Глава 3

Я сначала не поняла, что это был звук рога, прокатившийся над головой пронзительным рёвом и унесённый бурей прочь. А когда Шед сказал, что это лойоны короля, сердце горячо затрепыхалось в груди. В оцепенении я пронаблюдала, как Ремарт что-то сказал Шеду, а тот, посмотрев на меня напряжённо, кивнул стражу, ответив. Но когда Маар поддел пятками коня и пустился прочь, в груди похолодело. Я беспомощно проводила его взглядом, пока метель не скрыла его от глаз. Ничего не понимая, вернула взгляд на Шеда и тут же одёрнула, себя удержав язык за зубами, и отвернулась, хоть внутри и распирало всё, и рвалось сердце куда-то прочь. Мы продолжили путь уже без предводителя.

Как бы ни пыталась отрешиться, я то и дело оборачивалась в надежде увидеть исгара, но дорога неизменно пустовала, а отряд продолжал своё шествие меж скал. Шед беспощадно поторапливал, пуская жеребца едва ли не в галоп.

– Он что, собирается со всем войском один справиться? – всё-таки не вытерпела я, спросила у Фолка, что ехал рядом со мной почти неизменно.

– Если решил вернуться один, значит, так, – ответил тот спокойно, не слишком вдаваясь в подробности.

Я нахмурилась, мне делалось неспокойно с каждым вдохом, и неуёмная метель шептала что-то, от чего по спине прокатывался лёд. И чем дальше мы уходили вперёд, тем хуже мне становилось – сердце то замирало в предчувствии, то пускалось вскачь. Я немного отвлеклась, когда скалы стали расти грядами, словно рыбьи спинные плавники. Среди этих каменных волн наконец появились очертания пограничья. Ортмор высился на откосе неподвижной глыбой: мрачный, чёрный и внушительно хищный. Как каменное чудовище, похожее очертаниями на горгулью: голова – башня, две расходящихся в стороны стены с более низкими башнями крепости – раскинутые крылья чудища, так и застывшего навечно, омываемого ветром и снегом. И чем ближе становилась твердыня, тем громаднее казалась. Выходит, здесь должна была пройти моя жизнь, в этих неприступных стенах, на вершине снежных скал, где нет поблизости даже чахлой деревеньки. На краю мира, наедине с исга́ром. Даже дыхание спёрло от раздирающей смеси чувств, слишком противоречивых.

Шед взял направление чуть севернее, уклоняясь от Ортмора, и вскоре это пугающее великолепие скрылось за пеленой снега и скалами вместе с моим смятением и чем-то ещё… Стены, не ставшие мне домом, и не стали бы никогда.

Стало совсем холодно, пронизывающий ветер и снег беспощадно хлестал, смотреть вперёд приходилось с трудом, я доверяла лошади, которая следовала за остальными всадниками неуклонно. В этой творящейся стихии, в которой были мы словно крошки в океане, я различила стену. Огромную гигантскую каменную стену, вставшую перед нами преградой, казалось, подпирающую небо, которое будто держалось именно на этой несокрушимой опоре. В ней и чернел тот самый Излом – гнев Великого Бархана – лоно, порождающее нойранов.

Я обернулась. Маар не возвращался, а Излом становился всё ближе и ближе. От меня не ускользнуло, что и Фолк всё время оборачивался и напряжённо оглядывал местность. Внутренности сжимало, а дыхание, напротив, застревало где-то в груди и немело под быстро бьющимся сердцем. Я не понимала собственной тревоги, но она вновь и вновь, чем ближе мы подирались к Излому, тем чаще заставляла смотреть назад, а тело сопротивлялось движению вперёд, я сжимала поводья, хотелось остановиться. Закрыла глаза, передёрнув плечами, сбрасывая тяжесть, пытаясь успокоиться, как тут что-то с шелестом пронеслось мимо меня, и ехавший впереди Улф вскинулся в седле, чуть завалился на бок, безвольно рухнул каменной тяжестью в снег. Из его шеи торчала стрела, хотя не совсем стрела, что-то металлическое, длинное, толком я не поняла, потому что меня тут же оттеснил, закрыв собой, Фолк.

– В укрытие! – громыхнул он над ухом, хватая поводья из моих рук, управляя лошадью, загоняя к скалам.

Я слышала беспокойное ржание встревоженных животных, мельком видя из-за плеча Фолка, как со стороны утёса хлынули сокрушающей волной всадники, послышался лязг оружия, крики, рычания.

– Прячься, – бросив мне в руки поводья, велел Фолк, выдёргивая клинок из ножен. – Быстрее! – рыкнул, ударив мою лошадь по крупу.

Та испуганно взвилась, взбрыкнув, пустилась по снежным ухабам, так что внутренности встряхивало. Я только и успела вцепиться крепко и прижаться к холке, чтобы не вывалиться из седла и не разбиться об камни. Лошадь несла меня вперёд, как тут кобыла резко шарахнулась в сторону и взметнулась, поднимаясь на дыбы, вставая свечкой, скидывая меня всё же. Я полетела кубарем и, если бы меня не защищали доспехи и мягкий поддоспешник, я бы разбилась, разрезав кожу камнями, переломав кости.

– Держи её!! – послышался мужской окрик через звон в голове.

Снег забился за ворот, слепил глаза, я часто заморгала, стирая его с лица, пытаясь хоть что-то понять, как тут на меня набросился лойон. Я взвилась, закричала, пытаясь вырваться, била ногами, да только без толку, мне на голову что-то опустилось, и я теперь ничего не видела, лойон грубо поволок меня куда-то.

– Приказано убить, – оцарапал слух простуженный чужой голос.

– Убьём, но чуть позже, – ответил ему другой, – ты видел её? Какова малютка! Сначала развлечёмся.

Резко стало не хватать воздуха, я задыхалась. Меня кулем швырнули на землю и содрали с головы тряпку. Я судорожно огляделась, кругом камни, снег и больше ничего. Где-то там остались стражи. Двое королевских лойонов стояли предо мной, оглядывая, ухмыляясь. Я осторожно опустила руку под плащ, нащупывая на поясе нож, который мне благосклонно оставил исга́р. Пусть только приблизится кто-то из них, и я всажу лезвие в глаз, не раздумывая.

– Смотри, какая красавица!

– Да, жаль такую убивать сразу, – один из них двинулся ко мне, а я вскочила, выхватывая нож.

Лойон остановился, увидев в моей руке оружие, но только как-то оскалился гадко, глянул на своего сообщника.

– Смотри, поиграть хочет, – усмехнулся и вновь вернул на меня похотливый взгляд. – Ну, хорошо, давай поиграем, куколка, – ощерился на все зубы.

Я сглотнула, крепко сжимая нож. Сейчас я готова была убить, без всякого сожаления броситься в атаку. И я ударила, яростно, свирепо, метясь в лицо, в единственное открытое место. Рука прошла сквозь пустоту – лойон легко увернулся. Потеряв равновесие, я упала на колени и тут же вскочила, бросаясь вновь, замахиваясь, чтобы убить то, что угрожало мне и тому, что жило внутри меня. Я снова промахнулась, споткнувшись о камни. Лойоны смеялись, им становилось весело, им нравилось играть со своей жертвой, обречённой на смерть, как котам, поймавшим мышь, замучить, использовать, а потом убить и выбросить. Глаза слезились, но уже не от гнева, а от прошибающего насквозь страха, они получат своё, а я только изматывалась. Мои попытки атаковать смешны. Натренированные выносливые воины лишь забавлялись со мной. Ледяные снежинки обжигали разгорячённую кожу, я глубоко и часто дышала, ловя губами воздух. Надо признать, что попала в ловушку. Ярость бушевала во мне от того, что я бессильна. Всё внутри тряслось, жгло, и в какой-то миг я почувствовала, что мои ноги подкосились от усталости – доспехи стали слишком тяжёлыми. Из дрожащих пальцев выскользнул нож.

– Хватит ждать, скоро другие вернутся, – в нетерпении рявкнул лойон другому, сделал шаг ко мне, а я закрыла глаза.

Вскрик боли прорезал слух. Лойон подался вперёд, рухнул прямо на меня, сбивая с ног, придавливая своей тушей. Я отчаянно заелозила под ним, пытаясь вырваться из плена, как тут же громадная туша исчезла, и я ощутила желанную лёгкость. Я не успела опомниться, как меня вздёрнули на ноги сильные мужские руки. Сумрачные, полные лютой ярости глаза обожгли самую душу.

– Так и знал, несносная девчонка, что тебя нельзя одну оставлять!

– Я не виновата, – огрызнулась я, пытаясь вырваться из хватки исга́ра.

– Где остальные?

– На нас напали. Фолк отправил меня прочь. Они где-то на перевале.

Ремарт нахмурился и отпустил меня наконец, глянув куда-то в сторону.

– Сколько их? – вернул на меня взгляд, а я дыхание потеряла от его холодной тьмы, что заполняла всю радужку, поглощая зрачок, и ничего человеческого в этом взгляде не было сейчас.

– Я не знаю, – забормотала, – много… Улф мёртв.

Маар подхватил меня, отрывая от земли, перекидывая через плечо,

– Куда ты? Отпусти. Я могу сама!

Маар крепко держал мне ноги, понёс куда-то прочь, перешагивая через мёртвые тела лойонов. Шёл, казалось, передвигаясь быстро, почти срываясь на бег, а я, зажатая в его руках, качалась безвольно, бросив попытки сопротивляться. Чудилось, что прошла вечность, как ветер вдруг изменил своё направление, свирепо пихая исга́ра вперёд – Излом будто втягивал воздух гигантским вдохом. Меня запоздало обожгло понимание, что мы скоро окажемся по ту сторону… Волнение подкатило к горлу комом, страх перед неизвестностью сжал ледяным кулаком сердце. Но Маар не дал утонуть в нём, поставил меня на землю, сжав плечи, топя во тьме своих глаз, утягивая меня в горячий вихрь своих эмоций, которые я ощутила вдруг, как свои собственные, они оглушил меня, обездвижив, но в следующий миг между нами вновь пролегла пропасть, разделяя нас. Я панически пыталась вновь дотянуться: что он думает? Чувствует? Что собирается сделать?

– Иди, – подтолкнул он меня к переходу.

– А как же ты? – развернулась я, замерев.

Маар быстро оглядел меня, оставаясь невыносимо недосягаемым.

– Дойдёшь до конца. Вздумаешь вернуться – накажу, – пригрозил, вновь толкая, на этот раз грубо.

По языку разлилась горечь. Я сжала губы и попятилась, уже больше не задерживаясь. Шквальный ветер подтолкнул в поток, он безвозвратно утянул меня вглубь сумрачного гигантского грота. Всё поплыло, но я всё же обернулась. Тёмная фигура удаляющего прочь Маара на фоне белого снега растворилась в буране и померкла…

Глава 4

Лойонов Ирмуса оставалось всё меньше, но даже и те отчаянно нападали, стараясь во что бы то ни стало убить стражей, объявленных предателями его величества.

Снег уже был залит кровью. В груди Маара горело, ярость билась в нём смерчем, неутолимая, жестокая. Он убивал, отсекал, колол, лойоны падали с отрубленными конечностями, головами. Он готов был бросаться, как дикий зверь, вырывать глотки и сердце, выкалывать глаза, и его ничто не могло остановить. Исга́р бушевал в нём, изматывал, но Маар не мог его задушить, убивая тех, кто пришёл за жизнью ассару и его собственной. Где-то рядом бился Шед, Маар видел его красный плащ, мелькающий в этом кровавом месиве, и Фолк, который встал на его сторону. За них Маар тоже был готов убивать, беспощадно, неумолимо, так, что глаза застилало багряным светом. За этим буйством он ощутил движение воздуха и биение недр Излома. Голову сдавило, что-то тёмное полезло и надвигается с той стороны, а в следующий миг вонь серы обожгла ноздри и глаза.

Нойраны пришли на запах крови.

Пробивая броню, Маар вогнал меч в грудь рухнувшего от мощного удара лойона, обернулся. Нойраны хлынули на поле кровавой бойни. Шед отступил и уже торопился к Маару.

– В круг! – крикнул Фолку, что расправлялся с напавшим с левого бока лойоном.

Маар вынул меч и отошёл к скалам. Шед, подбежав, ударился плечом о его плечо, становясь рядом, выставляя перед собой окровавленный меч, тут же подоспел Фолк. Стражей мало, слишком, чтобы отбиться от стаи – Маар насчитал уже пять нойранов, ещё семеро подкрадывались с левого бока. Оставшиеся королевские воины в страхе отступили, сгрудившись жалкой кучкой, ужас метался в их глазах, когда нойраны окружили их: голодные, свирепые, вселяющие панику в простых солдат, видящих порождения Бездны впервые. Нойраны чувствовали их страх, слабость. Они подобрались уже к мёртвым телам, раскиданным на снегу, рвали плоть, мотая их, как тряпичные куклы, другие устремились на тех, в чьих венах ещё шумела кровь. По воздуху будто прокатилась рябь и прошла сквозь всё тело, уходя в землю. Маар ничего не понял, когда исга́р в нём вдруг утих, и он услышал пробившийся сквозь туман зов. Тот зов, который Маар испытывал, когда Истана оказалась в беде, взятая в плен короля. Горячая дрожащая волна прокатывалась по телу снова и снова, непрерывно, тянула нутро наизнанку, пробуждая инстинкт бежать, следовать на этот зов, немедленно. Но не до одного Маара он доходил – нойраны замерли, перестав поедать мертвецов, настороженно задрали уродливые морды, прядая ушами, смотрели куда-то в сторону Излома.

– Что происходит? – Шед опустил меч, оглядывая напряжённо застывших тварей.

– Похоже, они что-то чуют, – сплюнул Фолк.

Асса́ру… Они чувствуют её. Нойраны взметнулись, поднимая клубы снега, пустились прочь с места битвы, бросая наживу. Маар сорвался с места, взбежал на каменную плиту, пронаблюдал, как порождения бегут обратно… в Излом.

«Дрянная девчонка, вновь куда-то влезла!» – взяла было ярость, но она тут же остыла, сменяясь оцепенением – с Истаной что-то случилось там, по ту сторону!

Потеряв контроль над собой, Маар сцепил зубы, незамедлительно бросился к Излому вслед за тварями.

Глава 5

После того, как Ремарт пропал в затихающем сознании, меня будто швырнуло в воронку. Я барахталась в ней, как песчинка в целом океане. Я шла вперёд через тьму. Я точно помнила, что переставляла ногами, минуя Излом, только ноги утопали, будто в трясине, были неимоверно тяжёлые, как и всё тело. Воздух стылый сдавливал со всех сторон, не давал дышать толком, казалось, что голова лопнет от давления, и тысячи световых всполохов, как вспышки молнии, проходили через всё тело током, вытряхивая, выворачивая наизнанку. Мне сделалось страшно, я не понимала, что происходит, боялась за ребёнка, боялась того, что это могло как-то навредить ему. Это продолжалось неизвестно сколько, время совсем перестало существовать. Сколько я уже шла? Как долго?

Белый свет ослепил, разорвав тьму – выход из расщелины, с другой стороны! Я изо всех сил устремилась туда. Я не помнила, как вышла, как прошла сто шагов и рухнула в снег. И думала, что не поднимусь, наверное, больше – тело не слушалось – останусь под слоем снега навечно. И только на краю сознания я боялась за пульсирующую так трепетно жизнь внутри себя, она призывала меня подняться, вынудила пошевелиться. Со стоном я всё же приподнялась, выныривая из стылой пустоты.

Голова была тяжёлая и звенела, наверное, последствия перехода. Смахнув волосы с лица, я огляделась, загребая руками снег. Кругом бело и всё те же скалы пустынные, хищные. И никого, ни единой живой души. Я одна здесь. Прислушалась к себе и успокоилась, чувствуя тепло жизни внутри себя. Всё хорошо, и стало немного легче – не одна. Улыбнулась, так было радостно это осознавать. Собрав все силы, я поднялась. Голова ещё кружилась, меня потряхивало, но уже не так сильно. Я повернулась в сторону ущелья, откуда вышла. С этой стороны Излом был такой же, как и с той: гряды и снежные горы тянулись во всю ширь, насколько хватало глаз, но буря скрывала дали горизонта.

Я прошла чуть вперёд, к каменной стене, разгоняя по телу кровь, согреваясь, сжимала и разжимала задубевшие пальцы и смотрела на расщелину, ожидая увидеть стража, но Маар не появлялся. Там, по ту сторону, нападающие лойоны и бойня. Тревога всплеснула, но я тут же успокоилась – Маар непобедим, много раз мне в этом удавалось убеждаться, но сердце всё же сжималось от чего-то и замирало. Я не отрывала глаз от входа, ожидая увидеть исгара, кутаясь в меха. Король всё же решил уничтожить его. Тревога всё больше забиралась внутрь, и кружилась голова от предчувствия дурного так, что я забыла о холоде и о буране, что заметал меня на краю, верно, самой Бездны. Но мне было страшно не за себя – проклятый исга́р всё не появлялся.

Что, если его убили? Эта мысль ударила камнем. Нет, я не хочу, чтобы он сейчас умирал. Только не сейчас! Когда я его так жду. Несколько раз я порывалась идти обратно, но одёргивала себя, вспоминая его угрозу. Дождаться. Надо дождаться. Но время текло, казалось, так медленно, невыносимо, изводило и выпивало остатки сил.

Земля подо мной вдруг дрогнула едва ощутимо, но я почувствовала, как в глубине Излома что-то произошло. Насторожилась, оцепенев, неотрывно смотря во тьму расщелины, желая увидеть в ней Ремарта. Сердце ухнуло в пропасть, когда оттуда один за другим выбежали нойраны. Огромные чудовищно, опасные, с крылами и горящими голодом глазами, шерсть клочьями спадала с боков, морды уродливые, похожие на кабаньи, но в то же время это были волки. Они двинулись в мою сторону. Я попятилась, повалившись в снег, подобрала ноги, когда один из нойранов бросился вперёд, прыгая, как гепард.

– Нет!! – вскрикнула, закрываясь руками, задрожала безумно, сердце едва не выпрыгнуло и потом застыло, меня затошнило от страха, казалось, что я вот-вот лишусь чувств, и тогда твари растерзают меня, разорвут на части… Но ничего не происходило.