Праздник в дом

Старик Хамбор был очень рад,

Что старший сын теперь женат,

Что после свадебных волнений,

Всё потечёт на новый лад.

Одно смущало старика,

Он замечал-его сноха

Уж больно ревностно и рьяно

Свои деяния блюла.

В тот день хамборова жена

На рынок ехала с утра,

Невестке наказав построже

По дому выполнить дела.

– Вот это двор! Вот это да!

Как тут прибраться в полчаса?

Метёлку тощую вертела

Холёная её рука.

Тут расторопная сноха,

Придумав, как решить дела,

Нацелено, бесповоротно направилась в сады свекра́.

Когда столбы и клубы дыма

Вдруг повалили из окна –

Хамбо́ра оторопь взяла:

– Что там такое? Что за дым?

Ужели где–то мы горим?-

И он стремглав во двор спустился,

Недоброй мыслью гоним.

Пыль заклубилася под ним,

В ней силуэт снохи-трудяги

Был еле-еле различим,

В руках огромная метла

Из тонких веток миндаля!

Не стал старик чинить разбор,

Вернулся в дом, поту́пив взор.

За ним и бойкая сноха.

– Теперь подушка… где она?

Я так устала! Надо сделать,

Чтоб мать довольною была.

Всю шерсть она перебрала,

Опять набила как могла,

Да вот досада-шерсти мало,

Подушка пышной быть должна!

– Где б шерсти взять, ну, хоть немного?

Чтобы хватило мне сейчас, –

Она тихонько размышляла,

На свёкра бороду косясь.

А тут и ножницы под руку,

Она не помнила сама,

Как за единое мгновенье в руках осталась борода.

Дед, завершая свой намаз,

Не сразу понял, что случилось,

Как он остался без прикрас?!

– Воти́, зачем вам борода?

Тем более её длина?

А так для мамы пригодилась, -

Залебезила тут сноха.

Хамбор был добрая душа,

Лишь отмахнулся сгоряча,

Разглядывая в отраженье,

Как сбросил лишние лета.

А расторопная сноха

На кухне развела дела,

Решительно, бесповоротно

Взялась за формы пирога.

Но тут свекровь и муж вернулись,

Покупки дружно в дом внося,

И, отвлечённая от дела,

Навстречу вышла к ним сноха.

Пока суть дела, разговоры,

Пакеты, новостные споры -

Но, наконец, всё улеглось,

За стол семейство собралось.

– А где отец? – тут вспомнил сын.

– Не знаю, только что здесь был, -

Но сколько в доме не искали,

Его как будто след остыл.

Сын удивился: – Ну, дела…-

И сам пошёл искать отца.

Весь двор и сад он осмотрел,

– Бывало у Али, соседа, он до полу́ночи сидел…

Вдруг слышит внятный шепоток:

– Скорей сюда беги, сынок. –

И видит своего отца

В проёме окон чердака.

– Ты что там делаешь, отец? –

Спросил растерянный юнец.

– Живей, случится нам конец, –

Верёвку выбросил отец,

– Твоя усердная жена

Взялась за формы пирога,

Но я–то точно знаю, в доме

Для теста нет у нас яйца!

Таков мир

Собирает женщина в корзину кизил. В этом году кизил уродился крупным, сочным. Вдруг слышит, кто–то идёт, оглянулась-внучка. Да такая расстроенная, что в глазах слёзы.

– Что с тобой? – спрашивает женщина. А девочка молчит, чтобы не расплакаться. – Ну, ладно, пусть успокоится,-подумала женщина и продо́лжила работу. Стала внучка ей помогать, да так молча и наполнили они почти всю корзину.

Немного придя в себя, девочка и спрашивает: "Нани, скажи, почему, когда людям говоришь правду, чаще себе в убыток бывает, почему твои намерения используют в своих целях, а ложь делает жизнь приятнее и легче?"

В это самое время девочка потянулась за спелой манящей ягодой, а бабушка проворно, из–под её самой руки, и сорвала ягоду первой. Внучка за следующей потянулась-бабушка опять её опередила. И ещё раз, и ещё…

– Нани? – удивилась девочка.

– Увы, что я могу с собой сделать? Мне нравится то, что нравится тебе. Это и есть мир. …А говорить лучше правду, но кто тебе сказал, что всю?

Философия

После смерти Вахидат Джинай впервые ощутил чувство одиночества. Не то, чтобы он был совсем одинок, нет. Были у него сыновья, и снохи были. И внуки тоже вертелись вокруг старика, когда он долгими часами просиживал на лавке у ворот, и всё-таки он был одинок. Не было с ним рядом родной болеющей за него души, которая жалела бы его и понимала.

Самовлюблённые снохи были увлечены своими заботами, а сыновья только и делали, что смотрели в рот своим жёнам, и до переживаний отца никому не было дела.

Родные и близкие видели всё это и сокрушенно жалели старика, но помочь, увы, ничем не могли.

Как-то, когда Джинай как обычно сидел перед воротами своего дома, подсел к нему старый приятель. Долго они разговаривали о былом, об общих знакомых и о странных перипетиях людских судеб. М тут Мухарбек (так звали знакомого Джиная) и посочувствуй ему: "Ну и снохи у тебя, Джинай. Много и я слышал о их "доброте", но столкнулся с нею только теперь. Уже больше часа мы с тобой сидим за воротами, и ни одна из невесток не вышла и в дом не пригласила. Где вы их только нашли таких?…"

Он хотел сказать ещё что-то, но, увидев улыбку соседа, запнулся.

– О-о-й, – смеялся Джинай, – и не продолжай… Снохи у меня самые замечательные. Ведь скажи они сыновьям закопать меня заживо, те, не задумываясь, довели бы дело до конца. А ведь не говорят! Нет. Так что, Мухарбек, не обессудь, но самые замечательные снохи – это мои!

– Философия, однако же…, – почесал затылок Мухарбек.

Коса на камень

Жили братья хорошей и дружной семьёй,

У излучины речки в селенье Хамхо́й,

Двое были женаты, а младший из них

Холостой, хоть на вид был завидный жених.

Весть, что мать его больно жадна и вредна

Далеко за пределы округи плыла.

Жёнам старших двух братьев седая карга

Ни единого дня миром жить не дала;

То ей это не так, то ей это не то,

Заплетала она козней злых полотно.

Как-то раз по весне вышли снохи в поля,

А свекровь, на обед чтоб не тратиться зря,

Развела в летней кухне текущий ремонт,

Чтобы к празднику "Ма́рхаш" управиться в срок.

Говорит: "Кухня старая из самана́,

Я работаю с глиной почти что с утра,

Перемазала стены и крышу и пол,

Отобедать придётся вам в поле вдвоём.

Тут в пакете всё то, что собрать я смогла,

Я сама не поела, и так голодна"…

Вот сидят две снохи хлеб жуют, лук-перо,

И клянут злую долю свою заодно,

Вдруг послышался шорох, и в гуще травы

Незнакомую женщину видят они.

У бедняжки случилась беда с животом,

Полечиться присела она за кустом,

А как легче ей стало, тут видит она,

Что почиститься нечем-вторая беда;

Глядь, собака плетётся, она её хвать,

И хвостом её ну же проблему стирать.

Так давно не смеялись две бедных снохи,

– Нужно третьей снохой её в дом привести,

Лишь такая свекрухе задаст огонька, -

Заливалась от смеха вторая сноха.

Если браться за дело с душой…, ну, дела!

Глаз моргнуть не успел-в доме третья сноха.

Стали трое работать на поле они,

Снова старая глиной натёрла полы,

Но не стала печалиться третья сноха,

– Я сейчас, подождите,-и к дому пошла.

Пьют, едят сколько хочется женщины-всласть,

– Да откуда могла ты продукты достать?

Только ручкой махнула в ответ им сноха,

– Ешьте, сколько полезет,-смеялась она.

Поздно вечером в дом возвратились они,

Причитает старуха: "Припасы мои…

Как осёл в дом пробрался? Понять не могу.

Дверь закрыть я забыла, видать по всему."

Посмотрели друг другу в глаза две снохи,

И одна подмигнула другой,-Помолчи.

И пошло: то баран, то телок в дом зашёл,

Весь в следах преступления глиняный пол.

Очень скоро свекровь заподозрила грех,

И решила она испытать сразу всех.

Утром, только отправились снохи в поля,

Глиной вымазав пол, притаилась она

За огромным комо́дом, набитым мукой,

– Посмотрю-ка я здесь, кто же умный такой.

Вот к обеду послышался цокот копыт,

Затаилась свекровь, через щёлку глядит.

Что же видит она? Без стесненья, стыда

На гнедом жеребце едет третья сноха!

– Ах, ты низкая, в доме моём воровать!?…

И давай грязной бранью сноху поливать.

Испугался гнедой, а полы словно лёд,

Он случайно свекровь приложил об комод,

Издала она страшный, разгневанный клич,

И старуху внезапно-разбил паралич.

Возвращаются к вечеру снохи домой,

А людей полон дом; на беды бы какой!…

Они в комнату-там, потерявши покой,

Собралась вся родня у кровати больной.

Молодую сноху как увидела мать,

И давай пальцем тыкать и что–то мычать.

Удивился отец: "Что такое, сноха?

Ведь она от тебя не отводит глаза?"

– Да́ди, э́то ты просто не можешь не знать,

Я любимее всех, она хочет сказать

Как свекровь услыхала такие слова,

Ещё пуще заты́кала пальцем она.

– Беспокоится как… Вы же видите все,

Это чтобы наследство досталось лишь мне.

Ещё в пору здоровой твердила она,

Что преемницей в дом будет третья сноха.

Помутнели от гнева свекрови глаза…

И спустилася в ад её злая душа.

Тут и притче конец. Вам спасибо за то,

Что дарили вы щедро нам время своё.

Корзина

Старикам не всегда поклонялся Кавказ,

Слово их не всегда было благом для нас,

Из сказаний, дошедших до наших времён,

Ты, читатель, узнаешь сейчас об одном.

В поселении Торш, меж утёсов и скал,

Затянувшийся век свой Хизи́р доживал.

Жизнь он трудно прожил и на старости лет

Много хворей обрёл да к тому же ослеп.

По обычаю прошлых, ушедших веков,

Тех, обузой кто стал для родных очагов,

Помещали в корзину и вплавь по реке

Отпускали на милость жестокой судьбе.

Знал старик то, что время его подойдёт,

Слышал-сын под навесом корзину плетёт,

И смирился: "На всё воля высших Небес;

Чем я лучше других, кто в пучине исчез?"

И когда он услышал от сына: "Пора",-

Твёрдо ручки корзины держала рука.

Попрощавшись с отцом, сын вернулся домой.

Смотрит-мальчик его под навесом лозой

Заплетает кольцо: "Что ты делаешь, сын?" –

Удивлённый отец, усмехнувшись, спросил.

– Начинаю корзину плести, чтоб тебе

В ней сподручнее было уплыть по реке.

Мститель

Уже подряд который раз

Аю́па огорчал рассказ

О том, что с перепоя сын

Дебош в мечети учинил.

В рассказе кто на что горазд,

– Стекло разбил,-одни твердят.

Другие, в роли очевидцев,

Что всех лупил он наугад.

– Но что же ты молчишь, Аюп?

Как получилося, что вдруг

Твой сын пропойцей горьким стал

И честь и совесть потерял?

Как до предела докатился?

Старик сказал, потупив взор,

– Не стану отрицать позор.

Раз он в моём дворе случился,

Моя вина лежит на том.

Я вырос среди вас и жил,

Аллаху правдою служил,

И никого за это время

Я не задел, не оскорбил.

Теперь я стар и потому

Спросить я с сына не могу.

Когда пройдут мои лета,

Вы эти вспомните слова,

Тогда мой внук предъявит сыну

Все по долгам его счета́.

Жизнь небесами соткана́,

За всё получит он сполна,

За каждую мою слезинку

Он будет плакать в три ручья.

Я лишь одно хотел просить:

За сына грех-меня простить,

И его тяжкие деянья

На суд небесный отпустить.

Лягушка и скорпион

На берегу ручья лягушка, отдыхая,

Услышала невнятный шорох. Замирая

Душой и телом, прямо пред собой

Увидела она вдруг скорпиона. Сам не свой,

С обмякшим телом и понурой головой

Что–то ждал он, трепеща душой.

– Тебе, я вижу, нелегко, с тобою что случилось? -

Участливо она осведомилась.

– Голубушка-лягушка, помоги,

Мне вброд ручей, увы, не перейти,

Ты предрассудки лишние отринув,

На берег тот меня перевези.

– Ах, что ты… что ты… Всем твой нрав известен,

Ужалишь ты, как будешь в нужном месте,

Мне ещё в детстве мама говорила,

Таких, как ты, исправит лишь могила.

– Не бойся, милая, не ангел-признаюсь,

Но за добро-добром я расплачусь,

И если вдруг с тобой беда случится,

Я первым другом пред тобой явлюсь.

– Нет, нет. Я всё равно боюсь.

Кто знает, что на ум тебе придёт,

Недаром опасаются ваш род,

И чем о помощи тебе радеть,

Гадюку лучше на груди пригреть.

– Ну, как ты можешь не помочь в беде?!

А где же жалость, состраданье где?

Хорошая, подумай, как же без тебя

Обратно я вернусь сюда?

"И верно,-призадумалась лягушка, -

Зачем ему кусать меня?

Ведь не враги мы, и к тому же…

Мне жаль его, признаюсь я."

– Ну, хорошо. Садись на спину.

Поосторожней будь, не юли,

А то сорвёшься и в потоке

Тебя мне будет не спасти.

Но только ноги скорпиона

Переступили на песок,

В желании её ужалить

Он отказать себе не смог.

И на немой вопрос лягушки,

Что в её взгляде он прочёл,

– Я есть такой по своей сути, -

Безжалостно ответил он.

Адская история

Сидят два чёрта в распределителе чистилища и делают пометки в записях, кого из преступивших на какой круг ада отправить. Один из них, старый бывалый чёрт, работает спокойно и методично, а тот, что первый день на работе, совсем ещё молодой, каждого грешника жалостливым взглядом встречает, похрюкивает, головой покачивает, плечами пожимает. Наблюдает за ним старый чёрт да про себя посмеивается: "Молодо-зелено…"

Вот подходит очередной и к молодому чёрту,

– Ты за что сюда попал?-спрашивает он.

– Мать зарезал за выпивку.

Пометил что–то чёрт в своей тетради и спрашивает следующего: " А ты?"

– Ребёнка собственного растлил.

– Следующий… ты?

– Увёл жену брата, а его самого продал в рабство.

– Ты?

– Деда зарубил и обокрал.

Чем больше признаний он слушал, тем меньше удивлялся и тем холоднее становился его взгляд. Под конец смены, втянув голову в плечи, хладнокровно, почти автоматически он записывал, кого куда.

К концу дня им на смену пришли два других чёрта. Старый бес, собирая бумаги, и спрашивает:

– Смотрю я, ты быстро освоился и кое-чему научился. От былого благодушия ничего не осталось? – молодой чёрт покачал головой:

– Я всё понял.

– И что же?

– Я понял, почему Он не поклонился.

– То-то, – довольно хрюкнул старый бес, – то-то.

Братские анекдоты

(из серии "Посмеёмся над собой" по мотивам анекдотов из интернета)

I

В круге ада кипели, дымясь, три котла.

Первый чёрный котёл стража вдруг стерегла,

У второго стояло два беса, томя́сь,

Ну, а третий никто не стерёг отродясь.

Не сдержав любопытства, один новичок

Двум томящимся бесам вопрос задаёт:

– Вашим братьям, я вижу, не время скучать,

Почему всем им нужно котёл охранять?

– Там евреи кипят, нужен глаз здесь да глаз,

Чтобы всяк из евреев еврея не спас.

Нам полегче: здесь русские чистят нутро,

Здесь друг другу помогут, ну, двое на сто.

А вон третий котёл, там, где нет ни души,

Там по самую крышку кипят ингуши,

Даже если случайно кому повезёт,

Вмиг на днище утянет его же народ.

II

Крайне был удивлён рядовой ДПС,

Когда пятой петлёй "Брабус" в гору полез.

Свистнул, жезлом махнул и представился он.

В стельку пьяный ингуш вёз с собой самогон.

– Как не стыдно тебе, пьёшь в святой Рамадан?!

– Не греши, ДСП, я не так уж и пьян,

День-деньской как положено я голодал,

Вечерком прихлебнул, ты своё, что я пьян!

– Ящик водки зачем, разреши мне спросить?

– Чтоб с утра голодать-надо горло смочить.

III

Закатом окрасило стены Шатоя,

Ингуш развалился и в пьяном запое

Тихонечко спал под забором базара.

Сельчане его земляком не признали.

– Скажи, ты чеченец, откуда ты, кто? -

мужчина седой теребил за плечо.

Воздев очи горя свои к небесам,

Ингуш отвечал: "Я не помню и сам.

Мне выпало бедствий на долю немало,

И только чеченцем мне быть не хватало."

IV

Плетутся два друга-чеченец, ингуш,

А после дождя на земле много луж.

Огромная жаба навстречу прыг-скок,

Из ножен кинжал свой ингуш достаёт,

Чеченец расширил большие глаза:

– Оставь, Абдулла, ведь лягушка она!

Ингуш посмотрел на лягушку, грозя,