Лида

Лидия Дмитриевна, здравствуйте! Я мама Дениса Кулаева из шестого класса.

Здравствуйте! У меня урок сейчас. Лида сразу поставила женщину в цейтнот. Как раз у них.

Всего минутку! Лидия Дмитриевна, я по поводу дополнительных занятий по математике.

Кулаеву не нужны дополнительные занятия, отрезала Лида.

Понимаете, он в начале года пропустил много. Болел. Вы, наверно, помните.

Возможно. Но он успевает в пределах программы. Кстати, в шестом сегодня родительское собрание. Я буду персонально про каждого говорить. Вы придёте?

Собрание, да? Приду, конечно! Я в рейсе была, Хоня мне не успел сказать, наверное.

Вы что, Дениса тоже так зовете? Лиде не удалось до конца скрыть возмущение.

Да это прозвище у него с детства, примирительно улыбаясь, объяснила женщина. Его так весь район зовет. В детстве шумный был ужас! Сладу с ним не было никакого. Вот его и прозвали «тихоня», а потом до «хони» сократилось. Само как-то…

Вы проводница? В рейсе были, говорите…

А, нет. Я шофёр. У меня грузовик, тягач.

У Вас? недоверчиво переспросила Лида.

Да, от мужа остался.

У Лиды появились ещё вопросы, но внезапно прозвенел звонок на урок.

Всё… Лида поняла, что не знает, как зовут родительницу. Простите, как к Вам обращаться?

Зинаида Юрьевна.

Да-да, увидимся на собрании.

Лида подошла к классной комнате. Настороженно копошившиеся в пустом коридоре ученики шестого класса притихли и выстроились рядом с дверью вдоль стены строем в колонну по два мальчик-девочка. Звякнув связкой ключей, Лида отперла дверь, и в коридор устремились беззаботные лучи весеннего солнца. Лида осмотрела застывших учеников и махнула рукой в сторону двери:

Заходим!

Дети засеменили внутрь класса. Лида вошла последней и закрыла дверь. Подойдя к своему столу, она бросила ключи и журнал и повернулась к классу. Дети стояли у парт, боясь шелохнуться.

Сели! скомандовала Лида.

Две девочки на второй парте испуганно пытались, как можно быстрее, закончить неожиданно вспыхнувший диалог, но не успели.

Расселись! Лида щелкнула пальцами.

Одна из девочек покорно поменялась местами с мальчиком, облюбовавшим заднюю парту. В застывшей тишине Лида пролистала журнал класса.

Еденин и Сахибулин, к доске!

Мальчики с обреченным видом подошли к доске и уткнулись в заранее написанные на ней примеры, пытаясь разложить выражения на множители. Минуты две они бессильного размазывали мел по зеленой грифельной краске. Презрительно оглядев их, Лида вновь обратилась к журналу. Она чувствовала, как дети следят за движением ее глаз, ожидая своей участи.

Адамянц, помоги Еденину.

Маленькая девочка с чёрными волосами встала у парты и, переминаясь с ноги на ногу, напряженно уставилась на доску.

Ясно. Устинков!

Пухлый мальчуган в очках присоединился к однокласснице. Лида назвала еще три фамилии, но решение примеров так и не сдвинулось.

Ну что, господа, столбы? Так и будем стоять и глазами хлопать? Совесть есть у вас или нет? Хотите так всю жизнь простоять за чужими спинами? Кто за вас работать будет? М-да, дурака учить что мертвого лечить. Кулаев!

А что Кулаев, Лидия Дмитриевна? Я сам на себя работать буду, недовольно высказался с предпоследней парты худой паренёк с нагловатым скуластым лицом.

Кулаев! металл в голосе Лиды убедил бы любого.

Ну, там разность квадратов надо… проскулил Хоня.

К доске! рявкнула Лида.

Хоня нехотя поплелся к доске и набросал первые действия решения примеров.

Ты бы так диктанты писал! прошипел Еденин отличник по русскому.

Ага, и через козла прыгал, фыркнул Сахибулин, не вылезавший в свободное время из футбольной секции.

Хоня посмотрел на Лиду и на его лице читалось: «Я проглотил муху!»

На место, голос Лиды исполнился разочарования. Столбы, сели! У доски, заканчиваем решение. Параграф четырнадцать: «Квадрат суммы и квадрат разности». Открыли, читаем.

Ученики зашелестели страницами учебников, обмениваясь ожившими взглядами, полными счастья: «Поздравляю! Дотянем до звонка!»

Родительскими собраниями Лида наслаждалась, как волк, впившийся в ещё живую плоть овцы. Родители, в независимости от социального положения, попав в здание школы, снова чувствовали себя учениками. Рефлекс, закрепленный в бытность их школьниками, помноженный на желание избавить свое чадо от проблем, заставлял их трепетать перед учителями. Классную шестого – «англичанку» – Лида презирала за мягкотелость и поэтому чувствовала полную власть над аудиторией притихших мам и пап. А уж те слушали «математичку», открыв рты.

Математика для Лиды не была ни языком точных наук, как для Лобачевского, ни поэзией, как для Вейерштрасса. Ей вообще не пришлось долго выбирать ни профессию, ни специализацию. Однажды, учась ещё в младших классах, младшая сестра Лиды – Кристина – пришла домой заплаканная и брезгливо продемонстрировала родителям дневник с жирной красной двойкой по математике. Отец равнодушно развернул свежий номер «Советского спорта» и сказал, что он, конечно, гордился бы детьми отличниками по математике, физике и химии, но эти предметы не для девочек. Из отцовской фразы Лида поняла одно: если она станет отличницей хотя бы по математике, то выиграет войну за отцовскую любовь. И Лида взялась за дело. Никаких скрытых талантов в себе она не обнаружила, но и беспросветная зубрёжка дала нужные результаты. Лишив себя всех детских, а потом и подростковых радостей, к старшей школе она стала уже круглой отличницей. И она посчитала, что вполне готова обучать и других тем методам познания, которыми овладела сама. Дело оставалось за малым окончить педагогический институт, куда она и поступила играючи.

Когда Лида закончила персональный анализ успеваемости, многие из родителей сидели красные и такие же остолбеневшие, как их дети на уроке алгебры. Поэтому, в ответ на вопрос Лиды, есть ли среди присутствующих папы «с руками», отцы стали наперебой предлагать различные варианты строительных услуг.

Нет, ремонт класса за выходные делать не требуется. До летних каникул надо привести в порядок доску и сделать к ней дополнительные поворотные панели. Отремонтировать модель числовой прямой над доской и обновить плакаты. И надо купить кое-какое оборудование и литературу. Вот список. Со следующего года я детям говорила, но это, как вода в песок планирую участие в олимпиадах, сначала район, дальше, как пойдет.

После собрания к Лиде опять подошла мама Кулаева:

Лидия Дмитриевна, все-таки как насчет дополнительных занятий, а? Денис очень хочет участвовать в олимпиадах на следующий год. Он мне говорил! А вы, я слышала, частные…

Тише! оборвала Лида пламенную речь Зинаиды. Запишите номер моего телефона и звоните где-нибудь после восьми вечера.

Лида придерживалась твердого правила: учеников из своей школы не репетировать. Но несколько месяцев назад у неё появилась мечта автомобиль «Дэу-Тико». Ближе к лету учеников становилось меньше, а накопить оставалось всего-то ничего. Лида уже ездила по автомагазинам и на авторынок, что делало жажду приобретения машины нестерпимой. «Возьму Кулаева , нестрашно. Возни с ним немного: в математике он шарит. Дам несколько уроков, раз мамаша так настаивает», подумала она и, когда Зинаида позвонила ей в тот же вечер, оговорила с ней расписание занятий: вторник, пятница, с шести до восьми вечера.

Проведя в пятницу первый урок с Хоней, Лида в субботу, прихватив подругу и её мужа, в очередной раз поехала на авторынок. После они сходили в Эрмитаж на выставку «Шедевры музеев мира» и выпили пива в одной из бесчисленных забегаловок на Невском. Впервые за долгие годы Лида почувствовала, что живет предвкушением счастья.

Вечером, возвращаясь домой, она встретила у подъезда отца. Тот был навеселе и обнимал клетку с жёлтой птицей внутри.

Пап, это что? спросила Лида с надеждой, что ответ не испортит ей настроения.

Канарейка. Повесим в холле. Как раз между дверями на кухню и в гостиную. Мешать не будет. И солнце из кухни туда попадает. Пойдем домой, я покажу.

И кто за ней ходить будет? Лида поняла, что праздник на сегодня закончен.

Да чего там ходить, Дунь?! Зерна насыпал и водички плеснул.

Что и петь будет? Лида искала плюсы.

Нет, петь вряд ли. Да пусть так, что-то живое прыгает и ладно.

Мало тут живого прыгает?! хмыкнула Лида. Особенно, когда Стина приезжает, съязвила она, намекая на племянницу.

Когда младшая сестра вышла замуж и уехала жить к мужу в Нижний Новгород, Лида в тайне радовалась, что теперь ей будет доставаться больше отцовского внимания. С высоты педагогического образования она понимала всю нелепость своих детских комплексов, но, тем не менее, и в двадцать девять не могла избавиться от навязчивой потребности бороться за отцовскую любовь. И дело было не в сестре. В детстве им с Кристиной нечего было делить. И родители никогда их не делили, и ни одной из них не доставалось больше в ущерб другой. Но у Лиды родилось убеждение, что отец не может и не будет любить её просто так. Поэтому она старалась быть первой во всем, за что, по её мнению, родители любят детей. К сестре же у неё была только одна претензия: Лида принимала Кристинино внешнее бесстрастие за неблагодарность и равнодушие. Всякий раз, когда отец проводил время с Кристиной, она ревновала, считая, что сестре уделяется внимание, которого та не оценит и даже в нем не нуждается.

Дмитрий Игнатьевич

В воскресенье Дмитрий Игнатьевич весь день обдумывал детали плана. Записывать что-либо он опасался, а удержать все подробности в уме тоже не мог. Фрагменты общей картины не стыковались, этапы и отдельные действия путались, заводя Дмитрия Игнатьевича в тупик. К вечеру он выбился из сил: «Понято только, что нужна плюшевая игрушка. Остальное придется делать наобум». Уловив запах мясного бульона и чеснока, Дмитрий Игнатьевич поплелся на кухню.

Дуня, какой-нибудь супец сваришь мне на завтра?

Я варю борщ на неделю, чётко доложила Лида.

Всю неделю борщ, значит, сокрушенно протянул Дмитрий Игнатьевич. Ладно. В термос налей потом, он постучал по крышке двухлитрового термоса из нержавейки.

В рабочие дни Дмитрий Игнатьевич любил обедать с мужиками из цеха в заводской столовой. Казенную кухню он не жаловал. Брал кое-что по случаю, конечно, но предпочитал домашнюю еду. Особенно любил вылить не спеша из термоса в тарелку еще теплый суп и прихлёбывать, поправляя свесившуюся с ложки капусту или лапшу ломтем белого хлеба. Вокруг рассказывали шоферские байки, шли политические расследования, отпускались солёные шуточки, и, время от времени, вспыхивали перепалки. Дмитрий Игнатьевич на правах ветерана в основном слушал и периодически осаживал особо ретивую молодежь крепким доходчивым словом. Из молодёжи правда остались только четверо. Одного из них прикрепили к Дмитрию Игнатьевичу помощником. Дмитрий Игнатьевич поначалу отнекивался, но видя, что отказаться не получается, попытался держать Геннадия на расстоянии. То домой его отправит пораньше, то найдёт ему занятие на посту, где сам в то время не работает, а то и вовсе снарядит парня за водкой или за пивом. Но Гена, несмотря на свои неполные семнадцать, выполнял все поручения без возражений, скрупулезно и быстро, а иногда даже с выдумкой. Постепенно Дмитрий Игнатьевич привык к существованию Гены, и они стали чаще работать вдвоем. А ещё через пару месяцев Дмитрий Игнатьевич начал учить Геннадия азам сварочного дела.

Утром в понедельник Дмитрий Игнатьевич долго собирался. Тянул до последней минуты, пока ещё можно было выйти из дома, не рискуя опоздать. «Как школьник перед контрольной, честное слово!» думал он, борясь со страхом перед местом нападения, через которое, хочешь не хочешь, придется пройти. Нарастающая тревога заставила Дмитрия Игнатьевича бросить в сумку блестящую, уже ополовиненную, упаковку валидола. Доехав до «Ручьёв», он торопливо пересек площадь, стараясь не смотреть на то самое злополучное место. В ларьке около здания станции, среди прочего барахла, продавались мягкие игрушки. Дмитрию Игнатьевичу приглянулась черная сова, но он решил, что чем ярче, тем лучше, и купил оранжевого медведя с золотистой тесьмой на шее, тоже подходящего по размерам. На посту охраны, пока проверяли его документы и досматривали вещи, Дмитрий Игнатьевич хрустел целлофановым пакетом с игрушкой:

Вот, внучке купил, с довольной улыбкой сообщил он охранникам.

Красенков, куда ж вы с этим медведем в режимную зону? А, Дмитрий Игнатьевич? Купили бы после смены, охранник отвинтил крышку термоса Дмитрия Игнатьевича.

Так раскупили бы. Я ж у станции купил, там народу-то сколько! Дмитрий Игнатьевич продолжал внушать охранникам радость приобретения.

Вообще-то, не положено, охранник подвинул Дмитрию Игнатьевичу осмотренную сумку и скептически оглядел полуметрового медведя, лежащего на стойке.

Да в шкафчике у меня полежит. В раздевалке. У внучки день рождения на днях. Домой не хочу нести, раньше времени, ну, соврал Дмитрий Игнатьевич и пожал плечами.

В проходной уже выстроилась очередь. Второй охранник, давно знавший Дмитрия Игнатьевича, пожамкал медведя:

Ладно, Красенков, идите. Кстати, жене передайте моё почтение.

С чего это? удивился Дмитрий Игнатьевич и вздохнул: Да и померла она. Уж три года как.

Простите. Да борщ Ваш так пахнет, что до обеда точно вспоминать буду. Думал, вот…

Да ладно. Не, это дочь. У неё миллион рецептов, наверное.

Довольный разговором с охранниками Дмитрий Игнатьевич переоделся, запихнул медведя в шкафчик и отправился в цех. «Ишь ты, пощупал», думал он, на ходу надевая шерстяную вязаную шапку.

В цеху Дмитрий Игнатьевич окликнул Геннадия, который, прислонясь к колонне, в ожидании наставника, читал учебник по ручной дуговой сварке:

Гендос, давай-ка поймай погрузчик скажешь я просил, и мы двутавры, которые вдоль стены на улице валяются, сюда затащим. Сделаем стапеля прямо напротив ворот, под кран-балкой, Дмитрий Игнатьевич жестикулировал, обозначая очертания будущей конструкции. По длине должно хватить. И металлолом этот гемтрестовский не будем больше на посту резать. Прокат здесь, а остальное на улице. Чтобы не перегружать его сто раз туда-сюда, как на прошлой неделе. В четыре руки мы с тобой мигом паровоз на бутерброд порежем.

А начцеха не будет против? голос Геннадия исполнился сомнения.

Будет, но это не твоя забота. Ему гемтрестовские отстёгивают всяко больше, чем он нам. Поэтому лишняя работа нам ни к чему. Договоримся! Дмитрий Игнатьевич сделал останавливающий жест ладонью.

Странные они. Лом шаландами возят резать, а какие-то куски прям из конторы в фуру грузили.

Да пусть хоть… Постой, Генка, какие куски? насторожился Дмитрий Игнатьевич.

Ну, помните, в среду или в четверг они фуру пригнали за порезанным ломом? Длинную такую, Гена развел руки в стороны. Тягач был белый такой, американский, с плоской мордой. Там еще тётенька за рулем сидела.

Тётенька? Дмитрий Игнатьевич задумался и по привычке тёр бровь.

Ага. Вот такие кудри! Гена потряс руками у головы, будто держал невидимый шар.

Так и дальше-то чего?