– Агуня? – не менее удивленно сказал он. – Рад тебя видеть! – поднялся из кресла, обнял меня и расцеловал в щёки. – Девочка, моя! Как хорошо, что ты зашла! – я прям почувствовала, что его слова имеют еще какой-то подтекст, но от него веяло такой радостью от встречи со мной, что я не стала разбираться в ощущениях. – Что нам стоит сегодня быть в Якутске, а вечером дома? Ты вот тоже вроде в Сиднее. Во всяком случае, пять часов назад мама с Купом собирались к тебе на концерт. Кстати, меня даже не позвали… – снова недосказанность и волна печали.

– Да они были на концерте, – я не стала рассказывать, какими весёлыми они оба были.

– Агуня, скажи, тебе нужен этот дом? – спросил падя, когда мы сели друг напротив друга у огромного письменного стола. Он в кресло за столом, а я в кресло посетителя.

– Нужен. В смысле?

– Вы с Искрой уже взрослые. Выросли в этом доме, и, если хочешь, мы тебе его оставим. Искра сказала, что не претендует.

– Ничего не понимаю. Ты говоришь загадками. О чём ты?

– Ты уже знаешь, что у нас в семье будет пополнение.

– Да. Братики! Сегодня разговаривала с мамой. Вернее, вчера, ну, неважно…

– Уже даже пол определяется… – многозначительно пробормотал падя.

– Думаю, что ещё не определяется. Просто я взяла маму за руку и увидела…

– Ага, то есть ты в маму пошла… – засмеялся падя. – Предсказываешь будущее!

– Получается, что да. Вот сегодня первый раз.

– Ну, так вот. Вы выросли, а мы вроде как не изменились. Соседи стареют, их дети, ваши ровесники, выросли тоже. А мы с мамой не изменяемся. После родов и очередной линьки мама снова станет двадцатилетней девушкой. Чтобы не вызывать удивлений соседей, нам нужно менять дислокацию. Думаю, Лена с детьми первое время всё равно будет жить в Раммельсберге. Замок нужно кормить детскими эмоциями, чтобы он и дальше служил нашему роду. А вот от этого дома нам придётся отказаться. Я готовлю легенду о том, что мы погибаем в катастрофе. Дом подарим тебе, чтобы не было заморочек с наследством. Мальчишки подрастут, купим новый дом в Берлине. А может, в Россию переберёмся, там у Лены квартира, нужно и в ней пожить.

– Хорошо. Правда, для меня одной дом очень большой. Все же мы жили впятером… А как же Зи?

– Если будет приезжать в Берлин, пусть останавливается у тебя! – весело сказал падя. – Мне кажется, что он не будет жить в Берлине.

Я обошла стол и села к нему на подлокотник, обняла за шею.

– Па, я соскучилась по тебе…

– Я тоже, – он обнял меня за талию. – Всё же ты моя дочь. Хотя я об этом никому не скажу, – он весело подмигнул. – Давай, признавайся, зачем пришла? Что-то случилось?

– Почему обязательно случилось?

– Ну, тут не нужно быть провидцем. Пришла после концерта, ночью. В Сиднее же ночь. Крадёшься, удивилась, увидев меня. Значит, что-то нужно в кабинете, и чтобы никто не видел. Так?

– Так. Мама посоветовала посмотреть родовой свиток. О предсказаниях на мой счет.

– Странно. Мама лучше нас знает, что в свитке нет предсказаний.

– Она имела в виду ситуацию, в которой я оказалась, – мне пришлось рассказать паде об огненных снах и маминых предположениях. – Мама думает, что свиток может знать, как избежать мне этой участи.

– Если мама видит, что у вас все хорошо, так зачем избегать этой участи?

– Так он же меня убил!

– Мой совет. В следующий раз, когда ты попадешь в этот сон, моим именем и моей властью вели раскрыть жизнь и имя девицы, которая была сожжена.

– Так просто?

– Не просто, но либо скажи сама, либо призови меня. Мне тоже интересно, почему дракон не умер, а замерз с возможностью дождаться перерождения любимой. Хотя… Представляю, каково это, без любимой… Замерзаешь… Бр-р! – он поёжился.

Па встал, подошел к шкафу за креслом, повернул ключик в замке и вынул из шкафа объемный родовой свиток.

– Знаешь, как пользоваться?

Я кивнула. Па подошёл к столу.

– Думаешь о теме, с которой пришла, и бросаешь на стол. Как правило, открывается в том месте, которое нужно. Только бросай без усердия, а то можно порвать, – и он направился к выходу.

– Па, ты куда? Не хочешь узнать, что пишут предки?

– Я сделаю ужин. Ты будешь? Если я останусь, то свиток считает с меня. И даст ответ на мои чувства. Так что потом расскажешь, что пишут предки.

Он вышел, а я постояла, собираясь с мыслями. Прокрутила в голове свои сны и ощущения от них. Вспомнила себя в огне и контур человека, к которому я тяну руки. И бросила свиток на стол.

Он упал ровными трубочками, и ничего не произошло. Я тяжело вздохнула. Похоже предки не хотят со мной говорить… Но всё же раздвинула рулончики в стороны. Ровно посредине начинался текст, написанный неизвестно когда каким-то моим предком:

«Мое неуёмное любопытство завело меня в сей забытый Богом угол. Унылы и серы окрестности. Унылы и серы стены разрушенного и заброшенного замка. С сего замка следует написать холсты и разослать во все дома драконов. Дабы служил оный пейзаж назиданием о том, что с другими расами не следует иметь дела.

Брюс, где ты ныне? Кто вспомнит твой величественный полёт? В своих изобретаниях ты зашёл далеко, но не было такого, чтобы драконы искали истинную пару среди других рас. Ты отказался от прекрасных драконьих дев. Ты решил, что твоя истинная пара рождена в человеческом обличии.

Но ты забыл, что людей может сдержать только страх перед драконом. Эти хитрые твари не понимают доброго отношения. С ними нельзя иметь дел на равных.

Назиданием сему стали твои убитые надежды, твой разрушенный замок, твоя погубленная жизнь».

Затем еще три абзаца предок оплакивал своего друга и ужасался ветру в развалинах. Луч света на сюжет предок пустил только в последнем абзаце.

«Всё, что было отобрано у драконов, к ним и вернётся. Все, кто позарился на драконье, будут наказаны. Стюарты, обманом, подлостью и коварством завладевшие замком Брюса, извели себя под корень в течение пяти лет. Ибо сокровищницы замка Брюса не дались им».

И всё?!

Брюс, Стюарты… Кто эти люди? Стюарты – это фамилия или он так причудливо написал слово «слуги»?

«Какой хоть год?» – мысленно спросила я.

Слегка раздвинула свитки, присматриваясь, вдруг дату не заметила. Под записью даты не было, но перед ней шла запись другой рукой, и над ней стояла дата: 734/5/23. Запись была сделана хозяйкой и повествовала о том, что, пока хозяина не было в замке, пришлось нанимать людей, чтобы чинить крышу.

Значит, мой предок путешествовал весной 1734 года. Или 734?

Оставалось только вздыхать. Я сосредоточилась и задала вопрос: «Кто этот Брюс, и что он сделал?». Уронила свиток на стол.

«Рецепт зелья для наведения дурмана» – прочла я между раздвинутыми рулончиками.

Отлично – прям сейчас и наведу. Подкрутила рулончик вниз.

«Рецепт зелья для совместимости пары». После перечисления процесса варки и готовки ингредиентов надпись: «записано со слов Джейкоба Брюса».

Так-так-так… Значит, этот Брюс создавал зелья. Видимо, под словом «изобретания» мой предок понимал химические эксперименты. Так-так… Возможно, он придумал зелье, с помощью которого можно вызвать у женщины принятие генов дракона. Интересно!

При чём здесь зелье для дурмана? Перематываю свиток на предыдущий рецепт. Нет, этот рецепт не записан со слов Брюса, но стоит пометка, что при употреблении людьми вызывает смерть мгновенную, при употреблении драконами – вызывает помешательство с видениями. Непонятно. О, есть приписка: «запах зелье имеет миндаля. Если когда-либо, в еде ли, питье ли вы ощутите запах миндаля, вспомните, что это может вызвать дурман, коим был однажды подвергнут наш добрый друг Брюс».

Подняла свиток и мысленно повторила: «Брюс. Джейкоб Брюс». Какая-то тоненькая струнка отозвалась во мне. Я уронила свиток на стол.

Между раздвинувшимися рулончиками запись другим подчерком, начинающаяся с неразборчивой даты, но год виден четко – 1567. «Дошли слухи, что один из наших сородичей в далекой Скотландии вынужден принять на себя обед замораживания. Причины неизвестны достоверно, но говорят, что был обманут людьми и погубил свою истинную пару, которую не успел принять. Надеюсь, драконьи боги помогут ему дождаться её возрождения».

Автор отделался простой констатацией факта. Странно, что через сто шестьдесят семь лет мой предок оплакивал друга, а в год смерти просто констатация факта. Да уж к свитку явно приложили руку разные родственники – всем кому было не лень писать.

Я скрутила свиток и положила в шкаф, закрыв на замок. «Спасибо предки!» – поблагодарила мысленно. Значит, Джейкоб Брюс.

Вышла в кухню, где па сидел с тоскливым видом над кривым бутербродом. Рассказала ему о том, что поведал свиток. Он вроде оживился, но всё равно казался впадающим в анабиоз.

– Па, тебя не растормошить!

– Нет, у тебя это очень хорошо получается. Я замерзаю. Когда она вернётся?

– Па, пойдем к нам! Зачем тебе здесь сидеть?

– Не могу. Сейчас его время…

– Мне поторопить маму?

– Не надо.

Я сделала ему чаю, заставила выпить, съесть бутерброд, а потом проводила в спальню и укрыла одеялом.

– Это не линька? – спросила я, осенённая внезапной догадкой.

– Нет. Это моя реакция на отсутствие Лены рядом и отсутствие ощущения связи с ней. Ничего ей не говори. Она вернётся через неделю. Я продержусь. Купу приходится держаться дольше.

Сначала я присела на пол возле кровати, взяла па за руку и, прислонив голову к кровати, сидела так, пока не почувствовала, что засыпаю. Тогда я перелезла через падю, накрылась пледом, прислонилась к его спине и мгновенно уснула. Мне было так спокойно и уютно, как не было уже давно. Я вспомнила, что в детстве, когда сбивала коленки или прищемляла пальцы, то бежала к паде-Зилю, он меня обнимал или дул на больное место, и боль уходила…