В 1926 г. В.Ф. Ржига в своей работе «Гармония речи «Слова о полку Игореве» сделал существенное замечание по поводу испорченности текста Слова: «Что касается самого текста Слова, то по мнению новейших исследователей, которое я целиком разделяю, он не так уже сильно испорчен, как это казалось сначала» (1). Эти правильные слова высказаны не в качестве убеждения, они имеют под собой объективную реальность. Нужно признать между тем, что в словосочетании «беша дебрь кисаню» слово «кисаню» так и осталось непонятым в связи с искажённой формой слова и потерей его качества – реального смысла. Поэтому выявить разумное или идею (Гегель) в слове или определённом словосочетании памятника и составить правильное понятие о представлении автора и его современников, тот принцип, вокруг которого должно вращаться намерение исследователя.

До сих пор не сложилось представление о том, какому народу принадлежали «готские девы», что такое «время Бусово» и что это за «месть Шароканю»; неведомым оказалось и содержание, которое современники автора вкладывали в слова «лелеять» и «лада»; даже «босуви врани» оказались непроницаемыми. В том, что представляют собой на самом деле «готские девы», я сторонник Мавродина В.В. и Лихачёва Д.С., которые признавали, «что готы, о которых идёт речь, не крымские, а тмутараканские», и Рыбакова Б.А., который также признавал, что «пребывание готов, начиная с III в. у Азовского моря, хорошо документировано источниками», – несмотря на тщательное и как бы достоверное исследование Карсанова А.Н. о крымских «готских девах» (2). Это исследование не получило оправдания посредством содержания самого Слова о полку Игореве.

Се бо Готския красныя девы въспеша на брезе Синему морю. Звоня рускым златом, поют время Бусово, лелеють месть Шароканю. А мы уже дружина жадни веселия.

Готския красныя девы. – Можно считать, что это девы крымских половцев. Со времени раннего средневековья в Крыму была известна архиепископия, а с конца XIII в. митрополия Готская, подчиненная Константинопольскому Патриарху. Крымская Готия известна до середины XV в. Половцы подчинили Готию и получали с нее дань. Причем половецкие кочевья были в непосредственной близости от мест расселения готов в Крыму, которые в конце II в. с берегов Балтики переселились в Северное Причерноморье. И впоследствии, при уходе на Балканы, часть готов, видимо, осталась в Крыму (3). Сказать, однако, в стиле древнегреческого «Здесь Родос, здесь и прыгай», нельзя – крымские половцы не участвовали в походе против войск Игоря, «поскольку они никогда непосредственно с русскими княжествами не сталкивались» (4). Против Игоря выступили полки приднепровских, донских и поморских половцев. Последние консолидировались с донскими половцами. Их кочевья находились на берегу Азовского моря и Таганрогского залива. Донских и поморских половцев возглавлял хан Кончак из рода Шарукана (5). И тем не менее, «готские девы» – это девы не крымских готов девы, несмотря на особый интерес, проявленный Карсановым к теме крымских «готских дев» в «Слове о полку Игореве» – этому отождествлению мешает направление похода Игоря к Азовскому морю «поискать града Тмутороканя». Эти «готские девы» – девы русских «готов», обитавших в первые века на Таманском полуострове, где, по сведениям исследователей, в 30-х годах IX в. возник город Россия или Руссия в 54 км. от города Тмутороканя (это летописная форма, современная – Тмутаракань. – Л. Г.), на месте Голубицкого городища на юго-восточном берегу Азовского моря, и просуществовал до XIY в. (6).

Теперь мало что известно о готах на Таманском полуострове, и всё-таки сказать о них кое-что можно, хотя бы то, что в древности Таманский полуостров представлял собой архипелаг островов. Блаватский В.Д предполагал существование трёх островов на месте Тамани: Фанагорийского, Синдского и Голубицкого. Куликов А.В. пришёл к выводу, что на Азовском побережье остров или полуостров образовывал Голубицкий останец коренного берега, северная граница которого проходила в 3, 5 км. от современного берега (7). В ряде арабских известий Таманский полуостров носит имя «остров руссов», а в русских летописях – «Тмутороканский остров». Византийский хронист X в. Лев Диакон называет Боспор Киммерийский родиной руссов.

В середине III в. часть восточных готов осела на Таманском полуострове. И по сведениям источников, это была ветвь готского племени тетракситов (8). Через три столетия, в YI в., византийский историк Прокопий Кесарийский еще знал об этих готах, и в своём сочинении «Война с готами», оставил такие сведения: «Рядом с теми местами, откуда начинается устье «Болота» (Азовское море и Керченский пролив. – Л. Г.), живут так называемые готы-тетракситы, они немного и тем не менее не хуже многих других соблюдают христианский закон». Более поздние источники о готах-тетракситах не упоминают вовсе (9). Зато становятся известны русы как обитатели в районе Керчи (Корчев) и Тамани. Опустошительные набеги этих русов в конце YIII в. – нач. IX в. на соседние берега Крыма и Малой Азии хорошо известны по источникам – на город Сурож (Судак) в Крыму, на Амастриду, город в Малой Азии. Главным городом таманских русов был город Россия или Руссия, который упоминается в латинских, византийских и арабских источниках на территории Таманского полуострова, на его Азовском побережье. «Площадь детинца города Россия – по сообщению директора ТМК Афанасьевой А.И. на основании археологических работ Десятчикова Ю.М. и Богословского О.В. – равна 7 га, что намного превышает площадь детинца древнего Чернигова (4 га) и Новгорода Северского (2,5 га). Это свидетельствует о больших размерах города и его значении в древности» (10). В X–XI вв. население города Руссия / Россия входило в состав Тмутороканского княжества, принадлежавшего сначала киевским, а затем черниговским князьям. Жена Олега Святославича Тмутороканского византийская принцесса Феофания Музалонис, соправительница Олега, на свинцовой печати с её именем названа «архонтиссой Руссия».

Готов на Таманском полуострове в средневековье постигла, по-видимому, та же участь, что и крымских готов, которые, по изысканиям А.Н. Карсанова, «смешались с местным населением, и со временем их антропологический тип растворился в местном субстрате» (11). Однако о русах возникло представление, очень близкое к правде, о зависимости русов от имени готов, людей злых, <догадливых>, жестоких. И следовало заключение, что готы и русы один народ. Эта зависимость от имени готов перешла и на некоторые другие народы со свойствами готов – злые, жестокие, плюс невежественные ариане, о части балканских славян. Говоря о готах и русах, мы имеем в виду при этом и наблюдение Герберштейна С., что на Руси в первой четверти XVI века ещё существовало мнение, будто половцы – это готы. «Русские утверждают, будто половцы – это готы, но я не разделяю этого мнения» (12).

На самом деле русские не измыслили суждение о половцах и готах, но в соответствии с наличным бытием готов, ясно и недвусмысленно утверждали, что половцы те же самые готы – злые и жестокие, плюс невежественные язычники. Так что русские не утверждали, что между половцами и готами существует этническое тождество, суждение русских – метафора. У Герберштейна, скорее всего, были туманные представления как о половцах, так и о готах.

А по поводу готов есть современный «случай из жизни»: литовцы до сих пор называют белорусов gudai (гудаи) «готы», хотя о настоящих готах в тех краях более тысячи лет никто и ничего не слышал, и, тем более, белорусы к готам прямого отношения не имеют. Но главный смысл несут не слова сами по себе, а интонация, с которой они произносятся. Литовцы произносят слово «готы» по отношению к белорусам в тоне тёмной неприязни, а это уже народная память, которую оставили по себе настоящие готы. Но посторонний человек, знающий об этой практике не то слухом, не то духом, скажет, что готы и белорусы – один и тот же народ.

Есть и другие случаи из истории юго-западных славян. «Латины» в своё время называли далматских, кроатских и черногорских славян – готами. Так, Фома Архидиакон (1200–1268 гг.), автор Истории города Салоны, рассказывая о старине жителей Далмации, говорит, что они «были злы и жестоки, однако были христиане, но в большом невежестве, и в арианской ереси. Их большей частью называют готами, хотя они по свойству имени словенцы» (13). – Отметим для себя: далматы злы и жестоки, невежественные ариане, и большей частью их называют готами, но на самом деле это словенцы.

А это сообщение из XY века: Л. Туберони Л., писавший в Рагузе, и слышавший то же, что и Фома Архидиакон в XIII веке, говорит, что «из этого заключить должно, что словенцы и готы один народ. – И в наше ещё время рагузские матроны, в сердцах, служанок словенского племени называют готами» (14). – Слышите, в сердцах, называют словенок готами. По-моему, достаточно показательные примеры – что тот, что другой – для наших русских «готских дев». Нельзя при этом не обратить внимание на то, что может способствовать познанию предмета, «готских красных дев», они названы с благородным оттенком – девы, дунайские названы ласково – девицы, а вот половецкие названы в сниженной экспрессивно-стилистической окраске – девки, которых помчали воины Игоря. «Готские» и дунайские, конечно, свои, а вот эти – чужие.

Попытка увязать имя «русы» с ругами, которые могли появиться в Приазовье вместе с готами, натолкнулась на неодолимое сопротивление лингвистов, и главным образом, на исследования великого современного лингвиста О.Н. Трубачёва, который пришёл к выводу, что «переносы (имени русь) с севера на юг нам неизвестны да они и противоречили бы магистральному направлению исторического развития. С Юга на Север была перенесена и расширительно употреблена Русь северопонтийская, таврическая, придонская, приазовская – на Русь славянскую, в том числе днепровскую, и так – вплоть до «Руси варяжской». «Двинувшись, подобно готам, на юг, руги с Y-го века – на Дунае, то есть в центре Европы, что делало их хорошо известными в тогдашнем европейском мире» (15).

Но мы всё-таки не хотим пройти мимо ругов, чтобы обратить на них внимание как на силу, вызывающую изменение имени русов. На западе русов иногда называли ругами. Например, княгиню Ольгу – королевой ругов. В конце I в. Тацит знал ругов на Левобережье Одера, готонов (готов) на Правобережье Вислы, венедов на среднем и верхнем течении Вислы. К YI в. места, где жили руги, и остров Рюген, заняли славяне, и на них перешло имя ругов. Поэтому для нас важно то, что мы встречам в исследовании Назаренко А.В. латиноязычных средневековых немецких источников, что термин Rugi применялся в западных источниках по отношению к Среднеднепровской Руси, начиная со времени княжения Олега и до XII в., как взятый в эти источники из жизни, а не как чисто литературный термин. В особенности он обращает наше внимание на «памятник уникальный во многих отношениях» – «Раффельштеттенский таможенный устав» 904/6 г., происходящий с территории восточнобаварского Подунавья, где «этноним Rugi был в ту эпоху термином живого языка». В «Уставе» есть упоминание о русских и чешских купцах: «Славяне же, приходящие (в Восточную Баварию, область маркграфа Арбо. – А. Н.) для торговли от ругов или богемов…» (далее идёт регламентация их торговли. – Л. Г.). Словоупотребление «Устава» «указывает на то, что имелись в виду конкретные люди, которые ещё носили это название» – Rugi (16). И тем не менее, мы не стремимся отождествить летописных варягов-русь со славянами с острова Рюген, будто бы пришедших вместе с Рюриком по призыву новгородцев.

Формулируя представление о готах и русах, мы считаем, что определяем некое неизменное свойство народов, нечто существующее на протяжении определённого активного вероисповедания. Так русь в Лаврентьевской летописи оказалась в ряду варягов из четырёх уподобленных народов: шведов, норвежцев, готов и руси.

В Афетове же части седять русь, чюдь и вси языци (даее перечень финских и балтийских племён, населявших районы от Балтийского моря до верхнего Поволжья). Ляхове же, и пруси, чюдь преседять к мрю Варяжьскому. По сему же морю седять варязи семо ко востоку до предела Симова, по тому же морю седять к западу до земли Агнянски и до Волошьски (так мы видим, что на востоке варяжский предел руси – Волга, а на западе варяжский предел четырёх народов – земля англов на юге Ютландского полуострова и земля валахов-волохов на территории современных Румынии и Молдовы). Афетово бо и то колено варязи: свеи, урмане, готе, русь; агняне, галичане, волъхва, римляне, немци, корлязи, веньдици, фрягове и прочие, ти же приседять от запада к полуденью и съседяться с племянем Хамовым (17).

В отличие от издания Повести временных лет Лаврентьевской летописи в Памятниках литературы Древней Руси и у Шахматова А.А. в Повести временных лет, это предложение построено мной по другой системе соединения слов в предложении: двоеточие поставлено не после слова колено или колено и то: Афетово бо и то колено: варязи, свеи, урмане, готе, русь… а после варязи: Афетово бо и то колено варязи: свеи, урмане, готе, русь… (Дальше – перечень народов, начиная с агнян-англов, которые «приседять от запада к полуднею и соседяться с племенем Хамовым»). Из перечня народов, таким образом, исключены варяги – это не этнос, а собирательное имя для четырёх народов Северо-Западной Европы. Такое отступление от признанного построения предложения проясняет его содержание, и становится понятным, что к варягам отнесены только свеи, урмане, готе, русь. Все четыре народа варягов отделены друг от друга и не дают повода принимать русь за шведов, норвежцев или готов. Отсюда наше летописное «варяги-русь», не дающее покоя специалистам.

Чтобы подкрепить вывод записи, стоит привлечь краткие сведения из грамматики. В летописном тексте мы видим последовательность именительного и винительного падежа в одинаковой форме слова варязи. «По сему же морю седять варязи…», именитеьный паеж, и: «Афетово бо и то колено варязи…», винительный падеж. Во втором случае местоимение то указывает на тех варягов, которые сидят по морю Варяжскому. Таким образом, на наш взгляд, правильное чтение содержит Лаврентьевская летопись: «Афетово бо и то колено…», которое требует присоединения к слову «колено» слова «варязи» в винительном падеже, совпадающим с именительным. Как известно, в трёх других летописях вариант обратныйз: «Афетово бо колено и то…». После местоимения то начинается перечень народов с варягов, а не со шведов (свеев) (18).

[Готския красныя девы] въспеша на брезе Синему морю, поют время Бусово, лелеють месть Шароканю…

Так, после поражения войска Игоря на третий день битвы с половцами, когда «тьма свет покрыла», и в русских княжествах, на родине павших воинов, «жены Руския въсплакашась», тут же, почти в один голос с ними, вступают «готские девы» на «острове руссов», и поют о «тёмном времени»: «И вот готские красные девы запели (во время ритуального танца) на берегу Синего моря (Азовского моря). Звеня русским золотом, поют о времени тёмном, манят месть Шарукану», – привлекают, зовут месть, которая в 1107 г. обрушилась на половцев Боняка и Шорукана объединёнными силами семи русских князей.

Поют время Бусово. – Самая невероятная теория о «времени Бусове» – та, по которой, начиная с 30-х годов XX в. под «бусове» в отечественной науке стали понимать Божа, одного из князей славян-антов, побеждённого в 375 г. готским королём Винитаром, и который был распят на кресте вместе с сыновьями и 70-ю знатными антами. Всё перепуталось здесь и теперь уже никого не спросишь, почему время события 800-летней давности из истории готов и славян-антов исполнительницами песен, будь это «готские девы» или «половецкие девки», если у них такая длинная память о поражении русских и это доставляло им удовольствие, почему тогда это время названо по имени побеждённого Божа, а не по имени победителя «винидов» Винитара? А если поют все-таки половчанки, тогда, спрашивается, какое им дело до истории готов, которая каким-то образом ещё увязывается с «местью Шароканю»? Пытаясь найти выход, обычно читают «месть Шороканю» не как дательный падеж, единственное число «Шарукану», а как притяжательное «Шаруканову». Этой местью за половецкого хана Шарукана, деда Кончака, считают разгром ордами Кончака и Гзы полков Игоря. И делается ссылка на поход в 1107 г. объединённых сил семи русских князей на половцев, когда те под предводительством ханов Боняка и Шарукана были разгромлены русскими войсками. Боняк был взят в плен и казнён в Киеве. А вот судьба Шарукана русским источникам не известна, в Летописи о нём сказано два слова: «а Шарукан едъва утече». Не обращают внимания и на слова самого Кончака в Ипатьевской летописи, когда он после беды-победы над Игорем звал хана Гзу на Киев, и сказал: «Поидем на Киевьскую сторону, где суть избита братья наша и великый князь нашь Боняк». – О Шарукане не было сказано ни слова. Тогда при чём тут месть за Шарукана?!

Ошибкой в расчётах оказалось и предложенное мной в книге «Русские древности «Слова о полку Игореве», изданной в 2004 г., имя византийского перебежчика к аварам Буса (YI в.), который научил их делать стенобитные орудия. Это умение перешло потом к другим степнякам, Кончак, например, пользовался как раз такими разборными орудиями.

Помните, как сказано о третьем дне битвы, когда Игорь потерпел поражение? «Темно бо бе в третий день… На реце на Каяле тьма свет покрыла: по Русской земли прострошася половци, аки пардуже гнездо…». Но ведь бусый – это не только серый, но и тёмно-голубосерый, а бусеть – темнеть, чернеть (Даль. Т. 1, с. 145). Вот и поют во время танца-молитвы «готские красные девы» на берегу моря о времени тёмном, мрачном, и «лелеют месть Шарукану».