясти ей перед моим клювом. – Вот! Только сегодня выловил, син асер трампа⁶. Понюхайте, господа: какой изысканный аромат, какой букет запахов!

Я кивнул. Рыба действительно пахла отменно.

– Мы берем ее, – поморщившись, отстранился Шерлок Зай. – Заверните.

– С превеликим удовольствием! – Хорек быстро упаковал рыбину в бумажный пакет и протянул нам. – Всего две монетки. Гарантирую, не пожалеете!

Я принял пакет с рыбой, сунул его под мышку, а Шерлок Зай отсчитал две монеты и отдал их счастливому Хорео.

– Грасиас кабальерос! – принялся кланяться тот. – Спасибо! Приходите еще. Для вас у меня всегда будет наисвежайшая рыбка.

– Спасибо, любезнейший. – Шерлок Зай убрал кошель. – А скажите, не вас ли зовут Игнасио Хорео?

– Я Хорео, – почему-то испугался хорек. – Игнасио Хорео. А что случилось?

– Не пугайтесь. Я всего лишь хотел поговорить с вами.

– Ну, это другое дело, – с явным облегчением выдохнул хорек. – Я вас очень, очень внимательно слушаю.

– Мне хотелось бы спросить вот о чем: насколько я знаю, вы стали жертвой вороны…

– Опять эта проклятая птица! – Хорек в неистовой злобе замахал лапами и затараторил, пересыпая понятный нам звериный язык иностранными словечками. – Чтоб ее разорвало, будь она неладна! Бастарда⁷! Из-за нее я отсидел ни за что три месяца и потерял свой дом. Комо те густо⁸? Дом! Мой прекрасный ля каса! – Хорек простер короткие лапки к небу и потряс ими. – Мальдита сеа⁹, я до сих пор живу в шалаше и никак не могу скопить денег на новую нору.

– Право, это очень печально. Но не могли бы вы рассказать нам об обстоятельствах случившегося.

– Сначала я бы хотел узнать, кто вы такие?

Хорек придирчиво ощупал взглядом сначала Шерлока Зая, а затем и меня.

– Мы, господин Хорео, детективы и ведем одно дело. Ваша помощь может оказаться неоценимой.

– Ну почему же неоценимой? Все имеет свою цену, – расплылся в улыбке хитрый Хорео. – Скажем, за чисто символическую плату в десять монет я мог бы выложить все как на духу.

– По-моему, вы сильно преувеличиваете ценность вашей информации, – нахмурился Шерлок Зай, дернув усами. – Пойдемте, друг мой, – сказал он мне, отворачиваясь от разочарованного хорька.

– Восемь монет. – Хорео вцепился в лапу сыщика. – Всего восемь, буэн сеньор!¹⁰

Шерлок Зай остановился и медленно обернулся. Дальше начался бесстыдный торг, который я не буду передавать дословно. Скажу одно: моему другу все же удалось сбить цену. За печальную историю Хорео положили три монеты. Однако если рассказ окажется действительно ценным, Шерлок Зай обещал добавить от щедрот еще одну монетку.

– Согласен. Только давайте отойдем в сторонку, – заговорщицки зашептал хорек, опасливо оглядываясь по сторонам.

– Вы кого-то боитесь? – спросил Шерлок Зай, но без лишних колебаний последовал за хорьком с рыночной площади.

– Даже у стен и деревьев бывают уши, – тихо произнес Хорео, спеша отойти как можно дальше. – Здесь, я думаю, будет в самый раз.

Мы укрылись за одной из заброшенных покосившихся лавок, чей торговец давно разорился. Хорек долго мялся, похоже, собираясь с мыслями, потом начал свое повествование:

– Мне ни в жизнь не забыть тот миг, когда появилась проклятая ворона. В один прекрасный день подлая птица уселась на ветку над моим ля каса, как раз когда я возвращался домой с рыбалки и собирался отправиться на рынок. Я поздоровался с ней, но ворона не ответила, а вместо этого принялась каркать и, простите, самым непристойным образом гадить на мой дом. Я вышел из себя от такой наглости и потребовал, чтобы она немедленно прекратила безобразничать. Но ворона то ли не слышала меня, то ли делала вид, будто не слышит. Я не стал связывать с дрянной ансьяна негра¹¹, и ушел, надеясь, что ворона уберется восвояси и больше не появится. Но не тут-то было! – Хорео всхлипнул и утер навернувшиеся на глаза слезы.

– Ну-ну, успокойтесь, – ободряюще похлопал его по плечу Шерлок Зай.

– Простите, просто вновь нахлынуло. – Хорек звучно высморкался в сторону, обтер о короткий мех лапу и печально продолжил: – На следующий день все повторилось в точности. Стоило мне подойти к дому, как гнусная птица опять взгромоздилась на ту же ветку и принялась за старое. Я не вытерпел и покрыл ее отборными ругательствами, и даже швырнул в нее палкой. Но ворона сидела слишком высоко, и я не добросил. Так продолжалось изо дня в день почти месяц. Мой дом превратился в навозную кучу, а карканье вытягивало из меня всю душу. Не в силах больше терпеть, я отправился в полицию, но там надо мной посмеялись, сказав, чтобы я разбирался с подобными пустяками сам. Нет, каково?!

– Что же было потом? – нетерпеливо поторопил Шерлок Зай.

– А потом ворона вдруг исчезла, и я уж обрадовался, что все закончилось само собой. Но не прошло и пары дней, как ко мне нагрянула полиция и объявила меня вором. Только представьте: они перевернули всю нору вверх дном, нашли какой-то залежалый кусок сыра и начали тыкать мне им в морду – вроде как доказательство моей вины! А я только стоял и смотрел на них и на сыр, как тонто редондо¹². Я не ем сыр, я ем рыбу. – Хорек подхватил лоток и встряхнул его. – Рыбу, понимаете? Я даже не знаю, откуда в моей норе взялся тот проклятый сыр. А они и слушать меня не стали. – Хорео опять шмыгнул носом и печально опустил голову.

– Скажите, любезнейший, когда ворона прилетала, не было ли у нее сыра? – спросил Шерлок Зай.

– Сыра?

Хорек уставился на моего друга, нервно подергивая носом, будто что-то вынюхивал: он явно силился вспомнить.

– Вот честное слово, не могу припомнить! Хотя у нее с собой, кажется, была корзинка. Да-да, такая небольшая плетеная корзинка из ивовых прутьев. – Хорео пошевелил пальцами, словно что-то сплетал или скручивал. – Может быть, сыр лежал в ней?

– Вполне вероятно, – кивнул Шерлок Зай. – Значит, она на вас ничего не роняла?

– Кроме, простите, дерьма – ничего.

– И при вас не ела?

– Какой там, – отмахнулся хорек. – Когда ей было есть, если она глотку драла без устали и… ну сами понимаете, что.

– А скажите, вы поблизости не замечали енота? Я имею в виду, во время визитов вороны?

– Енота? – опять задумался Хорео. – Честно признаюсь, ни разу. Но я мог и не обратить внимания. Мало ли в лесу зверья шастает. Да и до енотов ли мне было?

– Премного вам благодарен, господин Хорео. – Шерлок Зай достал кошель, отсчитал четыре монетки и вложил их в лапу растроганного подобной щедростью хорька. – Вы очень нам помогли. Всего доброго.

– Всего доброго, господин! – упал на колени хорек, утирая слезы. – Да воздастся вам за вашу доброту! Грасиас!

– Да-да.

Шерлок Зай смущенно отвернулся и быстро пошел прочь. Я едва нагнал его у самого леса.

– Вам что-нибудь удалось узнать? – спросил я.

– И да и нет, – отозвался сыщик, шагая по хорошо утоптанному насту. – Видите ли, Уотерсон, мне сейчас важно установить причину, а следствие выявится само собой. Еще древние римляне говорили: «ис фэцит куи продэст» – ищи кому выгодно.

– И кому же в данном случае выгодно было измываться над бедным хорьком? Неужели гадкая ворона поражена вирусом изощренного садизма?

– Мне кажется, она лишь промежуточное звено во всей этой истории. Но мне бы не хотелось спешить с выводами. Нам необходимо найти еще двоих осужденных по подобным делам и выяснить подробности их собственных злоключений.

– Я почему-то уверен, что их истории будут похожи одна на другую, как две капли воды, – буркнул я, поправляя сползающий шарф.

Мне нестерпимо хотелось вернуться домой, присесть у жаркого камина и как следует обогреть перышки, но признаться в том Шерлоку Заю было неловко.

– «Можно быть уверенным лишь в том, что ни в чем нельзя быть уверенным»¹³, мой друг. Поэтому мы должны найти тех двоих.

– Ну, разве что должны, – обреченно вздохнул я и поплелся следом за неутомимым Шерлоком Заем. – А куда мы, собственно, направляемся?

– Сначала мы посетим орехозаготовительное предприятие. Даже если Фыфа Белье там уже не работает, возможно, кто-нибудь знает, где она может обитать. А после… – Шерлок Зай не договорил.

Сверху донесся шорох крыльев, потом что-то противно хлюпнуло, и левое плечо сыщика покрылось бело-серым жидким налетом.

– Однозначно к удаче! – воскликнул я.

– Не думаю.

Шерлок Зай быстро задрал голову, высматривая в небе столь меткого крылатого вредителя, но меж заснеженных вершин деревьев никого не было видно. Вздохнув, Шерлок Зай набрал пригоршню снега и начал брезгливо оттирать птичий помет с шерсти, потом, осознав тщету своих стараний, упал на снег и завозился в нем. Дело пошло быстрее.

– Ставлю сто против одного, – сказал он, выбираясь из сугроба, – случайностью здесь не пахнет.

– Почему вы так считаете? – удивился я. – С птицами такое происходит на каждом шагу.

– Случай – оружие тех, кто умеет им воспользоваться, – философски изрек Шерлок Зай, вновь озирая пустое небо.

Я не совсем понял, что он имел в виду, но уточнять не стал. Кстати сказать, мне это тоже показалось крайне странным. Всякое, конечно, бывает, но птицы обычно не пытаются скрыться, а, как правило, спешат извиниться. Но тут – никого и ничего. Нет, так не делается…

Всю оставшуюся дорогу до «орехозаготовки» я поглядывал в небо, не объявится ли трусливая птица вновь. Мне жуть как хотелось высказать ей все в самый клюв. Однако небо оставалось пустым.

Как выяснилось, мы потратили время впустую. Белье давно не работала на «орехозаготовке», и никто не мог сказать, где она обитает сейчас. Одна из ее бывших подруг сказала, будто Белье перебралась куда-то за реку, но утверждать этого наверняка не бралась – слухи, и не более того.

Оставался Ван Заись, но где его найдешь в огромном лесу? Заев, Заяцев, Зайясев и Заисей в нем, словно лягушек в нашем болоте, и Шерлок Зай вынужден был признать тщетность поисков. По крайней мере, в данный момент. В общем, нам ничего другого не оставалось, как вернуться домой.

И вдруг что-то глухо бумкнуло в кустах. Я и головой дернуть не успел, как перед самым моим клювом в ствол березы впилась короткая стрела с черным оперением. На стреле болтался свернутый в трубочку, перевязанный бечевой кусок бересты.

– Вот вам и удача, дорогой Уотерсон, – только и сказал Шерлок Зай, приближаясь к дереву и приглядываясь к торчащей из него стреле.

– Д-да, то есть…

Я лишился дара речи. Страшно было даже подумать, что могло случиться, сделай я шаг вперед мгновением раньше. Не знаю, что чувствовал Шерлок Зай, но в меня до сего момента еще никто и никогда не стрелял. Признаюсь, не очень приятное ощущение.

– Не трусьте, друг мой. – Шерлок Зай ухватился за стрелу обеими лапами, раскачал ее и выдернул из ствола березы. – Если бы нас хотели убить, то сделали это безо всяких проблем.

– Вы полагаете? – Меня все еще била сильная дрожь, и уж точно не от холода.

– Уверен!

Шерлок Зай внимательно осмотрел стрелу, потрогал когтями оперение, затем снял с нее берестяную трубочку.

– Дома посмотрим, что за послание нам прислали столь экстравагантным способом, – сказал он. – А сейчас давайте глянем, кто возомнил себя Теллем.

– Кем-кем?

– Говорят, был среди человеков искусный стрелок. Звали его Вильгельм Телль.

– Понятно, – кивнул я, опасливо оглядывая близлежащие кусты. – Но…

– Подобные звери, как и все убийцы и пакостники, относятся к разряду трусов. – Шерлок Зай правильно понял причину моей заминки. – Так что наверняка его уже и след простыл.

– Раз вы так считаете, – неохотно согласился я.

По мне так лучше всего было бы поскорее унести отсюда ноги, а не гоняться по лесу за вооруженным преступником. Причем с голыми лапами. Но ведь Шерлока Зая ни за что не переубедишь.

– Вы ведь даже не знаете, откуда стреляли.

– Уотерсон, вы меня временами поражаете! – воскликнул Шерлок Зай.

– Правда?

– Несомненно! Стрела движется, как вы знаете, по прямой, и я проследил направление, откуда прилетел болт, когда вытаскивал его из ствола дерева.

– Болт?

– Арбалетная стрела, – охотно пояснил Шерлок Зай и направился к двум кустарникам, росшим настолько близко, что между ними оставался лишь небольшой зазор у самых корней.

Дошагав до кустарников, сыщик обернулся к березе и что-то прикинул на глаз.

– Вот отсюда и стреляли, – указал он на просвет между двумя снежными шапками, укрывавшими голые ветви кустарников. – Видите?

Я вынужден был признать его правоту. Снег в этом месте действительно был примят чем-то узким и длинным: вполне вероятно, оружием, из которого выстрелил неизвестный.

Тем временем Шерлок Зай обошел кустарник и склонился над чем-то.

– Так и есть, – произнес он. – Взгляните, Уотерсон.

– Что там? – Я тоже обошел куст и увидел цепочку следов, точь-в-точь таких, какие ранее мы обнаружили у норы барсука. – Енот! – воскликнул я.

– Не так громко, Уотерсон, – поморщился Шерлок Зай. – Енот да не тот.

– С чего вы взяли?

– Присмотритесь к следам повнимательнее. – Сыщик указал когтем на один из отпечатков. – У этого енота не хватает одного пальца на левой передней лапе.

– Действительно!

Нет, все-таки наблюдательность у меня нулевая. Ну что мне стоило сосчитать пальцы?

– Значит, мы выследим его и схватим?

– Угу. И спугнем всю шайку, – покивал Шерлок Зай, вертя в когтях болт.

– Да, идея так себе, – вынужден был признать я и сконфуженно потер шею крылом.

– Всегда нужно думать, а потом уж действовать, – назидательно произнес Шерлок Зай. – Активный инвалид никуда от нас не денется. Но торопиться с его поисками пока не следует – пусть считает, будто напугал нас до дрожи в коленках.

– Знаете, Шерлок, а ведь он действительно напугал меня, причем до дрожи.

– Глупости! – нахмурил брови Шерлок Зай и раздраженно повел ушами. – Идемте скорее домой, дорогой Уотерсон. Мне не терпится изучить болт и записку.

– Да-да, и еще погреться, – согласился я.

– Вы правы, коллега: и, разумеется, погреться.

Что ни говори, а вернуться домой – непередаваемое словами счастье. Особенно когда на улице трещит мороз. Уютное жилище, собственная комната, жаркий камин… О, камин! Чудо, великое творение, возможно, одно из величайших. В нем можно приготовить еду или обогреться возле него – здорово сидеть так, наслаждаясь волнами тепла, исходящего от костра, и взирая на пляску языков пламени…

– Уотерсон, вы что, заснули? – окликнул меня Шерлок Зай, вырывая из мира грез. – Я зову вас уже в третий раз.

– Простите, задумался.

Я повернулся к креслу, в котором, вертя в лапах добытую в лесу стрелу, развалился Шерлок Зай. Подле него на правом подлокотнике кресла лежала берестяная записка.

– Задумались? Тогда, может быть, потренируем вашу наблюдательность? – И он протянул мне увесистый болт. – Что вы можете о нем сказать?

Я принял болт, повертел так и этак, разглядывая со всех сторон, даже понюхал и лизнул. Стрела была короткой и довольно тяжелой, острый ее конец оказался хорошо заточен, даже блестит. На другом конце болта – оперение из желтоватых перьев с серыми поперечными полосками. Нижние их кончики – черные, распушеннные, к верху серые полоски постепенно темнели, сливаясь в сплошное черное пятно на самом верху.

– Стрела очень острая, – я потрогал заточенный кончик.  – Ей можно прошить насквозь. Что еще? Перья мне тоже знакомы: они могут принадлежать сове или филину.

– Скорее, филину, – кивком подтвердил мою догадку Шерлок Зай. – У сов полоски чернее и четче выражены.

– Возможно, – не стал спорить я. – Стрела, то есть болт – металлический.

– И это все?

– А что же еще?

– Хорошо. – Шерлок Зай недовольно прянул ушами и протянул лапу. – Дайте-ка болт.

Я с грустью и ощущением неловкости вернул его.

– Он действительно сделан из металлического прута. Но каково его происхождение?

– Откуда же мне знать! – пожал я плечами.

– Взгляните повнимательнее на задний конец болта. – Шерлок Зай наклонился вперед и подсунул мне под самый клюв стрелу. – Видите? Краешек прута более светлый. И с другой стороны то же самое. О чем это говорит?

– О чем же? – спросил я, недоуменно наморщив лоб.

– О том, что, скорее всего, болт раньше был частью клетки с деревянным каркасом. Дерево предохранило кончики прута от воздействия воздуха и влаги, и они почти не окислились, как остальная его часть.

– Поразительно! – взмахнул я крыльями, невольно восхитившись талантом моего друга делать выводы. – А ведь и правда!

– Далее мы видим, что кончик болта еще не утерял своего блеска. К тому же заточен он очень небрежно, из чего можно заключить, что болт готовили в большой спешке и, вероятно, именно для нас. А о чем говорят перья филина, коллега?

– О чем же?

– А вы приглядитесь к ним повнимательнее.

Я честно напряг глаза и мозг. Перья как перья, ничего особенного. Хотя нет! Они не успели утратить своей прелести, и на них не было ни грязи, ни следов износа.

– Мне кажется, перья еще совсем недавно служили своему хозяину, не так ли? – осторожно, боясь ошибиться, предположил я.

– Прекрасно, дорогой Уотерсон! Вы делаете поразительные успехи!

Похвала мне пришлась по сердцу, на душе у меня потеплело.

– И каков же вывод?

– Возможно, четырехпалый енот поймал филина, посадил его в клетку и издевается над бедной птичкой.