– Ты можешь не спорить? – рявкнул я в трубку, не в силах больше выслушивать тот бред, который он мне пытался втирать. – Мать твою, Витя, да что с тобой в последнее время?! Мы же договаривались!
– Я все понимаю, но я сейчас с Полиной. Мне нужно показать ей дом.
– Какой дом, придурок? Ты вконец рехнулся? – Я сел и отдернул руку, за которую держалась пьяная стриптизерша. – У нас с тобой вроде до хера важных вопросов, которые нужно обсудить, а ты со своими шмарами по городу рассекаешь?
– Она не… черт, Марк… – Друг понизил голос до шепота. – Хорошо, сейчас мы подъедем, но ненадолго.
– Жду. – Бросил я и скинул звонок.
Убрал телефон, вытянул ноги и затянулся терпким табачным дымом. Стриптизерша выгнулась, потянулась ко мне, что-то мурлыча под нос, но я грубо оттолкнул ее:
– Вали!
– Что? – Она округлила глаза, мгновенно, кажется, протрезвев.
Наверняка надеялась на продолжение после приватного танца.
– Убирайся прочь! Пошла! – отмахнулся я, бросив ей пару купюр.
Девица схватила их, спрятала в декольте и поспешила убраться, пока я не вышел из себя.
Поведение Вика в последнее время не на шутку бесило меня. Неужели он размяк от чар очередной девицы? На него это было очень не похоже.
Он теперь то исчезал куда-то надолго, то часами не брал трубки, то пытался внушить мне, что мы с ним с какого-то хрена должны переориентировать производство на новом объекте! И все из-за какой-то его новой бабы!
Да таких, как эта Полина, у него были сотни: каждый день новая, но стоило появиться этой, как Вика словно подменили. И это жутко меня напрягало.
Мне вдруг стало казаться, что я совсем не знаю его, хотя мы с Воскресенским дружили еще с детства и потому всецело друг другу доверяли.
Когда мы познакомились, я был чертовым голодранцем.
Хотя моя семья жила не лучше и не хуже остальных, но звезд с неба мы не хватали. Простенькая двушка в спальном районе, мать-учительница и отец – бывший боксер, а ныне спивающийся мерзкий алкоголик, оттачивающий на нас давно подзабытые приемчики.
Я все время старался угодить ему: исправно упражнялся в боевых искусствах, демонстрируя все новые и новые навыки, таскал пятерки из школы, ни в чем не перечил, но этому сукину сыну все было мало. Стоило ему выпить, и в доме начинался ад. Он жестоко избивал мать, затем избивал меня. За что? Да за то, что я пытался за нее вступиться. А затем он запирал нас в дальней комнате и приводил в наш дом всех шлюх с округи.
Мать все слышала и все понимала, но старательно прятала слезы и делала вид, что занята своими делами. Она гладила белье, вязала, шила, читала – делала все что угодно, чтобы просто не сидеть и не слушать, как из соседней комнаты доносятся пьяные выкрики, смех, звон посуды и противные, бесстыдные шлепки и стоны.
Отец трахал своих собутыльниц прямо на супружеской кровати или завалив на кухонный стол. Те громко охали и смеялись, а он даже не вынимал сигареты изо рта, лишь приспускал штаны, наваливался сверху или сзади и наяривал.
Я видел в замочную скважину, как двигается его дряблый зад и как колышутся груди его подружек, и ненавидел его еще сильнее.
Но больше всего я ненавидел мать. Бессловесную, покорную тряпку, которая позволяла ему вытирать о себя ноги. Мать, которая добровольно терпела все эти мерзости и унижения. Мать, которая стыдливо прятала взгляд, выходя из дома, когда соседи шептались ей вслед.
Все об этом знали. Весь район.
Прошло еще немного времени, и об этом стали говорить в школе.
К тому времени я больше не сидел под дверью каждый раз, когда дома случались пьяные оргии. Отец запирал нас в комнате, а я выпрыгивал в окно и не возвращался домой всю ночь. Мать по-прежнему печально прятала свои синяки и слезы, а мне все меньше хотелось возвращаться домой.
– Ты полное ничтожество, – презрительно оглядев меня, бросил отец, когда я вернулся из школы побитым.
Мне в тот день пришлось избить всех, кто говорил гадости о моей матери, но он, конечно, не мог знать этого. Все, что его интересовало, это его собственное удовольствие, старые местные шлюхи и бухло, запахом которого пропитался буквально весь наш дом.
И я не стал отвечать ему ни слова.
Набросился, как молодой лев накидывается на старого вожака, и, не помня себя, стал молотить кулаками: в лицо, в грудь, в живот. Я знал, что этот урод пропил все свои навыки и не сможет ответить мне достойно, поэтому вкладывал в каждый удар всю свою ярость, всю боль и всю ненависть.
Очнулся я в тот момент, когда тишину комнаты прорезал вой матери. Она бросилась на него, стала обнимать, целовать. Она гладила его лицо и умоляла очнуться. Отец лежал в луже собственной крови, беспомощно закатив глаза, а мать, скривившись от злости, осыпала меня проклятьями и приказывала убраться прочь.
Меня трясло: от адреналина, от боли, от привкуса крови на зубах. Мне хотелось добивать его ногами, рвать на части, втаптывать в пол, но ее слова – они отняли у меня последние силы.
Я просто развернулся и ушел из дома. Навсегда.
Тогда-то мы и познакомились с Виком. Мне негде было ночевать, и я шатался по улицам от одной тусовки и пьяной компании до другой. Зарулил в темный переулок и вдруг увидел, как трое отморозков прессуют какого-то тощего хлыща, который вышел из клуба, чтобы отлить. Попытался заступиться за него. Зачем? Сам не знаю. Помню лишь, как сказал им что-то дерзкое, и тут же завязалась драка. Воскресенский хоть и был богатеньким дрищем, но дрался отчаянно и не боясь запачкать свой выглаженный забавный костюмчик.
В тот день нам нехило наваляли, но мы получили больше – дружбу, которая связала нас навсегда.
Вик договорился с родителями, и мне разрешили пожить в их доме, пока я полгода доучивался в школе. Это был большой загородный особняк, окруженный раскидистыми яблонями. Семья Вика была состоятельной и дружной: семейные обеды и ужины, веселые праздники в тесном кругу – все то, что было ненормальным для меня, мальчишки, выросшего в атмосфере звона пустой стеклотары, запаха перегара и отборных тумаков, сыплющихся на него минимум дважды в неделю.
С матерью мы, конечно, встречались потом – в школе. Она подходила ко мне после уроков и уговаривала, чтобы я вернулся и извинился перед отцом. Я смотрел на нее с жалостью и не понимал, что такое сильное может удерживать ее рядом с этим чудовищем все эти годы?
А потом я сам стал чудовищем.
Когда родители Вика погибли в автокатастрофе, мы с ним решили объединить наши усилия. Он вложил в наше общее дело все свое наследство, а я вложил в него свои мозги и кулаки.
Воскресенский занимался бумагами и официальными каналами продвижения нашего бизнеса, а я в это время безжалостно и кроваво расправлялся с конкурентами и всеми теми, кто осмеливался встать у нас на пути.
Вик был прагматичным и тяжелым на подъем, а я постоянно фонтанировал идеями и вынуждал его рисковать. Сделки с опасными партнерами давали нам новые возможности для развития бизнеса, и капиталы нашей фирмы приумножались.
Прошло всего несколько лет, и мы так тесно переплелись в общем деле, что стало неважно, чьи деньги однажды дали нам возможность для старта. Вик прекрасно осознавал, что без меня он никогда бы не достиг подобных высот.
Мы стали братьями, не по крови, но по духу. Мы проросли друг в друга и оттого доверяли друг другу практически безгранично.
Все шло, как надо, пока на горизонте не замаячила эта… Оксана? Таня? Как ее там? Полина…
Я прежде не запоминал имен его многочисленных пассий на одну ночь, ровно как и не помнил их лиц. Но теперь… теперь я словно нутром чувствовал, что на этот раз все по-другому.
И не зря.
Стоило ей войти в клуб под руку с Виком, как меня словно прошило разрядом тока. И внутри что-то ослепительно взорвалось. Вспыхнуло.
Я почти физически почувствовал, как меня накрыло.
В подобном месте я была первый раз. Всюду мерцали огни, грохотала музыка, в воздухе стоял запах табака и дорогих духов. Виктор явно чувствовал себя здесь в своей тарелке. Охранники, официанты, менеджеры – все приветствовали его как постоянного гостя. А какая-то полураздетая девица даже попыталась броситься ему на шею, но он тут же остановил ее жестом руки.
– Не сейчас. – Виктор резко мотнул головой, обернулся, взял меня за руку и потянул за собой. – Идем, мы ненадолго.
Девица с недовольством воззрилась на нас, но мы уже двинулись дальше сквозь толпу.
Я с ошеломлением разглядывала извивающихся на шестах и практически раздетых женщин. И поражал меня даже не их внешний вид и их бесстыдные движения, а то, как реагировали на них находящиеся в зале мужчины: вроде прилично одетые, состоятельные, многие даже трезвые, все они улюлюкали, свистели, тянули руки с зажатыми в них купюрами к стриптизершам и даже пытались ухватить их за бедра или задницы.
«Дикость какая», – подумала я.
Но, похоже, девушкам на сцене это только льстило: они зазывно прогибались, демонстрируя свое тело, бросали на посетителей манящие взгляды и многозначительно им улыбались.
– Я понимаю, что тебе не по себе, – как-то немного виновато посмотрел на меня мой спутник. – Потерпи немного, Полин. Я поговорю с другом, и мы сразу уйдем.
Не знаю, зачем он сказал мне это. Наверное, у меня был слишком смятенный вид.
– И часто ты тут бываешь? – осторожно поинтересовалась я.
Вик рассмеялся – смущенно и нервно.
– Нет, – отмахнулся он и потянул меня за собой. – Редко. В основном из-за того, что тут всегда можно найти Марка.
«Врет», – поняла я.
– А вот и он. – Вик зачем-то крепче сжал мою руку.
Он будто волновался.
А я подняла взгляд и заметила столик в глубине зала. Самый дальний, он находился на небольшом возвышении, подиуме. От остальной части помещения он был огорожен железным каркасом с перилами. Посередине на фиолетовом диванчике, развалившись в небрежной позе, сидел мужчина.
Белая рубашка с закатанными до локтя рукавами, три верхние пуговицы расстегнуты – грудь с небольшой порослью темных волос поверх мягкого золотистого загара. Жилистые руки с тугими канатами вен, в одной из них зажат невысокий стакан с виски, в другой – толстая сигара.
Мужчина затянулся, задумчиво прикрыв веки, и резко, будто нервно выпустил дым из красивых, хищных губ. Он явно ощущал себя хозяином жизни или кем-то даже вроде бога. Или дьявола. Скользил презрительным взглядом по залу и продолжал недовольно хмуриться.
Мне почему-то совсем расхотелось подходить к нему. Разом стало так страшно, что этот человек сейчас повернется и заметит меня, что в лицо ударил холод, а по телу молниеносно распространился тягучий жар. Казалось, что от этого ощущения меня даже немного покачнуло и голова закружилась.
– Нам наверх, – кивнул на ступени Виктор.
У меня задрожали колени.
Я не сводила глаз с незнакомца. Идеальный профиль: густая, короткая бородка с безупречно ровным краем, крадущаяся от виска до подбородка, пухлые губы красивой формы, длинный нос с едва заметной горбинкой, густые темные брови и черные, как адова пропасть, глаза.
Весь его образ – продуманная до мельчайших деталей небрежность, созданная лишь для того, чтобы заявить: «Я – дьявол. Циничный, испорченный дьявол, для которого все остальные люди лишь букашки, которых можно давить ногами».
Мое дыхание оборвалось, а сердце замерло.
В этот самый момент мы и оказались перед ним.
– Привет! – Вик наклонился и приобнял его.
Я не дышала, ожидая момента, когда он отойдет, и дьявол полоснет по мне взглядом.
Но это было неизбежно.
– Знакомься, это моя Полина, – радостно представил Виктор, оборачиваясь ко мне. – Полина, это Марк. Мой лучший друг.
Дьявол отклонился на спинку дивана и лениво запрокинул голову, чтобы удостоить меня своим вниманием. Отложил сигару и выпустил дым, медленно оглядывая меня с ног до головы.
Мое сердце метнулось вверх и забилось где-то в горле. Захотелось попятиться назад. Убежать. Наверное, так и стоило поступить, но меня будто пригвоздили к полу.
Его энергетика гипнотизировала, завораживала. Она действовала подобно парализующему яду и совершенно лишала воли. А взгляд… тот бил словно хлыстом. Невыносимо тяжелый, пугающий и дикий. Мне показалось, что этот человек в одну секунду занял собой все пространство вокруг меня.
– Здравствуйте, – проблеяла я не своим голосом.
Его кадык дернулся, а уголок губы изогнулся в злой ухмылке.
Взгляд из-под густых черных ресниц резко вонзился в мое лицо. Этот непроницаемый равнодушный взор каким-то чудесным образом забирался сразу под кожу. Медленно, осторожно, коварно. Въедался глубоко и распространялся по телу миллионами мурашек.
Мне все это очень и очень не нравилось.
Я ждала, когда он поприветствует меня в ответ, но тут дьявол, будто потеряв ко мне всякий интерес, медленно перевел взгляд на друга и глубоким, низким голос произнес:
– Скажи своей соске, пусть пока погуляет, а мы обсудим с тобой наши дела.
Интерес. Вот что я испытал, впервые увидев ее в этой толпе одинаковых шлюх, вырядившихся так, чтобы продать себя подороже. Настоящий охотничий интерес, которого я не ощущал еще со времен студенчества.
Сейчас я мог купить любую: на час, на вечер, на ночь. Мог даже позволить себе приобрести карманную «собачонку» с надувными сиськами, которая будет следовать за мной по пятам и вежливо улыбаться всем моим гостям и деловым партнерам. Мог бы держать даже целый гарем из таких вот продажных, скучных и предсказуемых до оскомины на зубах дешевок.
Но были времена, когда я не мог себе позволить даже переспать с любой из них.
В десятом классе я влюбился по уши в свою одноклассницу Маринку и не знал, как к ней подкатить. Разумеется, Маринка даже не замечала меня. А когда я предложил ей встречаться, высмеяла на весь класс.
– Я? С тобой? Да ты посмотри на себя!
Я тогда страшно переживал, ощущал себя ничтожеством, но один случай изменил все. Летом после окончания школы я подрабатывал в автосервисе. Нужно было перегнать одну шикарную тачку после смены. Представительский класс, кожаный салон, свежая полировка – не машина, конфетка.
Отъехал от сервиса буквально метров на пятьдесят, а тут она – Маринка. Идет по улице, походка от бедра. Опустил стекло, чтобы удостовериться, что это действительно она, а девчонка возьми да обернись.
– Загорский? Ты?!
Видели бы вы ее лицо. Восхищение, изумление, алчный огонь в глазах.
– Привет, Марина. – Автомобиль остановился возле нее.
Девушка наклонилась к окну, представив моему взору упругую грудь в обтягивающей кофточке.
– Твоя, что ли? – спросила она, внимательно оглядывая салон.
Я видел, как горят ее глаза, поэтому спокойно ответил:
– Моя. – Ухмыльнулся и хлопнул ладонью по пассажирскому сиденью. – Садись, прокачу.
Уже через двадцать минут она исступленно брала у меня в рот. Отчаянно старалась и пыталась удивить меня своим мастерством, заглатывая до предела и почти давясь. А еще чуть позже низко охала, когда я, наклонив ее на капот «своей» шикарной тачки, яростно насаживал ее задницу на свой вздыбленный член. И жалобно скулила, когда впивался пальцами в ее длинные волосы на затылке и с силой оттягивал ее голову назад.
В тот день я понял, что все покупается и все продается. Главное – цена.
А еще обнаружил, что схожу с ума от длинных женских волос. Буквально зверею. Это мой маленький порочный пунктик. Волосы у Маринки, кстати, оказались нарощенными, поэтому я тут же потерял к ней всякий интерес. Ровно как и к любой бабе, которую трахал после нее.
Больше я не запоминал их лиц и имен. Не для того, чтобы не привязываться, нет. Мне просто не были интересны все эти куклы с конвейера с одинаковыми губами, носами, ресницами. Все эти длинноногие манекены, созданные лишь для того, чтобы удовлетворять основные мужские потребности. Я трахал их и тут же забывал. Некоторые не успевали даже одеться и уйти, а я уже не помнил, как они выглядели.
Но эта… Та, что привел с собой Вик… Откуда он ее вообще притащил?
Либо гениальная работа пластических хирургов и косметологов, либо на самом деле настоящая. Белоснежная кожа без капли косметики, россыпь светлых веснушек по щекам, пухлые губки такой интересной, по-детски наивной формы, что невольно сразу представляешь, как она обнимает ими твой член. Высокая грудь, обтянутая каким-то зачуханным свитером, гордые покатые плечи и осанка балерины.
Но самое главное – нереальное сочетание темно-янтарных глаз и светлых, пшеничного оттенка волос, доходящих длиной до поясницы. А этот взгляд: в огромных глазах растерянность, невинность и смятение, перемешанные с достоинством. Либо это все было шикарной актерской игрой, либо девчонка реально была аленьким деревенским цветочком, что маловероятно.
Мне почему-то сразу захотелось ее осадить.
Что бы там шлюха о себе ни думала, она останется шлюхой, и не более.
– Скажи своей соске, пусть пока погуляет, а мы обсудим с тобой наши дела, – бросил я, с нетерпением ожидая ее реакции.
Девица моргнула, будто не расслышала. Затем ее глаза округлились и стали еще красивее, рот приоткрылся, а грудь поднялась высоко. И все за какую-то секунду.
Но первая реакция последовала не от нее, а от Воскресенского. Тот ухватил ее за запястье и повернулся ко мне:
– Она сейчас сядет, а ты встанешь, и мы отойдем.
Больше всего меня поразила его интонация. Вик никогда не разговаривал со мной таким тоном. Похоже, случилось именно то, чего я никак не мог предполагать: эта телка охмурила его так крепко, что у Воскресенского реально поехала крыша.
– О’кей, – улыбнулся я, понимая, что друг настроен решительно.
Поднялся и вышел из-за стола.
– Полин, прости, пожалуйста. – Вик за моей спиной пытался усадить взбрыкнувшую спутницу на диван. – Посиди, мы сейчас вернемся.
Я спустился вниз по ступеням и в тот же момент почувствовал толчок в спину.
– Какого хрена? – процедил сквозь зубы Воскресенский, разворачивая меня к себе.
– Эй, полегче, – предостерег я, отшвыривая от себя его руки.
– Ты соображаешь, Загорский? – снова налетел на меня Вик. – Это моя девушка, ты что мелешь?!
– Ты своих шлюх со мной за один стол сажаешь! – парировал я. – Я что, должен оказывать им какие-то королевские почести?
– Ты понимаешь, что ты сейчас делаешь? – покраснел он от гнева. – Ты унизил ее! И унижаешь меня перед ней!
– Остынь, детка. – Я отступил на шаг назад и оглядел друга. – Так ты ее просто разводишь, что ли? – Рассмеялся. – Так бы сразу и сказал, я бы подыграл тебе.
О проекте
О подписке