Камера медленно проплыла последние метры темного сада, остановилась прямо напротив окна и качнулась, словно на поверхности воды.
– Она увидит его, если только поднимет глаза, – прошептала Марго, чувствуя, как забилось сердце.
Свет из комнаты падал на листья розового куста и отбрасывал блики на верхнюю часть объектива камеры.
Адам сидел, зажав рот рукой.
Женщина стянула футболку, бросила ее на стул и какое-то время постояла в застиранных трусах и пятнистом лифчике, глядя на телефон, заряжавшийся на ночном столике возле стакана с водой. Бедра женщины были напряжены, мышцы натружены после тренировки; от резинки штанов на животе остался красный след.
На теле женщины не было ни татуировок, ни заметных шрамов – только белые растяжки после беременности.
Комната походила на миллионы других спален. Ничего примечательного.
Камера дрогнула и отъехала назад.
Женщина взяла со столика стакан с водой, поднесла его к губам – и на этом видеозапись закончилась.
– Черт, черт, – сквозь зубы повторяла Марго. – Никакой подсказки, совсем не за что зацепиться.
– Посмотрим еще раз, – предложил Адам.
– Да хоть тысячу. – Марго отъехала в кресле назад. – Ну посмотри, сделай милость. Только ты там ни фига не увидишь.
– Я вижу много всего. Я вижу…
– Ты видишь дом начала двадцатого века, фруктовые деревья, розы, окна с тройными стеклами, телевизор в сорок два дюйма, мороженое «Бен и Джерри». – Марго жестом указала на экран.
Раньше Марго не задумывалась, насколько люди похожи друг на друга. Увиденное через окно являло собой выразительное полотно шведского конформизма. Судя по этой видеозаписи, все мы живем одинаково, выглядим одинаково, делаем одно и то же, да и вещи у нас одни и те же.
– Бред какой-то, – нервно сказал Адам. – Зачем он выкладывает записи? Что ему, мать его, надо?
Марго выглянула в маленькое окно – на фоне мерцающего городского тумана чернели кроны деревьев Крунубергспаркена – и сказала:
– Это серийный убийца. Точно. Единственное, что мы можем сделать – набросать профиль…
– Как это поможет ей? – перебил Адам, ероша волосы. – У нее под окном маньяк, а ты рассуждаешь о психологических профилях.
– Это может спасти следующих.
– Да, черт возьми! Нужно поместить…
– Помолчи-ка, – перебила Марго и взяла телефон.
– Сама молчи, если хочешь, – почти закричал Адам, – а я скажу, что думаю! Нужно поместить изображение этой женщины в сетевые издания вечерних газет.
– Адам, послушай… мы надеялись идентифицировать ее сразу, для этого не так уж много надо, но у нас ничего не вышло. Я поговорю с техниками, но вряд ли они обнаружили больше, чем в прошлый раз.
– Но если ее изображение…
– У меня нет времени на ерунду, – отрезала Марго. – Подумай вот о чем… Все говорит за то, что он выложил клип, находясь в саду, так что теоретически есть возможность спасти эту женщину.
– Я это и говорю.
– Но прошло уже пять минут. Для человека, стоящего под окном, это довольно долго.
Адам подался вперед и посмотрел на нее. Усталые глаза воспалены, волосы дыбом.
– Так что, просто отступимся?
– Времени мало, но рассуждать надо медленно, – ответила Марго.
– Ладно, – раздраженно согласился Адам.
– Преступник уверен в себе и понимает, что у него перед нами фора, – быстро пояснила Марго и взяла последний кусок пиццы. – Но чем больше мы о нем узнаем, тем ближе…
– Узнаем? Хорошая мысль, только вот я сомневаюсь, что сейчас это выполнимо. – Адам вытер пот над губой. – Мы не смогли напасть на след после прошлой записи, мы ничего не нашли на месте преступления, и эту запись мы тоже не сможем использовать как подсказку.
– Технически – нет, это невозможно, но мы попытаемся взять его в кольцо, если проанализируем обе записи и преступление. – Марго почувствовала, как ребенок пинается в животе. – Что мы сейчас видели? Что он показал нам? И что видит сам?
– Женщину, которая занималась спортом, а теперь ест мороженое и смотрит телевизор, – начал Адам.
– Что это говорит об убийце?
– Что он не любит женщин, которые едят мороженое… я не знаю, – простонал Адам и закрыл лицо руками.
– Соберись.
– Прости, но…
– Я мыслю так. Убийца выкладывает запись, на которой – минуты перед убийством, – сказала Марго. – Он не спешит, смакует мгновение перед… и хочет показать нам этих женщин живыми, хочет сохранить их живыми в записи. Может быть, они интересуют его именно живые.
– Вуайерист. – Адам почувствовал, как покрывается гусиной кожей от отвращения.
– Сталкер, – прошептала Марго.
– Скажи, по каким словам фильтровать список всех этих животных, которые сейчас не в тюрягах или психушках. – Адам уже вбивал пароль, собираясь войти в полицейскую внутреннюю сеть.
– «Насильник», «тяжелое насилие», «сталкинг».
Адам быстро набрал слова, щелкнул мышью, снова застучал по кнопкам.
– Слишком много совпадений, – сказал он. – Время уходит.
– Введи имя первой жертвы.
– Ни одного совпадения. – Адам вздохнул и дернул себя за волосы.
– Маньяк-насильник, которому помешали. Возможно – прошедший химическую кастрацию, – сказала Марго, о чем-то размышляя.
– Надо сравнить базы данных, но это займет слишком много времени. – Адам встал со стула. – Так не пойдет. Черт, что же делать?
– Она мертва. – Марго откинулась на спинку кресла. – Может, ей осталось еще несколько минут, но…
– Это невыносимо, – сказал Адам. – Мы видим ее, видим ее лицо, дом… Господи, мы заглянули прямо в ее жизнь, но не сможем узнать, кто она, пока она не погибнет и не найдут труп.
Сусанна Керн чувствовала покалывание в бедрах после бега. Стянув влажные трусы, она швырнула их на стул.
С тех пор как ей исполнилось тридцать, она пробегала по пять километров три раза в неделю, вечером. После пятничной тренировки Сусанна обычно ела мороженое и смотрела телевизор – Бьёрн возвращался домой только к полуночи.
Когда Бьёрн получил работу в Лондоне, Сусанна думала, ей будет одиноко, однако быстро поняла, насколько ценны свободные часы в те недели, когда Морган жил у отца.
Сейчас она особенно нуждалась в покое: она начала углубленный, с высокими требованиями курс нейрологии в Каролинском институте.
Сусанна расстегнула мокрый от пота спортивный лифчик, подумав, что наденет его еще в воскресенье, а потом постирает.
Она не помнила такого жаркого лета.
Тихий скрежещущий звук заставил ее повернуться к окну.
Сад за окном был таким темным, что Сусанна увидела в стекле только отражение спальни. Похоже на театральную сцену, телестудию.
Сейчас ее выход, и вот она стоит, залитая светом софитов.
Но я забыла одеться, с кривой усмешкой подумала Сусанна.
Несколько секунд Сусанна разглядывала свое обнаженное тело. Ярко освещенное, в отражении оно выглядело более стройным, чем на самом деле.
Царапанье послышалось снова, словно кто-то водил ногтями по оконному скату. Может, птица? Слишком темно, не видно.
Не отрывая глаз от окна, Сусанна осторожно подошла ближе, пытаясь что-нибудь рассмотреть сквозь отражения. Потянула к себе темно-синее покрывало, прикрылась, вздрогнула.
Преодолевая внутреннее сопротивление, она приблизилась вплотную к стеклу; сад – темно-серый мир, словно подземелье с гравюры Гюстава Доре.
Черная трава, высокие кусты, качели Моргана раскачиваются на ветру, оконные проемы игровой комнаты выходят на террасу, которую так и не достроили.
Стекло запотело от ее дыхания; Сусанна выпрямилась и задернула шторы. Позволила тяжелому покрывалу соскользнуть на пол, голая прошла к двери, и тут по спине у нее пробежал неприятный холодок; она снова повернулась к окну. В щели между тускло-розовыми шторами поблескивала полоска черного стекла.
Сусанна взяла со столика телефон и позвонила Бьёрну; слушая гудки, она не могла оторвать взгляда от окна.
– Привет, дорогая. – Бьёрн ответил как-то слишком громко.
– Ты в аэропорту?
– Что?
– Ты в…
– Я сейчас в аэропорту, купил бургер в «О'Лирис»… – Его голос пропал; какие-то мужчины завопили, зааплодировали. – Ливерпуль снова забил, – объяснил Бьёрн.
– Ура, – вполголоса сказала Сусанна.
– Твоя мама звонила, спрашивала, что ты хочешь на день рождения.
– Как мило.
– Я сказал, ты хочешь кружевное белье, – пошутил он.
– Великолепно.
Сусанна не отрываясь смотрела на блеск стекла между шторами; в телефоне потрескивало.
– Дома все нормально? – спросил Бьёрн; казалось, он совсем близко.
– Я просто немного испугалась темноты.
– Разве Бена с тобой нет?
– Сидит перед телевизором.
– А Джерри?
– Они оба ждут меня, – улыбнулась Сусанна.
– Я скучаю по тебе, – сказал Бьёрн.
– Не опоздай на самолет, – прошептала она.
Они поговорили еще немного, сказали друг другу «Пока, целую!» и разъединились. Сусанне вспомнился пациент, которого привезли вчера ночью. Парень ехал на мотоцикле без шлема, попал в аварию и получил серьезные повреждения мозга. Его отец приехал в больницу прямо со своей ночной смены. Так и явился – в испачканном комбинезоне, на шее респиратор.
Прикрывшись розовым кимоно, Сусанна вернулась в комнату с телевизором и задернула плотные шторы.
Комната сделалась странно слепой, как при полной тишине.
Шторы колыхались, и у Сусанны по спине прошел холодок, когда она отвернулась от окна.
Она сунула в рот ложку мороженого. Оно размягчилось – скоро будет то, что надо. Терпкий шоколадный вкус обволакивал рот.
Сусанна отставила ведерко, прошла в ванную, заперла дверь, открыла воду, распустила волосы и положила резинку на край раковины.
Она вздохнула, когда горячая вода полилась на голову, шею и омыла тело. В ушах загудело, плечи расслабились, мускулы обмякли. Сусанна намылилась, задержала руку между ногами, почувствовала, что волоски уже начали отрастать после последней эпиляции.
Сусанна протерла рукой запотевшее стекло, взглянула на ручку двери ванной.
И вдруг подумала о том, что ей привиделось в окне спальни, когда она натягивала на себя покрывало.
Она тогда отмахнулась – решила, что померещилось. Глупо пугать себя. Сусанна отогнала страх, сказала себе, что не могла толком ничего разглядеть.
Комната была ярко освещена, а в саду совсем черно.
Но там, где в стекле отразилось темное покрывало, ей померещилось чье-то лицо, глядящее на нее.
В следующую секунду оно пропало, и Сусанна решила, что ошиблась, но теперь не могла избавиться от мысли, что видела лицо на самом деле.
Это был не ребенок. Может быть – сосед. Искал своего кота, остановился и стал глазеть на нее.
Сусанна закрыла воду, и сердце у нее застучало где-то в горле: дверь кухни открыта в сад. Неужели она забыла закрыть дверь? Все лето дверь по вечерам была открыта, но, отправляясь в душ, Сусанна всегда запирала ее.
Она протерла запотевшее стекло и снова посмотрела на ручку двери. Ничего не случилось. Сусанна потянулась за полотенцем и подумала: надо позвонить Бьёрну. Она осмотрит дом, а Бьёрн пусть в это время остается на телефоне.
Выходя из ванной, Сусанна услышала доносившиеся из телевизора восторженные вопли публики. Тонкий шелк кимоно лип к влажной коже.
По полу струился холодный воздух.
Ступни оставляли мокрые отпечатки на потертом паркете.
Темные окна столовой поблескивали. Стекло черно мерцало позади кашпо с папоротниками. У Сусанны появилось чувство, что за ней следят, но она заставила себя не смотреть в ночь, боясь нагнать еще больше страха.
Однако, приближаясь к кухне, она держалась подальше от закрытой двери, ведущей вниз, в подвал.
Вымытые волосы намочили кимоно. С мокрых концов текло, ткань на спине пропиталась водой до самых ягодиц.
Чем ближе к кухне, тем холоднее пол.
Сердце тяжело билось в груди.
Сусанна снова подумала про того мальчика с тяжелой травмой мозга. Ему ввели снотворное, кеталар. Лицо все разбито. Отец тихо твердил себе, что с сыном все в порядке. Ему хотелось поговорить с кем-нибудь, но у Сусанны не было времени.
Сейчас ей представилось, что тот рослый отец нашел ее, счел виновной и стоит теперь в своем грязном синем комбинезоне за дверью кухни.
Из телевизора донеслась новая песня.
Ветер задувал прямо в кухню. Дверь широко распахнута в сад, занавеска из тонких пластиковых лент колышется. Сусанна медленно сделала несколько шагов вперед. Трудно рассмотреть что-либо за шелестящей занавеской. Может, там, прямо за ней, кто-нибудь притаился.
Сусанна протянула руку, отвела в сторону извивающиеся полоски, потянулась к дверной ручке.
Пол был холодным от струящегося по нему вечернего воздуха.
Полы кимоно разошлись.
Она успела заметить: темный сад безлюден. Кусты шевелятся на ветру, подрагивают качели на цепях.
Сусанна поскорее заперла дверь (часть занавески застряла снаружи, но ей было все равно), вытащила ключ и попятилась прочь от двери.
Положила ключ в миску с монетами, поправила кимоно.
Теперь, по крайней мере, дверь заперта, подумала она – и тут у нее за спиной что-то скрипнуло.
Сусанна быстро обернулась – и улыбнулась собственной пугливости. Всего-навсего подалось от сквозняка окно в комнате с телевизором, надавило на крючок.
Публика свистела, не одобряя решение судей.
Сусанна подумала: надо взять из спальни телефон и позвонить Бьёрну. Он, наверное, уже ждет, когда объявят посадку. Ей хотелось говорить с ним, осматривая дом, а потом вернуться к телевизору. Она слишком запугала себя, и расслабиться иначе не получится. Единственная проблема – в подвале телефон не берет. Может, включить громкую связь и оставить трубку на лестнице?
Сусанна сказала себе, что не обязательно красться по собственному дому, но невольно продолжала ступать осторожно.
Она прошла мимо закрытой двери подвала, краем глаза глянула на темные окна столовой и двинулась дальше, к комнате с телевизором.
Сусанна помнила, что заперла входную дверь, вернувшись с пробежки, но все же решила проверить. Тоже неплохо – так она сможет больше не думать о ней.
Ветер со свистом задувал в окно комнаты с телевизором, штору затянуло в щель.
Сусанна шагнула к столовой, успела заметить, что луговые цветы в вазе на дубовом столе засохли, – и вдруг встала точно вкопанная.
Она словно оледенела. Адреналин в крови резко подскочил.
Три окна столовой превратились в огромные зеркала. В свете люстры были видны стол и восемь стульев, но за ними стояла какая-то фигура.
Сусанна уставилась в отражение комнаты, и сердце забилось так, что загудело в ушах.
В проеме двери, ведущей в прихожую, стоял человек с кухонным ножом в руке.
Он здесь, он в доме, подумала Сусанна.
Она закрыла и заперла дверь кухни – а следовало выбежать в сад.
Сусанна медленно попятилась.
Взломщик стоял совершенно неподвижно, спиной к столовой, взгляд направлен через коридор в кухню.
Правая рука, подрагивая от нетерпения, сжимала большой нож.
Сусанна пятилась, не отрывая взгляда от фигуры в прихожей. Правая нога скользнула, и паркет скрипнул, когда она перенесла вес в другую ногу.
О проекте
О подписке