Выйдя из дома, Надежда Ивановна лениво потянулась, зевнула. Это утро выдалось пасмурным, совсем не летним. Ночью прошел обильный дождь. Все деревья набухли, намокли. Резвый прохладный ветерок стряхивал с листвы бисер серебристых капель. В такие дни у бабы Нади всегда было меланхоличное настроение. Идти доить корову не хочется, а надо. И надо себя заставить прийти в хлев с располагающим настроением – иначе корова Машка будет в таком же унылом настрое, и будет плохо доиться.

Тяжело вздохнув, Надежда Ивановна сделала несколько вялых движений плечами, и собиралась направиться к хлеву, но человек, внезапно появившийся у ворот, привлек ее внимание. Это был нездешний человек и, судя по его поведению, городской. Человеку было лет двадцать семь на вид, одет он был в легкий клетчатый костюм, которого нет ни у одного сельского мужчины. Лицом человек похож на некого ученого – острые черты, короткая стрижка, азиатские глаза, скрытые за притемненными очками, и тонкие губы, сосредоточенно сжатые в одну линию.

– Вы что-то хотели спросить? – крикнула баба Надя нежданному гостю, который почему-то не решился заговорить первым.

– Да. – Молодой человек нерешительно дернул тонкими плечами. – Я – Константин Евгеньевич Сомов, помощник доктора Ерошкина. Знаете такого?

– Знаю. – Перед тем, как ответить, хозяйка участка спешно подошла к молодому человеку и попыталась заглянуть в его глаза. Смотреть в глаза Константину Евгеньевичу было крайне неудобно – он был выше на полторы головы, да и глаза у него спрятаны за бежевыми стеклами интеллигентных очков. А посмотреть в глаза этому помощнику доктора Ерошкина очень хотелось. Как может быть иначе, когда такой же молодой человек, только без очков и пониже ростом, недели две назад также представился помощником доктора, а сам оказался патологоанатомом, да еще и аферистом, которому зачем-то нужна была информация о покойниках вековой давности…

– Вы чем-то не рады мне. – Спокойно заключил Константин Евгеньевич, глядя на старую женщину, которая даже и не пыталась скрыть брезгливой мины недоверия. – Я знаю, почему… Тот молодой человек, который приезжал к вам недавно, – это тоже коллега психиатра Ерошкина. Но он просто резко взялся за дело. Кроме того, хотел сделать еще больше того, за что ему платят.

– А то, что он еще и патологоанатомом работал – ничего? – ни без ехидства спросила баба Надя, суетливо постукивая ладонью по штакетнику. – Или он на двух работах сразу работал? В городе, знаю, тоже с денежками не очень…

– Это его специальность – патологоанатом. Он работает, но не очень любит эту работу. Мы взяли его по блату в помощники. Он вам не понравился чем-то?

– Ну, да, мне не понравилось – что он брал на себя то, что не надо. Аферист какой-то – мне говорит, что патологоанатом и психиатр, а сам ходит по людям, спрашивает про коматозников…

– Вы уж извините, – Костя заставил себя выдавить теплую улыбку. – Но здесь как-раз мы с ним заодно. Он будет помогать мне проверять потомков этих… коматозников, как вы говорите, – на предмет легкой психической неустойчивости.

Женщина ненадолго задумалась, потом подозрительно посмотрела на гостя: – Давайте, я пойду, корову подою, а потом мы с вами поговорим?

– Хорошо, я зайду позже. Через часок.

– Угу, заходите, – бесцветно бросила баба Надя, и ушла.

Подоив корову, Надежда Ивановна накормила хряка, дала травы кроликам. На это ушло без малого час. Вспомнив, что скоро явится гость, который вполне может оказаться аферистом, она позвонила соседке Нине, и, пересказав ей все подробности недавней встречи с молодым человеком, представившимся помощником известного психиатра, попросила зайти к ней.

Константин Евгеньевич Сомов, как и обещал, явился ровно через час. Не увидев во дворе хозяйки, он недолго постоял за воротами, без особого интереса разглядывая часть огорода, видневшуюся за небольшим деревянным домом. Поняв, что хозяйка так и не выйдет, а, скорее всего, ждет, что он зайдет к ней в дом, Костя нерешительно отбросил крючок калитки, и вошел во двор. Проходя мимо дома, он глянул в окно и заметил двух женщин. Одна из них была хозяйкой. Другая была, очевидно, ее дочкой – на порядок стройнее, немного широкоплечая, с похожими чертами лица, в легком скромном платье, лет на двадцать – двадцать пять моложе.

О том, что это была не дочь, а соседка, Костя конечно же не мог знать, как не мог знать и того, что она была моложе всего на пятнадцать лет, а старой женщине было не лет шестьдесят, как он полагал, а почти семьдесят. Заметив его, женщины прекратили оживленную беседу. Хозяйка дома по-хозяйски откинулась на спинку дивана, а ее собеседница с легким вызовом вгляделась в лицо гостя.

Поняв, что беседа предстоит нелегкая, Костя замедлил шаг и начал дышать медленнее. Сделав десять размеренных вдохов-выдохов, он выдохнул воздух через нос, и постучал в дверь дома. Тут же открылось окно, и соблазнительный альт соседки Нины пропел: – Входите, мы вам очень рады, гости дорогие.

Удивленный психолог вошел в дверь. В сенях он с полминуты стоял в легком ступоре – думал, не аферистки ли эти женщины, которые, судя по всему, его считают за афериста. Ведь женщины – они всегда немного аферистки. А здесь, после Коляна, Ольги и Оксаны… Впрочем, все это – мнение их о «золотой девочке», Николае, Ольге, и о нем самом – нужно выяснить… Заодно и доказать, что им нечего бояться. Ведь им и вправду нечего бояться. И, конечно же, они не должны подозревать, что это тестирование сельчан на предмет психической неуравновешенности – афера, так же как и, собственно, неожиданный визит в эту деревню «золотой» дочери губернатора Кудинова.

– Здравствуйте, – Костя с вежливой улыбкой кивнул женщине. – Я Константин…

– Мне уже Надежда Ивановна рассказала, – мягко перебила Нина, подходя к гостю и протягивая ему ладонь. Ладонь была немного не женская – чуть широковатая, крепкая. – А я – Нина, соседка хозяйки. Вы, значит, будете тестировать всех сельчан?.. Вы садитесь, не стойте.

Психолог присел на диван чуть поодаль от бабы Нади. Нина уселась напротив его, на стуле. Теперь их глаза на одном уровне – значит, можно хорошо видеть, правду говорит гость, или что-то химичит. Хотя, судя по нему, не может он что-то химичить – он производит впечатление предельно честного, даже немного закомплексованного человека. Вполне возможно, что это и есть психолог, приехавший в Сосново с целью тестирования жителей. Только вот зачем?.. Об этом можно узнать, только спросив сразу, в лоб.

– Константин, вы вот тестируете людей – это зачем? Для кого? Для чего? Вам, похоже, самому это не надо… – Заметив во взгляде гостя некоторое смущение, Нина поправилась: – Ну, в смысле, для себя вам это ведь не надо… Кто вам задание дал? Неужели губернатор? Неужели его дочке и взаправду так беспокойно за наше общество?

– Трудно поверить, понимаю, – ответил Константин Евгеньевич, отводя взгляд от собеседницы и неуверенно потирая подбородок. Этим жестом он пытался скрыть еле заметную усмешку. Нина, говоря о «золотой девочке», сама дала ему материал для ответа. Теперь остается только придать этому ответу неоднозначность и психологическую состоятельность. – Сам с трудом верю. Но я и Колян… простите, Николай…

– Что за Николай? – встревожилась женщина.

– Тот аферист, – с легкой усмешкой пояснила баба Надя.

– Да, – согласился Костя, натянуто улыбаясь. – Только никакой он не аферист. Просто лезет куда не надо и хочет того, чего хотеть не надо. Вернее, пока не надо. Ну так вот, я отвлекся… Я и Колян… Простите…

– Ладно, – с усталой улыбкой отмахнулась Надежда Ивановна. – Колян – это тоже имя. У нас тоже Митьки, Сержики, Вованы.

– Ну, хорошо, значит, Колян и я – направлены в деревню именно по нештатному приказу дочери губернатора. Не по его инициативе, конечно. По инициативе всех, кто с ним связан. Ведь эти «золотые» дети – сами знаете…

– Не знаем, – после короткой заминки ответила Надежда Ивановна. Соседка поддержала ее рассеянным кивком.

– Ну, после ее рассказов – о том, что здесь много вампиров и много людей пьет, ведет беспорядочный образ жизни, некоторые гуманитарные деятели обеспокоились, – и, пожалуйста, штаб дает задание. В общем, мы должны выяснить, что экологически чистой деревне Сосново ничто не угрожает. – Поняв по лицам женщин, что те его до сих пор не совсем понимают, психолог внушительно добавил: – Ни снаружи, ни снутри. Исследования показали, что Сосново – самая социально здоровая деревня, и экологически чистая…

С полминуты женщины сидели в тяжелой задумчивости. Костя, нетерпеливо теребя колени кончиками пальцев, ждал ответа. К его удивлению первой ответила хозяйка.

– Ну ладно, раз надо – так надо. Правда, Нина?

Нина ответила вялым кивком. Потом недолго подумала, и задала психологу вопрос: – А почему вы будете проверять снутри только тех, кто связан с вампирами… Что вы удивляетесь? Это ведь не коматозники, а вампиры…

– Если можно – объясните, пожалуйста, популярно. – Попросил Костя. Ему это было вовсе не нужно. Он уже знал, что одни считают эти «случаи вампиризма» фантазиями сумасшедших того времени, а другие – что это были действительно коматозники, которые после погребения выходили каким-то образом из своих могил. Ему нужно было просто время – для того, чтобы придумать очередное доказательство своей аферы.

– Это было давно. Сосново тогда называлось Урдинка. В соседнем поселке начался вампиризм. Несколько людей были похоронены. Потом вышли…

– Это мне уже известно, – мягко прервал Костя. – Почему вы считаете это вампиризмом, а не…

– Выходит, может… – С некоторой неуверенностью ответила Нина. – Ведь не соседи же людей мучили.

– Да-да, – поддержала Нину баба Надя. – И сами «мученики» не будут же сочинять эти ужасы.

– То есть, это вывод априори. – Заключил психолог. – Ну, так или иначе, не важно, вампиры это, или заживо погребенные, нужно принять все меры, чтобы влияние этого кошмара не просочилось сквозь время… Не понимаете, конечно же. Это нормально. Не все знают, что такое вещество как перинатальное влияние – это средство, которое может быть очень страшным. Перинатальное влияние может быть простым – передаются, например, качества. Отец был военным – сын тоже захотел. Мать была швеей – дочь тоже искусная швейка. И так далее. Но это, понимаете, не вся область этих влияний. У человека сознание – это, понимаете-ли, то, что очевидно. А то, что…

– До сознания, – Баба Надя помогла гостю найти подходящее слово.

– Да, именно до сознания. Вот это до-сознание – это на самом деле фундамент. Чтобы он был прочным, нужно весь материал исследовать. Если у человека гены пьяницы, деспота – это плохо. Но это почти очевидно, по крайне мере для тех, кто его более-менее знает. А вот если человек унаследовал до-сознательную память жертвы коматозника… – Костя величественным жестом снял очки, строго оглядел женщин исподлобья. – Это может плохо кончиться. Или плохо начаться – для их потомков. Тысячу лет может быть все хорошо. Десять – пятнадцать поколений будут жить в мире и согласии, а потом родится ребенок, аутентичный, творческий, немного не от мира сего – и пиши пропало, – если, конечно, он унаследует этот яд – до-сознательную память жертвы вампира. Или, как вы выражаетесь, мученика.

– И некто в городе забеспокоился – чтобы в деревне никто не родился с памятью о вампирах? – недолго подумав, спросила Нина.

– Понимаете, это нужно им для поднятия имиджа. Но в этом еще и польза, которую они, гуманитары чертовы, не знают. Многие дети рождаются с неосознанной памятью о душевных травмах. Так и живут – до поры до времени. Потом – либо суицид ни с того ни с сего, либо асоциальное поведение. А так – у них будет результат на лицо. Этот узел – эту проклятую до-сознательную память о плохом – можно срубить на корню, даже в солидном возрасте. Только для этого его нужно найти. Еще вопросы?

– Все же, Константин, – встревоженно обратилась к психологу Надежда Ивановна. – Зачем вашим гуманитарам это – знать, у кого какие перинатальные влияния?

– Да-да, – бойко поддержала ее Нина. – Ведь польза от этого – только психологам, – наши сельчане будут обращаться к городским специалистам – потому что у нас психологов нет…

– Вот теперь переходим ко второй части собеседования, – с довольной улыбкой ответил Костя. – Если некто из Сосново начнет асоциально себя вести, и это будет пагубно для всего селения, то виноват в этом будет, конечно же, он сам. И чтобы знать, что виноват он сам, а не некий заговор… В последнее время много видов гриппа… Знаете, почему?.. Ну вот и этот вампиризм…

– Константин Евгеньевич, – с лукавой улыбкой перебила Костю баба Надя. – В то время это не могли быть никакие политические войны. Войны в то время были только военные, или общественные.

– Надежда Ивановна, – Нина нежно потеребила плечо старушки. – Зато сейчас могут быть. Понимаешь?

– Правильно. – Облегченно усмехнулся Костя. – Сейчас могут быть. Про «случайность» гриппа все уже знают. А про это – нет. Вот, чтобы знать, что социопат, который ранее был человеком вполне здоровым и хорошим, стал таким именно из-за психической несостоятельности, нужно и провести этот тест. Чтобы было понятно, что это ни некий заговор, политическая война, а именно индивид, которого надо изолировать от общества. А политическая война, кстати, могла быть и тогда. Только без воздушно-капельных штучек. Ведь началось все в соседнем поселке?.. Потом быстро перебросилось на ваш. Города-соседи перенимают друг у друга моду.

– Вы считаете, что это была мода? – мягко возразила Нина.

– Ну, нечто вроде того, я полагаю. Только политичнее – потому и проблематичнее. Ну, я все сказал. Вопросы, возражения…

Костя с душевной улыбкой оглядел женщин. Нина с легкой улыбкой дернула плечом и, сославшись на домашние дела, заспешила домой. Баба Надя проводила ее до сеней. В сенях они недолго пошептались. Потом Надежда Ивановна поблагодарила гостя за беседу, и предложила пообедать. Костя уже был немного голоден, но от обеда отказался. Сказал Надежде Ивановне, чтобы обращалась в случае, если у нее или у кого другого возникнут вопросы, к нему по телефону. Вручив хозяйке свою визитную карточку, он поблагодарил ее за теплый прием, и, довольный исходом дискуссии, ушел.

Выйдя со двора, Костя прошел несколько участков. Затем набрал номер Коляна, и сказал ему: – Все, все о’кей, Коля. Теперь твоя очередь…

12

Неохотно попивая кофе вприкуску с круассаном, Софья Кудинова поглядывала в окно. Через окно столовой хорошо было видно и слышно, как ее супруг дает интервью молодой журналистке. Это интервью называлось «типа экспромт-интервью», и именно поэтому ей было интересно смотреть как муж-чинуша, отвечая на вопросы, задействует свой артистизм и смекалку. Впрочем, с артистизмом дела обстояли лучше. Софья Анатольевна потому и полюбила его – что он был артистичным и незамысловатым парнем. Прошло уже почти двадцать пять лет с момента их знакомства, и сейчас он, уже постаревший и помрачневший, остается таким же отзывчивым, немного недалеким и артистичным.

– Сергей Николаевич, вы последнее время занимаетесь социальным положением близлежащих деревень. Это вызвано плохим социальным положением поселков? Или это больше связано с экономикой области?

Журналистка говорила немного бесцветно, но для тех, кто будет смотреть это «экспромт-интервью» по местному телеканалу, и в голову не придет, что это запланированное интервью с заранее вымученными в голове ответами и вопросами. И никто никогда не узнает от Леночки-журналистки, что это интервью заранее подстроенное, и что сама она никогда не была настоящей журналисткой. А о том, что она бросила ради этой «журналистской» деятельности работу «девочки по вызову» в сауне, даже не знает и сам Сергей Николаевич. Наверное, потому он и смотрит на эту в меру пригламуренную девчушку с любовью и легкой отцовской радостью, безо всякого намека на отвращение и брезгливость.

– Вообще-то, сейчас мы сосредоточены на поселке Сосново. Там, знаете-ли, такой случай – многие боятся вампиров… – Губернатор усмехнулся, глядя на выпученные глаза Леночки. – Все нормально, не так однозначно все, девушка. Дело в том, что там давно-давно был самый настоящий вампиризм… Да, такое бывает. Это не когда подростки-придурки переодеваются в вампиров, а когда покойники приходят к своим родным в виде некого такого фантома… В галлюцинации конечно же. Доктор Ерошкин… Знаете такого?..

Девушка, изо всех сил заставляя себя не выпучивать глаза от удивления, кивнула.

– Ну, Ерошкин определил, что такие случаи могут быть признаком расстройства психики. А с одним токарем случился именно такой случай. Вот надо и выяснить – один такой случай там, или их несколько. Если их несколько – это уже, знаете, плохо. Деревни должны быть социально здоровыми. В городах есть спецы, а там – нет. А области, Леночка, нужно социальное здоровье всей области, – тогда и экономикой можно будет заниматься. Правильно?

– Здесь я не совсем понимаю… – Леночка выдавила виноватую улыбку. Этот вопрос был не запланированным.

– Ну, чтобы процветать материально, нужно ведь быть нормальным человеком. Тогда и здоровье будет, и личностный рост, и достаток материальный. – Губернатор незаметно подмигнул «журналистке» – чтобы закончила разговор на эту тему, и перешла к запланированным вопросам.

"Вампиризм в Сосново – это выдумки Оксаны. Вернее, даже не ее, а ее подруги, которая как-раз по социальному развитию ее ничуть не превосходит. То, что Оксане стало в Сосново не по себе через два дня – это неудивительно… Как может чувствовать себя нормально в деревне «золотая молодежь», которая не представляет жизни без ночных клубов и тусовок!.. А случай с умалишенным токарем – это никакой не признак вампиризма… Да пусть! Пусть Сережа покорчит из себя чрезмерно гуманного губернатора, крайне озабоченного душевным состоянием деревни! Пусть все, после просмотра этого «неожиданного» интервью, знают, что он не только губернатор-экономист, но еще и бдит о самочувствии каждой души своей губернии. И пускай все думают, что эти молодые люди, оценивающие деревенщин на предмет вменяемости, преследуют не какую-то свою цель, а посланы туда бдительным губернатором. Ведь никто не знает, что сам губернатор только позавчера узнал об этой социально-психиатрической экспертизе!.."

Мысленный монолог Софьи Кудиновой прервал еле слышимый скрип двери. Это в столовую вошла дочка. Она была как всегда немного невыспавшейся, не собранной, хоть вчера и не посещала свой любимый клубешник, и даже не потребляла слабоалкогольных напитков. Кстати, она уже неделю не посещала клубы… Может, понемногу становится социально здоровой?.. Почему бы и нет?.. Дурной наследственности у нее нет, возраст уже вполне взрослый. Сама Софья Анатольевна в этом возрасте уже даже не интересовалась дискотеками, хоть в ее время они были на порядок культурнее нынешних, и найти себе ухажера в подобном заведении не считалось дурным тоном. Да и кавалеры тогда ухаживали на порядок лучше сегодняшних «папенькиных сынков».

– Оксана, ты какая-то сонная, – Мать привычно улыбнулась дочери, пригладила ее не расчёсанные волосы, разбросанные по плечам.

– Да, – дочь устало улыбнулась. – Я всю жизнь сплю и не высыпаюсь.

Эта банальная фраза заставила Софью Анатольевну задуматься. На подобные замечания дочь либо отвечает с легкой грубостью, либо просто игнорирует. А теперь – даже ничуть не возмутилась, и вроде бы посмотрела на себя критически. Неужели становится действительно взрослой?..

– Знаешь, мама Соня, я почему-то в Сосновке высыпалась, хоть мне там и было жутковато…

– Надо тебе туда еще съездить… Жениха найти… В деревне парни хорошие – работящие, любящие… – С каждым словом мать вглядывалась в глаза дочери, опершейся на ее плечо, и к своему удовольствию, отмечала, что дочь всерьез раздумывает над ее словами. – Да нет, просто съездить. Там природа, воздух чистый. А женихи – это дело твое, здесь я тебя не насилую. Да, доча?

Оксана медлила с ответом, висела у матери на плече, вяло барабаня своими разноцветными ногтями по ее голове. Софья Анатольевна встала из-за стола, усадила дочку на стул: – Давай, позавтракай, а потом решим – куда тебе ехать, что тебе надо…