Там, конечно, фирменные комплекты очень дорого стоят. Но на один могу разориться. На выход. В баню, например. Чтобы девки видели, что я и «внутри» упакована как надо. А так, на каждый день, ношу те же турецкие бюстики, только по доллару за штуку.

Однажды, правда, я выкопала в «секонде» отличный купальник. Такой в Cosmo стоит больше сотни долларов. А здесь в куче все по тридцать рублей. Купальник из двух частей обошелся мне в шестьдесят. Класс, а не купальник – на черных трусиках имитирован пояс леопардовой раскраски. Такой же и лифчик. Я его выкопала первым и долго искала подходящие плавки. Они оказались совсем в другой корзине – с трусами. Я поняла, что это одно целое, только по лейбу. Sunya. Даже не знаю, дорогая это фирма или не очень, но лейбочки выглядели очень прилично, как и положено уважающей себя марке.

Купальник был практически новый, я его выстирала в машине и собиралась обновить в бассейне, куда мы с подружками периодически ходим. Обычно по воскресеньям на первый сеанс – в это время бывает много состоятельных мужиков.

Почему-то считается, что в семь утра вода чище. Это, конечно, сказки – волосье плавает и в семь. Но достать абонемент на это время достаточно сложно. Однако, чем сложнее, тем престижнее.

Так вот, я взяла в бассейн новый купальник в надежде привлечь к себе внимание настоящих мужчин. Но когда в душевой пришло время его надеть, меня просто вывернуло наизнанку от брезгливости. Стою, значит, голая, душ выключен, и борюсь сама с собой. Уже все женщины в бассейне, а я в лифчике, но с трусами в руках в душевой. Насилу заставила себя облачиться в купальник полностью. Убедила протестующее свое нутро тем, что пойду и приклею на плавки прокладку. До сих пор стыдно вспомнить.

Вернулась в раздевалку, а дежурной нет, шкафчик закрыт. Вечно их нет, когда надо. Представляете, я голая с плавками в руках мотаюсь по подсобкам. Уже высыхать начала, когда бабуля появилась. Пришлось соврать, что резинку для волос не ту взяла. Мол, вода в бассейне хлорная, новую резинку попортит. Бабка начала меня убеждать, что я не права, вода у них по новой технологии очищается, краску не съедает.

Еще комичнее: стою перед женщиной в черном халате и со шваброй и что-то бессвязное лепечу, при этом ее почему-то не смущает, что я в купальнике только наполовину. В конце концов, шкафчик она открыла, я приклеила прокладку и надела плавки. Настроение было испорчено, ни о каком кокетстве в бассейне уже не думалось. Я просто бухнулась в воду прямо у выхода из душевой.

Хотя накануне долго представляла, как буду дефилировать по бортику до дальней лесенки, как буду спускаться в воду. Обязательно лицом к «зрителям», решила я, так как попа у меня выглядит не так эффектно, как грудь и ноги.

Так вот, Ларка зависла над корзиной, а я решила поискать шарфик – вдруг, на девице был другой, совсем не отсюда. Значит, тот, который я видела неделю назад, может еще где-то валяться. Я перекопала два ящика с аксессуарами, но ничего не нашла. Правда, попался очень приличный кожаный ремень чернильного цвета. Пряжка мне на нем не понравилась. А вот на белом такой же ширины была отличная. От Arizona. Пришлось брать оба в надежде, что перекинуть пряжку – дело несложное.

– Лариса, ты идешь? Времени много, скоро спектакль кончится, домой пора.

Ларка разогнулась, одернула дубленку:

– Ну, пошли, раз пора.

Мы подошли к кассе, я заплатила полторы сотни и была счастлива, что удалось сэкономить половину от запланированной траты. Я даже позволила себе купить за три рубля кулек, куда аккуратно сложила свитер и два ремня. Лариска купила только свитер, он был крупной вязки с чисто норвежкой отделкой горловины: национального орнамента тесьма, металлические витые застежки на небольшом разрезе. Я сказала, что мне свитер нравится. Лариска была довольна.

– Думаю, самое то. Northbrook – не знаешь, это норвежская фирма?

– Судя по названию, похоже. Зайдем в кафешку, по чашке чаю выпьем. Обмоем свитера.

– Ты же торопилась.

– Ну, еще полчаса есть. К тому же я сто пятьдесят рублей сэкономила.

– А я только тридцать. На чашку чая не хватит.

* * *

Мы быстро добежали до кофейни. Голова болеть перестала. Настроение поднялось, дополнительный толчок ему дала и волна кофейного запаха, когда мы с мороза заскочили в помещение. Народу было немного, мы обе выхватили взглядом свободный у стены столик. Рядом стояла пустая вешалка, и я, прежде, чем сделать заказ, начала раздеваться. Лариска стояла рядом и что-то обдумывала.

Потом поставила на стул сумку:

– Ты закажи мне капучино. Я в туалет.

– Дубленку сними.

– Не, я после.

И она отправилась к двери в глубине зала. Я осталась стоять у стола – не оставишь же ее сумку без присмотра, а с двумя как-то неловко торчать у прилавка. Но Ларка была в туалете недолго. Она вышла, что-то пряча в руках. Подошла к нашему столу и быстро сунула в сумку предмет черного цвета.

– У тебя все в порядке?

– Да все у меня в порядке.

Ларка не смотрела мне в глаза.

– Я потом расскажу. Пойди закажи кофе.

И она уселась за стол.

– С тебя тридцать пять рублей. Рассказывай.

Я удобно устроилась на стуле под вешалкой. Весь зал был как на ладони. Лариска сидела к обществу спиной.

– Чего рассказывать? Они, знаешь, как на нас наживаются? Это только кажется, что все вещи дешево. А так, они же на вес все везут. Ты вот за свитер девяносто заплатила, а он весит полкило… Я знаю, они меньше доллара за кг дают. Да еще оформляют это как гуманитарку – и таможне не платят.

– Ты это к чему?

– А к тому, что ничего с ними не будет, если пару вещей потеряют.

– Кто потеряет?

– Ты что тупой прикидываешься? Не понимаешь что ли?

И тут до меня дошло.

– Ларка, ты сперла из секонда?

– Ну, чего ты сразу так грубо. Сперла. Лифчик мне понравился. Давно похожий хотела. Ты же знаешь, у меня грудь такая, что лучше всего без шва сидят. А где их взять, без шва-то?

– Ну, понятно. Так что, тридцать рублей пожалела?

Подружка не ответила – подошла официантка, принесла кофе. Пока она расставляла чашки, прошла минута, не больше. Но мне показалось, что мы молчим вечность. Ларка, такая успешная и богатенькая, стащила в магазине копеечную шмотку, сидит сейчас, мучается. И зачем она это сделала?

– Ты его зачем сперла?

– Да тише ты. Чего пристала: сперла, сперла. Сама не знаю. Вот понравился бюстик, я его швырк в рукав. А потом тряслась, как бы не выпал.

Лариска говорит хриплым таким голосом, почти шепотом. И я тоже перехожу на шепот, наклоняюсь через стол. Становится страшно, я с опаской начинаю поглядывать на дверь. Мне кажется, что сейчас войдет продавщица. Вот вы где, скажет, кофий распиваете, а за лифчик не заплатили. И начнет громко так привлекать внимание посетителей. И кто потом будет разбираться, что не я этот поганый бюстик в рукав совала.

Вон и телевидение наше местное напротив кофейни. Я уже вижу, как заскакивают с морозца ребята с камерами, софитами слепят, суют в нос микрофон. А расскажите-ка, пожалуйста, как вы магазин ограбили. Кто из вас план придумал, кто на стреме стоял. И в вечерних новостях покажут.

А я еще не отказалась от мысли карьеру сделать. Только мне бы сначала мужчинку приличного отыскать, жизнь личную устроить. И тогда уж я обязательно найду работу по специальности. Да разве после срама такого кто на меня посмотрит? Лариске хорошо, она замужем, муж за спертый лифчик жену не бросит, тем более, она ему только что свитер купила такой славненький, норвежский.

Хотя, если подумать, и у него могут начаться неприятности. Телевидение – это штука такая, там любят жареными фактами зрителей потчевать. Сюжет, наверняка, Москва заметит и покажет по центральному каналу. А их в Финляндии точно смотрят. Вот и плакали толичкины переговоры.

– Ты чего в точку уставилась? Осуждаешь?

– Да не осуждаю, я боюсь. Как мы через неделю в магазин пойдем?

– А как ты сегодня пошла?.. Просто не знала и все. А я в прошлый раз кошелек вынесла. Пока все толпились у мешка, ну, помнишь, со всего магазина тетки сбежались. Я и взяла кошелек.

– В рукав тоже запихала?

– Зачем в рукав? В сумку. Она открытая стояла, я и кинула туда кошелек.

Ларка хихикнула.

– А когда расплачиваться за футболки стала, достала его, раскрыла, а он пустой. Я сразу не сообразила даже, что это не мой кошелек. Представляешь, товару набрала, а денег нет. В шоке минуты две была, пока сообразила, как из ситуации выпутаться. Спасибо, кассирша тормозная. Сообразить не успела, пока я кошелек в сумку бросила и начала по карманам деньги сшибать. У меня в той сумке куча карманов. Я насобирала рублей тридцать, махнула рукой – мол, не хватает, снова достала кошелек. На этот раз уже свой. И подала пятисотку. Очень правдоподобно вышло: вроде хотела мелкими, а пришлось крупную менять.

– Ну, ты даешь. Я бы не смогла.

– Ой, белая и пушистая. Неужели никогда не хотелось просто так что-то поиметь?

Я задумалась. Нет, конечно, мысли меня такие посещали. Как-то, помню, когда большой маркет у нас открылся, все купить хотелось. А денег нет. Планы такие в голове строились, как незаметно маленькую пачку дорогого чая вынести. Или баночку кофе. Ну, дальше воображения дело не шло. Не то, чтобы камер наблюдения боялась или чего еще. Нет, просто не могла руку протянуть за банкой, так как точно знала – денег на нее нет и, значит, это чужое.

– Знаешь, я однажды зашла в магазин самообслуживания. Ну, такой маленький на рынке, кошелки у них сложены в углу, продавцам и кассиру не видно. Беру корзинку и уже в отдел зашла, смотрю – кошелек лежит на дне. Приличный кошелек, толстенький. А у меня тогда денег было кот наплакал, только с отпуска. Если честно, была б одна, наверное, хоть посмотрела бы – сколько там денег. А я с Манечкой была. Она маленькая и, конечно, не заметила кошелька, но мне так стыдно от мыслей своих стало. Я кошелек схватила и к девице, на кассу. Смейся, но она так посмотрела на меня, как будто дурой обозвала. А мне все равно легче стало, когда этот кошелек под прилавком исчез. Вот, был случай.

– Ну, то-то же. А я уж подумала, ты меня осуждаешь. Веришь, я ведь только в секонде беру. А по другим магазинам, за продуктами я с Толиком езжу, он платит, я не могу его позорить.

Я утвердительно качала головой, но понять Ларку все-таки до конца не могла. Виски опять заломило, наверное, от того, что я сейчас не все ей сказала.

Где-то в мозжечке хлюпало воспоминание, как я в первый раз ощутила это противное чувство сомнения: взять-не взять. Мне было лет десять, и поехали мы с подружками на трамвае в кино на какой-то взрослый фильм. Матери об этом я не сказала, поэтому денег на проезд и на кино она мне не давала. Так как я дважды в неделю ездила в музыкалку, талоны на транспорт у меня были. Но, в любом случае, истратив два, мне пришлось бы потом или дважды пройти пешком или экономить на чем-то. А еще билет в кино надо было купить.

Зайдя в вагон, я хотела пробить талончик, но Ларка (как сейчас помню, это была она – такая с косичками и в очечках) сунула мне слегка помятый талон.

– Бери, стукни сильнее, никто не увидит, я первый раз всегда очень легко пробиваю.

Как не хотела я брать этот талон. Как будто чувствовала, что мне это с рук не сойдет. Только Ларка пихала и пихала: что у тебя деньги лишние, я тоже такой же бью. И я сдалась.

И как назло, через несколько остановок в вагон зашел контролер. Как я тряслась, подавая этот проклятый талончик! Может, старуха и не заметила бы, что талон пробит дважды, но я так волновалась, что она внимательно мой талон разглядела. Ни у кого так не разглядывала. Всех пропустила. А на моем споткнулась вроде. И как заорет: как фамилия, в какой школе учишься?

А тут остановка, я с подножки соскочила и бежать. Мне уж потом девчонки рассказали, что моя самая близкая подружка меня и заложила. Родителей к директору вызывали, и отец очень волновался, и разговаривал со мной после визита в школу очень низким тихим голосом. А потом, когда он уже умер, мать меня попрекала: это ты отца в гроб согнала. Как будто этот случай мог способствовать его инфаркту через три года. А может, и мог, ведь я-то до сих пор этот случай не забыла. Интересно, Лариска помнит?

– Слушай, а ты помнишь, как меня с твоим талончиком заловили?

Лариска засмеялась:

– А как же. Ты тогда как заяц по рельсам скакала. И тетка мне руку больно так вывернула. Ты не обижайся, но ведь мы все практически с такими талонами были, а поймали только тебя. И вообще, кто старое помянет…

Она встала, вытерла салфеткой губы:

– Краситься не будем. И так красивые.

И стала одеваться. Я тоже поднялась. Радость от покупки свитера как-то сжалась, хотя внутри меня подталкивало знакомое чувство – скорее выстирать и примерить, как положено.

* * *

Мать была дома, и, когда я открыла дверь, загремела кастрюлями. Я поняла, что был Лешка, и они поругались.

– Ну, что случилось? Где Маня?

– Как всегда, ничего особенного, – язвительно сказала мать. – Пришел, увидел, победил.

– А яснее?

– Чего уж тут яснее? Мы пришли из театра, такие довольные, еще в маркет зашли, я Манечке пироженку купила. Чтоб пока обед готовлю, есть не хотелось. А он уже на диване лежит, рыбой весь дом провонял.

– Так он, может, хотел обед сварить. Пришел, никого нет, на плите пусто…

Мать не дослушала.

– Кто его просит обед варить? Взял мою новую сковороду, и рыбу на ней жарить.

На слове «рыба» мать сделала ударение, чтобы мне ясно было, что сковороду испортили.

– Господи, да куплю я тебе еще одну.

– Миллионерша что ли, каждый месяц сковороды покупать?

Мать забухтела что-то невнятное и отвернулась к мойке.

– Так Маня где?

– Увел он Маню. В ресторан.

– Зачем, она же рыбу любит? Пообедали бы дома.

Мать не ответила.

– Так, что случилось?

– Ничего не случилось. Повел Маню в ресторан. Они у нас богатые, извозчиками работают, им это дело привычное – по ресторациям шастать.

Я взяла телефон.

– Леш, это я. Маня с тобой? Что делаете? Суп едите? А чего дома не поели?

И тут мне стало стыдно. Трубку взяла дочь.

– Бабушка обед в мусор выкинула и начала на папу кричать. Ты, мамочка, не беспокойся, мы уже поели. Если хочешь, приходи к нам.

– Не, доча, пообедаете и домой.

– Папа не пойдет. Он обиделся.

– Может, отойдет, ты его приводи.

Я нажала «отбой».

– Мам, ты совсем рехнулась? Зачем продукты в мусор выкидываешь?

Мать стояла спиной, но по тому, как затряслись ее плечи, я поняла – сейчас начнется истерика.

– Он меня из дома выжива-а-а-ет, – затянула мать и потянула к глазам подол передника.

– Да кто тебя выживает? Пришел муж, решил обед приготовить, тебя же не было…

– Какой он тебе муж? – Мать резко повернулась, голос стал жестким. – Он трем бабам муж.

– Ну, не трем, а двум…

– Господи, как будто не я тебя воспитывала. Никакой гордости в тебе нет. Твой Леха и с первой не развелся, и на тебе жениться никогда не хотел. А теперь у него, наверняка, третья баба есть. Неделями не ночует.

Тут обозлилась и я.

– Это он из-за тебя не ночует. Кому охота твои претензии целыми днями выслушивать? С первой он не живет десять лет, ты это прекрасно знаешь, она сама тебе жаловалась, что только деньги на дочку дает и все. Не знаю, чего ты хочешь? Я переехала к тебе, ты же сама просила. Мы квартиру отремонтировали, тебе новую кровать купили…

– Переехали не потому, что я звала, а вы комнату свою продали, чтоб машину купить. Жадные, все денег не хватает.

Я сбавила натиск – тут мать права, денег мне действительно постоянно не хватает.

– Но ты же знаешь, мы не пьем, не курим, я в секонде одеваюсь…

Вдруг слезы подступили к горлу. Мне стало себя жалко. Это несправедливо. Собственная мать не понимает, как мне тяжело постоянно держаться на плаву. Манечка в элитной школе учится – столько денег уходит. И на одежду приличную, и на всякие поборы. То придумают на каникулы детей в Питер везти, то новую спортивную форму надо, то книги заставляют читать, каких в наших нищих библиотеках нет. И покупаю. Каждая стоит в три раза больше, чем мой свитер.

Это мне еще повезло родить от порядочного мужика. Он и первой семье своей помогает, и мне хоть немного, но дает. И Маню одевает, и на отпуск ссужает деньжат. А то, что не живет постоянно с нами, так мать виновата.

У него ночные смены, он таксистом работает. Ему обедать в три ночи положено. А мать ругалась, что он ее будит, посудой на кухне гремит. Вот он и перестал ездить сначала по ночам, а потом и по три дня может не показаться. А чего ему, собственно, здесь делать? Когда прижмет, мы с ним на квартире его друга холостого встречаемся. Там он, говорит, и ночует.

* * *

Сегодня я на работе ни свет ни заря. Пятница, у нас много заказов на торты. Я люблю печь свадебные. Собственно я только их и пеку в последнее время. Для других заказов взяли недавно новую работницу, она по будням пирожные печет, мне помогает, а в пятницу – заказные торты. Но она придет позже, вместе со всеми, к восьми.

Мне нравится работать, когда никого нет. В такие часы я хозяйка. Сразу от входа, еще в одежде, включаю духовки, затем иду в раздевалку. Сегодня хозяина не будет, можно не слишком соблюдать инструкцию. Ну, халат я так и так надену. Это рабочая одежда. А вот косынку на голову можно повязать, как удобно. Обычно заставляют или колпаки дурацкие напяливать, или завязывать косынку на лбу, как у Стряпухи. У меня виски сразу ломить начинает, если сильно сжать голову. Поэтому сегодня я косыночку надену свободненько. И останусь в чулках, тогда носки можно не надевать, ногам легче будет.

На доске объявлений болтается большой листок, исписанный аккуратным почерком нашей секретарши. Этот индент для меня, это заказы на сегодня. Так, посмотрим, что там? Пять тортов, один на пятнадцать килограммов. Господи, во сколько надо сдать их?