Поэзия

Фигаро. Сколько лукавства! Сколько любви!

Граф. Как ты думаешь, Фигаро, она согласна быть моей?

Фигаро. Она постарается пройти сквозь жалюзи, только бы не упустить вас.

Бомарше «Севильский цирюльник»

Фигаро…он взглянул на дело серьезно и распорядился отрешить меня от должности под тем предлогом, что любовь к изящной словесности несовместима с усердием к делам службы.

Граф. Здраво рассудил!

Там же

Выданная археологом книга Амелии Эвардс "Тысяча миль вверх по Нилу" подействовала на Грегсона как снотворное. То ли от прочитанного, то ли от послеобеденной сытости он мало-помалу задремал. Ему снились кошмары, в которых его преследовали динозавры с крокодильими и птичьими головами. Пробудившись, он подхватил книгу и вышел подышать на палубу.

Возле борта стояла мадмуазель Саад, которую окружали компаньоны: Верт с Лепонтом и полковник с секретарем. Мадмуазель Саад пела странную песню, в которой Грегсон с трудом иногда вычленял из потока знакомые французские и арабские слова.

Мадмуазель Саад обернулась к нему и пояснила:

– Мы сейчас смотрели на море и спорили о поэзии. Я вспомнила одну песню о море. Я услышала эту песню в Марселе. Ее пел мальчишка у причала. Я не все запомнила, но мне песня понравилась. По-английски это будет примерно вот так:

Белый корабль на синем море

Брошен волной к голубому небу.

А в синем небе прячется синяя птица.

А еще там поет белый ангел.

Я улыбаюсь этому чуду,

Чарующему мой ум, глаза, уши.

Я благодарю Аллаха за все!

– А я утверждаю, что это сущий примитив! – заявил Верт. – Здесь нет настоящей высокой поэзии. Вот как о море пишет истинный поэт.

И он начал читать по-французски, завывающе и протяжно:

«Я видел снежный свет ночей зеленооких,

Лобзанья долгие медлительных морей,

И ваш круговорот, неслыханные соки,

И твой цветной огонь, о фосфор-чародей!

По целым месяцам внимал я истерии

Скотоподобных волн при взятии скалы,

Не думая о том, что светлые Марии

Могли бы обуздать бодливые валы.»

– Вы что-нибудь из этого поняли? – бесцеремонно прервала декламацию мадмуазель Саад, обратившись к Грегсону.

– Увы, я не настолько хорошо понимаю французский, – признался тот. – Я понял только, что там говорится про свечение на море, связанное с фосфором. Но хочу заметить, что фосфорические огни в море – это, как правило, так называемые огни святого Эльма – это вовсе не химия, а статическое электричество. Хотя, возможно, в данном случае имеется в виду фосфорическое свечение морских водорослей, действительно вызванное химической реакцией, связанной с некоторыми соединениями фосфора.

Полковник и мистер Аткинсон переглянулись между собой и одновременно громко расхохотались.

– Вот что называется «метать бисер», – гневно заявил Верт. – Для профанов фосфор – это не высокий поэтический образ, всего лишь грубый химический элемент.

Он повернулся и зашагал от компании прочь. Археолог порывался было последовать за ним, но не решился так просто молча уйти и остался. Чтобы поддержать разговор, он кивнул на книгу в руках Грегсона:

– Весьма поэтично написанная книга, вы не находите?

– Нахожу, – подтвердил Грегсон, – действительно, весьма поэтично.

– И с какой любовью к Египту написана! – радостно подхватил Лепонт. – Это тоже, своего рода, поэзия. Амелия Эвардс видела все своими глазами и, поэтому не могла не влюбиться в египетские древности! Вот уже почти полвека она заставляет влюбиться в Египет своих читателей в самых разных странах мира!

– Любви и поэзии в книжке, действительно, хоть отбавляй, и картинки красивые, – заявил Грегсон, – но некоторые места мне показались… странными. Например, вот.

Грегсон открыл книгу там, где была заложена закладка:

– Помните весьма поэтическое место, где рассказывается о памятниках Абу Симбела?

– Разумеется! Я помню эту книгу почти наизусть!

Грегсон зачитал:

– «Огромные статуи вздымались над нашими головами. Река блестела, словно сталь, там, далеко. В воздухе царила пронзительная тишина, а на востоке восходил Южный крест. Для странников, что стояли здесь перешептываясь, время, место и даже звук их собственных голосов казались нереальными. Им грезилось, что вся эта сцена должна померкнуть в лунном свете и исчезнуть в преддверии утра. В лунном свете они казались неземными, однако, даже и в половину не такими невероятными, как в серой предвосходной мгле.»

– Превосходно написано! – Лепонт даже зажмурился и поцеловал кончики пальцев. – Что же вас здесь смутило?

Грегсон с сомнением пожал плечами, подбирая слова. Полковник с мистером Аткинсоном переглянулись. Полковник чуть заметно кивнул, и тогда Аткинсон сказал:

– Если мои географические познания меня не подводят, то Абу Симбел находится примерно на широте тропика, верно?

– Верно, – подозрительно отозвался француз.

– Северного тропика, – уточнил секретарь.

– Разумеется, северного, – раздраженно подтвердил француз.

– Если мои астрономические познания меня не подводят, то Южный крест – это полярное созвездие южного неба, находящееся в районе Южного полюса, плюс-минус несколько градусов?

– У этого парня в голове настоящая картотека из всех необходимых познаний, – улыбаясь прокомментировал полковник, – вот поэтому я и таскаю его повсюду за собой.

Лепонт уже сообразил, куда клонит его оппонент, но еще пробовал защищаться:

– Звезды Южного Креста иногда могут быть видны в Абу Симбеле.

– Согласен, – кивнул мистер Аткинсон, – могут, но только над самым горизонтом и только зимой, преимущественно в период зимнего солнцестояния.

– Ну вот! Возможно, это был именно этот день, – поспешил закрепить успех Лепонт.

– Насчет зимнего солнцестояния вы почти не ошибаетесь, мьсе Лепонт, – вставил Грегсон. – В книге определенно сказано, что наши путешественники прибыли в Абу Симбел тридцать первого января и убыли вечером восемнадцатого февраля. Возможно, я и упустил множество художественных красот, но даты событий, место действия и важные обстоятельства событий я обычно неплохо запоминаю.

– Пусть так, – упорствовал Аткинсон, – но Южный Крест никак не мог появиться на востоке, как об этом сказано в книге!

– Вот это правда, – согласился Грегсон, – именно это меня и смутило.

Лепонт сердито нахохлился и не находил ответа. Аткинсон, улыбаясь, победоносно взирал на него. Грегсон пожалел расстроенного археолога и добавил:

– Хотя, если трактовать сомнения в пользу автора, то я склонен понимать слова «на востоке» в смысле «чуть-чуть, самую малость, несколько градусов восточнее точного южного географического направления».

Лепонт облегченно кивнул и благодарно улыбнулся, и тогда Грегсон закончил:

– А вообще, я предпочел бы, чтобы вместо поэтических красот книги содержали ясные, точные и полезные сведения и писались бы так, чтобы читатель без специальных усилий мог бы понять их точный смысл.

– Вы же ученый, мсье Лепонт, улыбнулся полковник, – вам следует критически относится к сведениям из источников. А что, если и другие сведения из этой книги, скажем, факты о египетских древностях, столь же достоверны, как и приведенный отрывок? А что, если замечательные рисунки в книге (да-да, я тоже хорошо знаком с этой книгой!), так вот, что если рисунки сделаны вовсе не с натуры, а, скажем, с других рисунков?

Лепонт молча вырвал книгу из рук Грегсона и, не удостоив полковника ответом, зашагал прочь. Полковник и секретарь улыбнулись, одновременным движением приложили пальцы к полям шляп и тоже удалились.

– Бедный мальчик! – вздохнула мадмуазель Саад.

– Вы про мсье Лепонта? – не понял Грегсон.

– Нет, про нашего поэта, который смертельно обиделся на вас за своего кумира Рембо. Еще немного, и он вызвал бы вас на дуэль. Со своей страстью к красотам поэзии он никогда не добьется настоящей женской любви.

– Отчего же? – удивился Грегсон. – Говорят, женщины без ума от поэтов.

– Иногда женщины мечтают перейти от поэтических образов к чувственной реальности. Любовное чувство должно алхимически сгущаться и трансмутировать в действие. Перейти от призрачного фосфорического свечения – к реальному фосфору. А поэзия… Она выводит чувства совсем в другую сторону. А мне очень импонирует ваш практический реализм.

Она взглянула Грегсону прямо в глаза, отчего у того на миг перехватило дыхание и замерло сердце.

– Вы необычная арабская женщина! – только и сумел вымолвить он.

– Неужели у вас есть с кем сравнивать? – рассмеялась мадмуазель Саад.

– Я уже видел достаточно арабских женщин в шатрах у бедуинов, когда служил в армии, – парировал Грегсон.

– Только видели или…?

– Ну, – замялся Грегсон и почти выдавил из себя, – одна из них долго помогала мне научиться арабскому языку.

– Тогда у вас не должно быть предрассудков по поводу арабских женщин.

– У меня их и нет.

– Тогда приходите ко мне вечером в каюту. Займемся совершенствованием вашего арабского языка.

Грегсон колебался, что ответить на столь откровенное предложение, и медлил с ответом. Мадмуазель Саад выглядела не только чрезвычайно привлекательной, но и чем-то опасной.

– Может быть, вам свойственны более экзотические предпочтения? – подзадорила мадмуазель Саад. – Например, как у мсье Лепонта на пару с мсье Верт?

Она откровенно потешалась над ним. Такого предположения стерпеть было никак нельзя. Грегсон разозлился сначала на мадмуазель Саад, а потом вдруг – на себя: почему он сам в отличие от нее не сообразил столь очевидного объяснения появлению здесь и поведению этой парочки.

– Я приду. Трудно отказаться от полезной возможности усовершенствоваться в изучаемом языке!

Она бросила на него быстрый взгляд. Её глаза, казалось, смеялись над ним.

– Тогда вечером я вас жду. Лучше попозже.

Она повернулась и удалилась быстрым шагом. Грегсон остался стоять, вперившись невидящим взглядом в морскую пену. Кажется, эта женщина обретает над ним контроль. Это опасно!

Через четверть часа возле борта появилась стайка дельфинов, привлекая любопытных и просто скучающих пассажиров. К одиноко стоящему Грегсону подошёл улыбающийся полковник Уотсон:

– Горячая штучка, эта мадмуазель Саад, не правда ли? Берегитесь!

– А вы откуда знаете?

Полковник только пожал плечами и улыбнулся в усы:

– Мой секретарь подбивает клинья к служанке мисс Саад. От неё он и узнал, что мадмуазель Саад положила на вас глаз. Впрочем, для этого вывода было бы достаточно и простой наблюдательности. Вызовы судьбы нужно принимать. Отказывающийся от вызова рискует не прожить свою жизнь. Как говаривали римляне: audaces fortuna juvat. То же правило действует и в отношении стран, государств, народов…

– А ваша наблюдательность не сказала ли вам что-нибудь в отношении мсье Лепонта и мсье Верт? – неожиданно для себя спросил Грегсон.

– Разумеется, сказала, – ухмыльнулся полковник. – Эти двое вам совсем не соперники в любви.

– Вы очень хорошо информированы, – только и сумел ответить Грегсон.

– Да, всё знать –это моя профессия, – кивнул полковник, – но знать все – довольно утомительное ремесло.

– А чем вы занимаетесь?

– Я советник, – улыбнулся в усы полковник. – Занимаюсь тем, что рисую картину мира для больших людей, которые имеют власть и принимают важные решения. Поэтому картину мира мне необходимо прежде всего представлять самому, а во-вторых, помочь представить другим.

– Что же вы советуете большим людям?

– В основном, действия в политике. Например, кому быть губернатором. А кому – президентом. На чьей стороне Америке лучше вступить в войну. Или как использовать образы динозавров, чтобы это пошло на пользу Америке…

Грегсон не понял, шутит ли полковник, и на всякий случай сменил тему:

– Вы, кажется, сказали. «Fortis fortuna adiuvat». Это ведь девиз американских военных, не так ли? Где вы служили в армии? Воевали в Европе?

Полковник рассмеялся:

– Боже упасти! Я ни в малейшей степени не военный. Служба в армии напрочь отбивает способность мыслить самостоятельно. Извините, если я вас этим обидел, ведь вы же сами служили. А если вы про мое звание полковника, то, как ни странно, я ношу его с полным правом: у нас в Америке такое звание можно получить за самые необычные заслуги, и отнюдь не только военные. Признаюсь, мне до щекотки приятно, когда меня называют полковником: это звание меня всегда крайне забавляет и веселит.

– А то, что я служил в армии, это так заметно? – удивился Грегсон.

– В вашем случае, это очевидно. И вполне объяснимо в свете недавней войны. Интереснее другое: вы и сейчас путешествуете не совсем в своих личных интересах. Верно?

– А что на это указывает?

Полковник рассмеялся:

– Видите ли, обычные люди со скромным достатком редко тратятся на излишества, связанные с путешествием первым классом. Зато они вполне позволяют себе такую роскошь, если за нее платят другие, их пославшие.

Грегсон улыбнулся:

– А, скажем, к примеру, наш преподобный с супругой, к кому виду вы их отнесете?

Полковник покачал головой:

– Полагаю, их миссионерская деятельность щедро оплачивается неким фондом. Могу также предположить, что внезапный интерес этого фонда к бессмертным душам суданских негров объясняется вероятностью скорого вытеснения Британии из Судана.