После разговора с мамой я решила подняться в свою комнату на втором этаже. Мама уехала обратно на работу, хотя сначала не хотела оставлять меня одну. Чтобы она не волновалась, я пообещала, что буду сидеть дома, в безопасности. Тетя Жозефина тоже была на работе, поэтому весь особняк оказался в моем распоряжении.
Жозефина владеет парочкой магазинов, ее доход гораздо больше, чем у моей мамы, но мы никогда не просим у нее денег. Вся зарплата тети уходит на содержание дома. Когда-то давно этот трёхэтажный особняк воплощал собой величие и был проникнут духом Людовика XIV. Сейчас же он выглядит довольно жалко. Вот уже несколько лет крыша протекает в одном месте, но мы никак не можем ее отремонтировать. Многие знакомые советуют продать эту историческую рухлядь и купить маленькую квартирку где-нибудь в центре, но как можно расстаться с местом, в которое вложена вся наша жизнь? Сколько поколений предков тут проживало – не счесть. Дом стал частью нас, а мы – его. Как можно прервать эту связь, покинуть эту крепость, которая столетиями нас защищала?
Тетя и отец жили здесь с самого детства. Дом достался им в наследство от родителей, которые погибли в авиакатастрофе в море у берегов Колумбии. Папе на тот момент было двадцать четыре года, а Жозефине едва исполнилось восемнадцать. Отец взял на себя роль главы семьи и заботился о младшей сестре, работая не покладая рук. Спустя три года, он познакомился с моей мамой, с которой вскоре создал семью. Тетя никогда не была против мамы, наоборот, они с ней быстро сдружились и стали настоящими подругами. Меня Жозефина баловала очень часто, порой даже чересчур. Я думаю, это связано с тем, что у нее никогда не было своих детей, хотя она их очень хотела. Она старалась найти хорошего человека, с которым смогла бы связать свою жизнь, но ей просто не везло. Наверное, постоянное невезение – это особенность нашей семьи. У всех оно проявлялось по-разному. Тете не везло в отношениях. Ей все время попадались придурки, которые, если честно, и в подметки ей не годились. Где она только таких находила?
Один из таких придурков жил в нашем доме, и мы с ним хорошо общались. Вся придурковатость подобных проявлялась обычно не сразу. Адольф (почти что Гитлер, даже усы имелись!) поначалу казался вполне приятным мужчиной. Мы с мамой сплетничали, что вскоре он позовёт Жозефину замуж, а когда выяснилось, что тетушка забеременела, то и вовсе были в этом уверены. Но узнав ошеломительную новость о ребёнке, Адольф быстро упаковал вещички и испарился, а вместе с ним старинная картина авторства неизвестного художника – но весьма ценная! – тетина шкатулка с драгоценностями и пара пачек налички.
Тетя была разбита и через некоторое время потеряла ребёнка. Стресс и переживания едва ее не доконали. Ей присуще пропускать каждое происшествие через все свое существо – пока оно не пройдет через ее сердце и душу, она его не отпустит и не забудет. Это погубило ее ребенка и чуть не погубило ее саму. После этого случая она решила, что не будет больше заводить никаких отношений. Мне было искренне ее жаль, ведь она просто не заслуживала таких страданий!
Я шла по коридору, стены которого были увешаны картинами и фотографиями с изображениями наших предков. Может, неспроста у нас собрана такая коллекция – чтобы знать тех, кто жил в этом доме в определенные года, это очень пригодится в перемещениях в друге эпохи.
Интересно, кто ещё из моих родственников был путешественником во времени? Дедушка? Наверняка он, раз мама говорит, что ген передается только мужчинам. Как он с этим справлялся? А как с этим буду справляться я? Может, все же найдётся способ контролировать это.
Я распахнула дверь в свою комнату и тут же услышала шум в стоящей на комоде клетке – это проснулся мой кролик Паскаль.
– Прости, что разбудила, дружок, – проговорила я и упала на кровать, накрытую шелковым пледом цвета сливочного мороженого.
Как странно, сейчас только утро, в лицее идет, наверное, только второй урок, а я уже дома и отдыхаю.
Моя комната – единственное место в доме, где нет раритетных вещей. Перед окном стоит кровать с ортопедическим матрасом, вдоль одной из стен тянется шкаф-купе, а у стены напротив находится письменный стол, заваленный всевозможными тетрадями и книгами. Бежевые обои с рисунками малиновых розочек покрывают стены, а шторы из тяжелого льна темно-бордового цвета ниспадают до самого пола. Все вполне скромно, без лишней пышности, зато комфортно и уютно.
Я подремала около получаса, восстановив силы, а после поднялась с кровати и раздвинула шторы. Яркий солнечный свет тут же залил комнату, что заставило меня зажмуриться. Небо было безоблачным, солнце светило не по-осеннему ярко, но совсем не согревало, поэтому на асфальте до сих пор оставались лужи после утреннего дождя.
Я забралась на подоконник, чтобы наблюдать за кипящей на улице жизнью. Мне нравилось иногда так сидеть и глядеть в окно, уносясь в свои мысли, особенно если включить хорошую музыку. Иногда человеку нужно побыть одному и заглянуть в свой внутренний мир, в такие моменты можно по-настоящему услышать себя.
Париж – город, находящийся в постоянном движении. Дороги загружены машинами, тротуары – пешеходами. Каждый куда-то спешит, не обращая внимания на окружающую красоту. Люди не замечают старинных построек с невероятными фасадами, по которым рассыпано множество балкончиков, украшенных еще не завядшими цветами. Они не замечают огненных деревьев, колышущихся от легкого морозного ветра и создающих иллюзию того, что весь город охватывает холодный пожар. Не видят ярко-красного ковра, созданного природой, хотя ступают по нему каждый день. В одном осеннем листе можно разглядеть множество оттенков желтого или красного, которые будто на палитре намешала сама природа. Не многие люди нашего времени могут увидеть красоту в обыденных вещах, будь то обыкновенный лист или здание, которые видишь ежедневно.
Я стараюсь это замечать. Красота окружающего мира для меня всегда была важнее его уродства. Мы не погрязнем в грязи и хаосе, пока внутри нас сохраняется что-нибудь светлое.
На карнизе уселась парочка голубей, которые прижались друг к дружке, как бы согреваясь. Иногда я бросаю им крошки хлеба, а потому они основательно тут поселились. Птицы мне не мешали, но зато Паскаль, увидев, как за окном дергается голубиная голова, начинал беспокойно бегать по клетке.
Я сидела какое-то время на подоконнике, стараясь собрать в своей голове мозаику из полученной сегодня невероятной информации, но понимала, что маминого рассказа недостаточно, чтобы получилась полноценная картина. Я ничего не поняла, кроме того, что унаследовала от папы способность путешествовать во времени и что если начну задыхаться, значит, пришло время отправиться в другую эпоху.
Я прокручивала в голове сегодняшнее утро, стараясь понять, в какой год меня занесло, но, увы, совсем в этом не разбиралась. Это мог быть XX век, или даже XIX. Невозможно это определить лишь по одним благоухающим розовым кустам и бегающим по двору девочкам. Наверное, в интернете найдётся что-нибудь полезное о нашем лицее.
А что, это же хорошая идея! Почему она не пришла мне в голову раньше?
Соскочив с подоконника, я уселась за письменный стол и включила ноутбук. Когда экран загорелся, я открыла поисковик и ввела в него название нашего лицея.
Появилось множество ссылок. Я кликнула на первую и попала на официальный сайт. Столько лет учусь и даже не подозревала, что он у нас есть!
Выбрав раздел «История», я стала читать довольно объемную статью. Когда взгляд пал на дату, с которой здание лицея начало свое существование, я приоткрыла от удивления рот. В шестом веке началось его строительство, и к началу седьмого уже был возведен огромный монастырь, который просуществовал аж десять веков. В конце семнадцатого столетия здание немного перестроили и сделали учебным заведением. Даже и подумать не могла, что наша школа настолько старая. Я-то думала, ей лет пятьсот, что само по себе немало, а оказывается, ей полторы тысячи!
Просмотрев архивные черно-белые фотографии, я поняла, что пытаться определить, в каком году я сегодня очутилась, – это все равно, что искать иголку в стоге сена.
***
Около пяти часов вечера ко мне зашла Шарлин. К этому моменту я уже успела прийти в себя. Утреннее путешествие казалось таким далеким, будто пролетело несколько дней.
Мама и тётя ещё не вернулись со своих работ, поэтому мы с подругой решили посидеть в столовой за огромным обеденным столом эпохи рококо. Шарли пришла не с пустыми руками – она принесла лимонный тарт[1]с меренгой, который мы собрались съесть на двоих. Я заварила земляничный чай, и мы уселись за стол.
– Анаис, у меня весь день не выходило из головы то, что произошло во дворе. Как ты сейчас себя чувствуешь? Это больше не повторялось? – заботливо спросила подруга.
Она очень переживала, но меня саму уже не бросало в ужас. Я быстро свыклась с тем, кем оказалась, ведь это свалилось не с неба, а досталось в наследство от папы и наших предков. Они с этим справлялись, а значит, справлюсь и я. Может, это будет даже прикольно: путешествовать во времени и видеть то, что происходило в прошлом. Не жизнь – а приключение!
Шарлин моя самая лучшая подруга, она очень надёжная, и я доверяю ей, как самой себе. Я рассказала ей все, что поведала мне мама. Сначала подруга сомневалась в правдивости этой истории и решила, что я подшутила, но когда я спокойно и адекватно пересказала утреннее происшествие, она тоже убедилась в том, что путешествие во времени – очень даже логичное объяснение случившемуся.
Мы с Шарли просидели несколько часов, обсуждая мою новую проблему, а поздно вечером домой вернулись мама и тетя. Шарлин к тому времени уже успела покинуть особняк, добраться до своего дома и скинуть мне домашнее задание по предметам, которые я сегодня пропустила.
Когда я спустилась вниз, чтобы встретить семью, Жозефина тут же бросилась меня обнимать. Она была сильно взволнована, что я почувствовала буквально на своей шкуре.
– Как ты, ma chérie? Надеюсь, день прошел без происшествий? – спрашивала она, сильнее прижимая меня к себе.
– Все хорошо, тетя Жозефина, – прокашляла я в ответ.
– Господи, это так ужасно. Мы были счастливы, что родилась девочка, думали, это жуткое проклятие больше не будет преследовать нашу семью, но оно и не собиралось оставлять нас в покое! Папа был таким, Жоэль тоже, а теперь еще и ты. Наверное, стоит перевести тебя на домашнее обучение. Я найду тебе лучших учителей, не хочу, чтобы это проклятие тебя погубило, – протараторила Жозефина, и ее глаза вдруг наполнились слезами.
Видимо, для нее это стало серьезным ударом, но я считала, что она сильно преувеличивает.
– Нет! – возразила я. – Я не хочу быть затворником, не хочу сидеть целыми днями дома. Я буду ходить в лицей, потому что не собираюсь прятаться от этой проблемы. Во что тогда превратиться моя жизнь, в бессмысленное существование?
– Она права, – послышался голос вышедшей из прихожей мамы. – У неё должны быть друзья, нельзя вот так взять и запереть её дома.
– Я просто хочу сделать как лучше, – пробормотала Жозефина.
– Я справлюсь, – заверила я, чтобы подбодрить и маму, и тетю, ведь их состояние было таким подавленным из-за этой истории, точно случилась настоящая катастрофа. – Все будет в порядке, я вам обещаю.
***
Утром следующего дня я как всегда очень долго собиралась, не зная, что надеть. Минут десять я стояла перед шкафом в поисках чего-нибудь стильного, но в то же время подходящего для учебы, но в итоге все равно оделась как обычно: черные джинсы, белая водолазка и удлиненный клетчатый пиджак, подпоясанный тонким ремнем.
Перед уходом я открыла клетку, насыпала кролику корм и потрепала его за пушистые уши.
– Кушай, пупсик, – проворковала я.
Он довольно зашевелил усами и подошёл к тарелке, обнюхивая, что я ему положила.
Умилившись, я подобрала с пола сумку и закинула её на плечо.
– До встречи, Паскаль! – попрощалась я, послав ему воздушный поцелуй, на что он не обратил никакого внимания.
Я спустилась на первый этаж по широкой лестнице с каменными перилами и заскочила в столовую, сказав тёте и маме, что завтракать не буду, потому что опять не успеваю.
– В твоём возрасте нужно хорошо питаться! – возразила тетя Жозефина, выходя за мной в прихожую.
– Я после первого же урока пойду в столовую и чего-нибудь там съем. До вечера! – ответила я, поцеловав тетю и маму на прощание.
– Будь внимательнее и помни, что я тебе говорила, – шепнула мама, когда мы с ней обнялись.
Я кивнула и подскочила к выходу, крича на пороге:
– Все будет нормально! Пока!
Покинув наш небольшой дворик, я вышла на пешеходную дорогу и побрела в сторону лицея. Сегодня было непривычно легко. Всю ночь я спала как убитая, даже приступы астмы не тревожили. Мне вообще стало гораздо легче дышать. Похоже, ингалятор мне больше не понадобиться, но на всякий случай я все равно положила его в карман.
Когда я проходила мимо буланжери, из которой доносился аромат свежеиспечённых булочек и pâtisseries[2], мне показалось, что меня туда заманивают, поэтому я остановилась и заглянула в окна, рассматривая витрины, забитые разной выпечкой.
По обеим сторонам от входа стояли небольшие столики, на которых красовались миниатюрные вазы с алой геранью, а через дорогу находилась цветочная лавка, где в любое время года стоят ящики с цветами всевозможных оттенков, создавая огромное пестрое облако. Сейчас аромат этих маленьких, но прекрасных творений природы смешался с ароматом булочек, и эти запахи совсем не портили друг друга, наоборот, создавали необычное настроение, наполняя серые будни красками.
Я вошла в открытые двери пекарни, где меня поприветствовал продавец. Кивнув ему в ответ, я пробралась между прилавками, чтобы рассмотреть выпечку. Решила взять только парочку круассанов и съесть их по дороге, чтобы мой живот не позорил меня, урча на первом уроке.
Только я потянулась за булочками, как лёгкие резко сдавило. От боли меня едва не согнуло пополам, и я ухватилась за край полки.
Это чувство, несомненно, было уже знакомо. Точно такое же, как вчерашним утром. Я собралась покинуть буланжери, чтобы не исчезнуть на глазах у продавца, но поняла, что просто-напросто не успею добежать до двери. Спрятавшись за одним из стеллажей, я почувствовала, как земля ушла из-под ног. Полки с булочками стали растворяться, а вместо них появлялись очертания круглых столов орехового цвета…
[1] Тарт – французский открытый пирог.
[2] Pâtisseries – печенье (фр.)
О проекте
О подписке