Это только с точки зрения читателя писатель работает, лишь пока за компьютером или за машинкой сидит. А на самом деле, рабочий день писателя ненормированный. Иной раз ночью подскакиваешь мысли записать. А то и до утра сидишь: то текст поправить надо, то сцену переделать в очередной раз. Вот когда читатель пробегает по тексту взглядом и зачитывается книгой, забывая о времени, тогда, считай, писатель свою задачу выполнил. А если взгляд за каждую мелочь цепляется, если весь текст из предложений на страницу, и, дойдя до середины, мысль теряешь, вот тогда сразу ясно: писателю до читателя дела нет. Мастерство в легкости, когда внутренняя работа не замечается. Иной раз вылизываешь текст, вылизываешь, а потом отдаешь бета-ридеру, и тот незамыленным взглядом с маху находит такие ляпы, что ходишь потом от стыда красный, как свекла.

От досады Дмитрий поскреб затылок. Надо же какие «умные» мысли приходят в голову, когда работа не идет, хоть садись и пиши очередную статью. Но их Дима писал только когда впадал в депрессию. И раньше пессимизм еще можно было как-то оправдать. Жил с родителями, работал на заводе электриком, даже комнаты собственной не было. Печатал на машинке, родители шипели и ругались: «Зачем тебе эта дурь? Лучше бы женился. Лучше бы на вторую работу устроился! Лучше бы на даче грядки переполол…»

А теперь-то с чего депрессия? Ведь не все так плохо. Книги его раскупаются, издательство готово печатать, квартиру купил. Правда, маленькую, старую, но свою. Отдельную. Чего еще желать? Пиши себе в свое удовольствие… Так нет же! Грянул кризис, когда не ждали. Еще Эдик в Москву уехал. Эдик «подрабатывал» литературным агентом. Совсем недавно Дима закончил писать один весьма необычный роман. Не фантастику, не детектив и не триллер, и даже не мистику, а нечто среднее между мифологией и философским трактатом с трагической концовкой, хотя сам ненавидел такие вот драмы. Не было в романе ни веселья, ни жизнеутверждающего начала. Только мрачность да безысходность. И чего вдруг его потянуло написать такую вещь, Дмитрий и сам не мог сказать. Просто хотелось попробовать себя в каком-нибудь ином жанре. Вот и написал, забросив основную работу. А теперь ступор напал.

И главное: время потеряно, а еще неизвестно, возьмут роман в печать или нет. Тем более что подписался псевдонимом. И то, что роман понравился куче знакомых, вообще не показатель. Эх, был бы сейчас рядом Эдик, он бы наверняка нашел способ поднять настроение.

Дмитрий снова провел пальцами по трехдневной щетине: всё, раз работа не идет, надо отвлечься. Бреюсь, одеваюсь и еду в центр, прогуляюсь по набережной, попью кофейку в уже облюбованной забегаловке, и встряхнусь немного, а еще лучше – отправиться в тренажерный зал. А то пропустил последние три тренировки. Так, решено. Сначала в зал, потом гулять!

Эх, если бы только он мог видеть то, что недоступно обычному человеческому взгляду, он бы заметил развалившуюся на родимом диване незнакомую толстую голую тетку, державшую растопыренные веером карты.

– А я твоего короля шестеркой козырной!

– А у меня вот тебе, вот и еще раз – вот! – задорно кричал маленький старикашка, величиной с небольшую собачку, слюнявя пальцы и выдергивая карты из целого веера в руке. – На, держи!

– Ой, напугал! – толстая баба басовито хохотнула, обнажая белые ровные зубы. – А вот – видел! И еще на! – с таким же азартом выкрикивала она, отбиваясь.

– Слышь, – вдруг словно бы пришел в себя мужичок, – а может, ты того… подкинешь ему идейку-то! А то не ровен час…

– Тьфу! Тьфу! Тьфу! – баба постукала костяшками пальцев себе по голове. – Не каркай. Это еще успеется. Я и так на него пять лет подряд пахала, как папа Карло. Обойдется. Пусть помучается. Ему полезно.

Муза и домовой играли в карты, напрочь забыв о своих обязанностях.

* * *

Кирюшку одолевали два чувства: ликование по случаю успешно провернутой операции, и страх, что когда там, наверху, дознаются о том, какой фокус он выкинул, то в обязательном порядке применят к нему административные меры в полном соответствии с Кодексом Порядка. Мало того, что умышленно нанес материальный ущерб высокоментальной живой единице, так еще и раскаиваться не собирался. Кирюшка прислушался к внутренним чувствам. Раскаяния не обнаруживалось. АУ! Где ты? Нет его. Нет!

Наверное, плохой из него ангел индивидуального довольствования. АИД, он и в Африке АИД. Кирюшка вздохнул. Пока он сам был послушником, то Игнат – тоже ангел-хранитель, только с большим стажем работы, заставлял его по струнке ходить. В меру хвалил, в меру ругал. Однажды даже применил физическую коррекцию. Кирюшку невольно передернуло при этом воспоминании. Пять лет он трудился под неусыпным руководством. Вот уж истинно: неусыпным. Как известно, ангелам спать некогда, да и незачем. Сущность у них иная. А вот работы – выше крыши, что называется. Пашешь сутки напролет, и никакой тебе благодарности ни со стороны высшего руководства Верховной Канцелярии, ни от высших эгрегоров, а уж о самих патронируемых и говорить нечего. С ними всегда хлопот полон рот. Не люди, а настоящие ходячие катастрофы! Сами себе зла желают. Только про гадости и говорят! И ладно бы только говорили, а то ведь если к ним в мысли заглянуть! Мама дорогая! Чего там только не найдешь! Пакость на пакости, и пакостью погоняет.

Вот, например, встречаются три подружки, все такие милые, пушистые, беленькие, аж прямо дальше некуда – ну хоть ангельские крылышки к плечикам лепи. Воркуют втроем, голубушки. Друг другу комплименты отвешивают, обнимаются, целуются. А стоит одной уйти, и начинается:

– Ой, да на ней эта кофточка, как на корове седло!

– А прическа у нее – я у мамы вместо швабры!

– Она вот всё мужиком своим хвастается, а что он из себя представляет? Видала я его – маленький, плюгавенький, кривоногий и волосатый весь, как гамадрил. Так если бы ещё зарабатывал прилично, а то так – задницей к одному креслу приклеился и сидит уже лет десять, и все на дачу скопить не может…

Видели бы эти две дурочки, каких черных сущностей плодят! Самых-самых что ни на есть низших, безмозглых, безментальных, что называется, но уже злых и враждебных ко всему живому. И уж будьте покойны, рассорится эта красавица со своим плюгавым по какому-нибудь вздорному поводу, потому что сущности эти так просто жить на свете белом не могут. Им деятельность подавай – кипучую и плодотворную. А поскольку, раз появившись на свет, такая сущность уже сама собой пропасть не может, то этим же дурехам, которые просто так языками чесали, и аукнется. И начинаются у них сплошные неприятности: то начальник отругал, то ногу подвернула, то заболела, а бывает и того хуже – когда семья разваливается… а потом кричат: сглазили, сглазили! Кого наплодили, от того и страдаете. Этим безментальным ведь все равно, кому пакости делать, а питаются они исключительно отрицательными эманациями, потому как флуктуации от них для чернышей самые что ни есть аппетитные. Так бы эти черныши весь свет и заполонили, если бы ни работники среднего звена. Утилизируют низших, разматериализовывают, что называется. Работа сложная, кропотливая. Ее же – сущность – не просто отыскать, ее поймать требуется. Она же еще и извернуться норовит, локацию сменить, упрыгать в иное измерение, а то и вовсе окраску сменить. Но в бригадах по утилизации такие доки работают, не чета ангелам. Они свое дело на раз секут. Трудятся, не покладая… ну, будем говорить, рук. И ведь не справляются. Людей-то все больше становится.

Эх, жаль: человек не может видеть энергетическую материю. А то бы сразу сообразил, какую дрянь на свет произвел. Была бы его, Кирюшкина, воля, он бы так сделал, чтобы каждый мог углядеть.

Правда, надо отдать должное, не все такие уж плохие. Попадаются и приличные. Так только, слегка в корректировке нуждаются. Но даже с ними возни много. Ты ему подкидываешь, подкидываешь подсказки, а он, как бульдозер – прет вперед, ничего не разбирая. Ну, что твой слепой, только без палочки. И ведь разуй глаза-то! Куда прешь? Впереди стена! Лоб расшибешь! Нет, не видит! Ка-ак лбом навернется! Аж треск стоит… были бы мозги, получил бы сотрясение мозга. И хоть бы раз кто присмотрелся, прислушался. В народе это интуицией называют. Ну да, как же! Ангел во всю глотку орет, а они: интуиция!

Вот, например: собралась патронируемая в магазин на другом конце города. А он (ангел, в смысле) – раз! – и дождь зарядил с утра. В качестве предупреждения. Так нет – ноги в руки, и вперед. Прется, под дождем, по грязи. Он ей следующее предупреждение: машина по луже проехала, грязью с ног до головы окатила. Тут бы ей домой повернуть. Опять прет дальше. Ругается на чем свет стоит, но прет. На остановку придет, маршрутки, как назло, ни одной! И даже после этого ее не остановить! Ну, сдастся ангел, плюнет и руки опустит. И, правда – чего шебаршиться, коли в патронируемом этой самой «интуиции» – что кислороду в космическом пространстве. А потом эта патронируемая припрется в магазин, а там того, чего хотела, и нет вовсе. А если и было, то кончилось. Потом руками разводит, говорит: день неудачный. Да он бы удачным стал, коли бы ты глаза разула да ушки на макушке держала. Но и это полбеды, что называется.

Хуже, когда патронируемый только о плохом и думает. Увидел девушку: глаза косые, ноги кривые, попа толстая… Приятеля встретил: и улыбается он не так, и одет плохо, и беседу заводит не о том. Или, купил, к примеру, спальный гарнитур. Домой привез, и начинается: кровать недостаточно широкая, матрац не такой мягкий, как хотелось бы, в тумбочках места маловато… а вот у соседей какой гарнитур! Какие ковры! И серебра столового навалом! Вот бы мне! И начинает завидовать. Или: а почему это Ивана Ивановича Иванова назначили начальником отдела, а меня – нет? Чем я его хуже? Он же – форменный козел. Туп, глуп и блеет не по-нашему!

А как начинает патронируемый кому-то завидовать, тут, считай, дело пропало. Не вывезешь его из ямы никакими средствами.

Кирюшке еще повезло. Повезло во всех отношениях. Во-первых, на свет он появился сразу ангелом-хранителем, то есть со средней светлой ментальностью. Во-вторых, наставник ему попался толковый – Игнат. Где он теперь? Чьи-то грехи разгребает. В-третьих, послушником ему всего пять лет довелось побыть. Иные по сотни лет из послушничества выбраться не могут. Выездная Комиссия по ментализации, она ведь из таких спецов состоит, что еще не всякий даже заслуженный послушник освидетельствование пройти может. Десять шкур сдерут, пока статус повысят. В-четвертых, патронируемая у него легкая. Не злая, не завистливая, разумная, в меру талантливая, молодая… вот только аура у нее – что твой нимб у святого. Ей бы самой в эгрегоры. Но это, что называется, запрещено. Это только после распада материальной оболочки, а пока…

…пока Кирюшка мучился с ней несказанно. Он и в самом деле волок ее к счастливому ЗАВТРА. Но Женька упиралась, как могла. Формировала собственные события. Только Кирюшка сделает все, как надо, только вздумает отдохнуть да расслабиться, ан глядь! – снова все сикось-накось. Это напоминало ему войну с переменным успехом. Только покажется, будто победа не за горами, как тут же на тебе бронебойными по флангам!

К примеру, год назад, только он приглядел ей приличного парня с дуальной ментальностью, как эта дурында возьми и спишись со своей подружкой из Америки. Та ей и подсунула своего двоюродного братца. Теперь вот собралась в Америку ехать. А зачем? Только деньги зря протренькает. А счастья там никакого не найдет. Уж это-то Кирюшка точно знал. Да и не хотелось ему, если честно, тащиться туда. Это же сколько тысяч километров от родной локации! Уму непостижимо! Да и кто знает: отпустят ли его вместе с Женькой на место новой локации. Может статься, нет. А если так, то придется Кирюшке помахать лапой на прощание своей патронируемой, пустить в замызганный платочек скупую ангельскую соплю и утереться.

Он набрал полную грудь воздуха и выдохнул, подняв целый фонтанчик пыли. Сидел он на конторском шкафу, в котором хранились многочисленные проекты, и никто здесь, конечно же, не думал убирать. Вот и приходилось ему пылью дышать. Это еще хорошо, тут домовой покладистый, иногда порядок наводит, а то бы эти живые Веды (как вы уже сами поняли, это понятие от сокращенного «высокоментальная единица») фиг чего нашли в таком перманентном бедламе.

Кирюшка сверху вниз посмотрел на суетившихся женщин, которые уже готовились усесться за праздничный стол. Ничего, пусть веселятся, будет и на его улице праздник. А пока придется поработать.

За следующие два часа ему еще предстояло устроить увольнение Костыриной. Как там говорится в «Кодексе Порядка»? Запрещено наносить моральный, материальный, физический ущерб? А вот вам, видали? Кирюшка задорно показал пустому потолку кукиш. Надо будет, так еще и не то сделает. Кирюшка хмыкнул и мгновенно переместился, поменяв локацию. Потревоженная его пушистой попой пыль наконец успокоилась и улеглась на законное место – досматривать свои пыльные сны.