– Тебе не за что извиняться. Ты здесь ни при чем, – ответил Острый Коготь, глядя мимо нее затуманенным взором, – Убили мать и отца с младшим братом, когда они искали сбежавший новый табун лошадей.

Лиззи помолчала, прикоснулась пальцами к ладони Острого Когтя, давая почувствовать, что разделяет его горе.

– Ты не должен менять судьбу, пусть все будет так, как есть. По-настоящему, – произнесла она тихо.

– Хорошо, – произнес он, прикоснувшись к одной из бусин на ее груди.

– Все равно алектке нельзя вступать в брак, так сказала твоя бабушка Сунэ, – продолжила Лиззи.

– Так не становись алекткой. Останься лекаркой, – горячо заговорил Острый Коготь, – Так ты все равно исполнишь свое предназначение, будешь лечить племя, – он произносил слова, стремясь найти выход для них двоих.

– А как же то, что это сказали Духи? – спросила Лиззи.

– Мы пойдем к старейшинам. Пусть они разрешат нам быть вместе, пусть еще пообщаются с Духами, – предложил Острый Коготь, находя решение, – но ты должна сама решить, хочешь ли ты этого, и сказать старейшинам. Ты согласна?

– Хорошо. Я поняла, – согласилась Лиззи с ним.

– Это значит « да»? – спросил он, не зная верить ли своему счастью.

– Это значит «да»! Но не забывай, что окончательное решение за Духами и старейшинами, – ответила Лиззи.

– Мы поговорим с Духами и задобрим их, – успокоил ее Острый Коготь.

Она достала из кармана и, глядя в обсидиановые блестящие глаза, протянула ему серебряный браслет, украшенный голубой бирюзой. Заказала его через посредничество Сэм у местного умельца. Несколько бирюзовых камней сняла с нитки бус, которые всегда носила на шее, так и не снимая с тех пор, как надела во время побега из поместья тетушки Рэйчел.

– Бирюза приносит счастье тому, кто не боится идти дальше, чем видят глаза, кто открывает сердце для любимого, не боясь опустошения, – произнесла Лиззи, краснея.

– Кальчиулитль заключает в себе магию. Он со старых времен ценится как сильный оберег. Его носят для удачи, богатства, чтобы рука, на которую надет браслет с небесным камнем, никогда не протянулась за подаянием, – добавил Острый Коготь, глядя на нее и широко улыбаясь. Он обнял Лиззи, прикоснувшись носом к ее носу, после чего их губы встретились, а сердца обоих, замерев на мгновение, учащенно забились.

Выходило, что они обменялись браслетами и теперь были связаны.

***

Камень потемнел. Лиззи не знала еще, что случилось или только должно случиться, но появилось тревожное ощущение, чего-то очень нехорошего. Что-то должно было произойти в ближайшее время. Она бы хотела узнать больше, но могла лишь объяснить это главной ценностью камня – он помогал понять, что болезнь или беда поразили человека. С ней все было в порядке, но минерал изменил свой цвет, соприкасаясь с ее кожей, а так как амулеты ее и Острого Когтя связаны, то… неужели что-то случилось с Острым Когтем? Только не это. Она больше не перенесет подобного тому, что было, когда ее родителей не стало. Это постоянное погружение в себя, избегание внешнего мира и нежелание, хоть что-то делать, даже шевелиться, ее добьет. Лучше быть вместе и принимать все превратности судьбы, деля их на двоих.

Тревожность не проходила. «Сейчас нужно быть сосредоточенной, особенно осторожной. Подумаю обо всем позже,» – решила она.

Лиззи шла по лесу, медленно и бесшумно передвигаясь вместе с остальными женщинами. Волчье Ухо с десятилетним внуком Мато сегодня сопровождали их. Оба они, как и всегда, шли с луками в руках и со стрелами за спиной. Женщины отправились собирать лесные ягоды и коренья, необходимые в повседневной жизни. Лиззи шла рядом с Сэм, изредка тихо перекидываясь с ней словами.

В один из моментов Лиззи остановилась и напряженно всмотрелась вперед за расступившиеся деревья. Она подняла правую руку, давая понять следующим позади нее, необходимость остановиться и замереть, прекратив движение. Впереди раскинулась территория с расположенными на ней пустыми индейскими жилищами. То, что они пустые, было очевидно. Бросалось в глаза отсутствие живых людей во всей деревне. Внимание Лиззи привлекли лежавшие кое-где неподвижные человеческие тела.

Несколько женщин подошли к ней, чтобы узнать причину остановки. Лиззи молча указала рукой вперед. Женщины тихо зашептали одновременно. Прозвучало на индейском:

– Болезнь, – сказала одна из них тихо.

– Нельзя идти туда, – прошептала другая женщина.

– Я должна убедиться в том, что случилось. Ждите меня здесь, – сказала Лиззи тихо.

Она осторожно двинулась вперед, подошла ближе, разглядывая умерших людей. Кожа их была покрыта многочисленными пузырьками оспы. Лиззи не боялась заразиться и передать болезнь остальным, так как сама переболела ею не так давно, имея на коже оставшиеся кое-где рубцы. Небольшой белый шрам на левой скуле ежедневно напоминал ей об этом, когда она умывалась на реке и подушечками пальцев касалась его. Лиззи помнила, как ей привязывали руки к кровати во время болезни, чтобы она не могла расчесывать зудящие места. Все это было ужасно.

Рядом с одним вигвамом Лиззи увидела яркое одеяло. Его европейское происхождение не оставляло сомнений.

Она вернулась к тем, кто остался ждать ее под тенью деревьев. Индианки со страхом смотрели на нее, отшатнувшись, отступая дальше назад.

– Это оспа. Я не заболею и не передам болезнь никому. Я переболела ей раньше, – сказала Лиззи, стараясь успокоить встревоженных женщин. Деревню обошли стороной. Дальнейший путь проходил в гнетущем молчании. Только Сэм шепнула Лиззи на английском, что женщины ее боятся и идут в отдалении.

– Придется сказать бабушке Сунэ, когда вернемся, чтобы поговорила с ними, – ответила Лиззи подруге.

По дороге домой Лиззи не давало покоя воспоминание, как ужасно выглядела вымершая деревня. Постоянно возвращались воспоминания о ее собственной болезни, об умерших родителях. Как горько было потерять их, осознать случившееся, принять этот факт. Какого сейчас всем тем индейцам, кто потерял близких, ведь у жителей этой деревни наверняка есть родные в других поселениях.

Задумавшись, Лиззи не заметила овраг. Нога соскользнула по гладкому склону, и Лиззи полетела кубарем вниз, распластавшись на дне, не в силах подняться. Она слышала, как вскрикнула Сэм, вовремя остановившаяся и теперь звавшая на помощь. Чувствовала, как женщины окружили ее со всех сторон, пытались поднять, но она лишь скулила от боли, стараясь прийти в себя. Попытки поднять ее ни к чему не приводили. Лишь когда подошел старый Волчье Ухо, был наведен относительный порядок. Он дал указания что делать и как. Судя по всему, проблема заключалась в сломанной руке, потому что запястье оказалось вывернутым в сторону, и кисть торчала неестественным образом и, сдвинувшись с обычного состояния по отношению к кости. К тому же выяснилось, что у Лиззи вывихнута правая нога. Сама Лиззи находилась в оглушенном состоянии.

Волчье Ухо велел сделать из еловых лап волокуши. Лиззи осторожно подняли со дна оврага, уложили на волокуши и потащили в деревню.

Бабушка Сунэ находилась в своем вигваме, когда толпа индианок во главе с Волчьим Ухом и Мато остановились перед входом. Что было дальше, Лиззи не помнила, так как бабушка Суне принялась вправлять ей сломанную кость руки, а следом и вывихнутую ногу. Бабушка Сунэ приклеила пластырь из корня дурмана, чтобы смягчить боль и наложила повязки с длинными птичьими перьями.

Лишь когда Острый Коготь вернулся к вечеру, Лиззи пришла в себя от его поглаживаний по голове и тихих слов, обращенных к ней. На Лиззи накатили боль, ярость, обида, страх потерять руку, непонимание как это могло случиться с ней. Вспомнилась вымершая молчаливая деревня с оглушающей тишиной.

Позднее они разговаривали с Острым Когтем. Он сказал, что до появления белого человека в их местах, индейцы не знали болезни под названием оспа. Ей в последнее время иногда заболевают после покупки одеял в фортах. Тогда Лиззи подумала, стоит ли доверять тем, кто с ней одного цвета кожи? Белые люди так ненавидят индейцев, считают себя выше их и более развитыми, а на деле уничтожают целый народ. Уничтожают только за то, что индейцы живут на своей земле, которая так понравилась белым, будь то англичане или французы, испанцы или другие европейцы, пришедшие на земли индейцев. Они пришли со своими болезнями, со своими нравами и законами, в то время, как это чужая земля, давно занятая другими людьми. «Со своим уставом в чужой монастырь не ходят,» – когда-то давно Лиззи слышала это еще дома.

Лиззи лежала в вигваме. Теперь у нее появилось много времени для раздумий. Думала Лиззи о том, что, благодаря своим знаниям в целительстве, она способна жар Острого Когтя держать в равновесии и, если они будут вместе, то это будет большим плюсом для племени. Острый Коготь сможет достигнуть больших высот как вождь, когда придет время. Оставалось только убедить в этом старейшин. Теперь из-за ее состояния решение этого вопроса откладывалось на неопределенный срок, ведь на совете старейшин они с Острым Когтем должны присутствовать вместе.

Острый Коготь каждую свободную минуту, выдававшуюся редко и обычно по вечерам, проводил с Лиззи. С охоты, заходя в деревню, он оставлял главным за себя Лисий Хвост для дележа добычи, и устремлялся поскорее в свой вигвам, где Лиззи оставалась с бабушкой Сунэ вдвоем на время его отсутствия.

Позже Лисий Хвост приносил часть поделенной добычи к их вигваму.

По настоянию Острого Когтя, и при поддержке бабушки Сунэ, которую ему все же удалось убедить в целесообразности его выбора Лиззи в качестве жены, намечалось собрание племени во главе с советом старейшин. Острый Коготь убедил бабушку Сунэ в том, что Лиззи сможет прийти на совет. Лиззи тоже этого хотела и радовалась скорому решению этого дела. Люди должны были решить главный вопрос, сможет ли Острый Коготь выполнить свое предназначение, когда придет время. Он всегда был сильным и отважным воином, намного сильнее своих сверстников. Еще с рождения жрец предсказал: «Когда прежний вождь одряхлеет, племя возглавит Острый Коготь, победив в поединке с другими воинами племени».

Ради того, чтобы прожить с Лиззи жизнь, Острый Коготь готов был даже сказать на совете, что жрец ошибся. Истинных свидетелей его рождения осталось не так уж много, и даже их можно было убедить, что при определении судьбы произошла ошибка, и жрец пришел к новорожденному младенцу, коим был Острый Коготь, на день позже. Тогда Острый Коготь становился бы самым обычным членом племени.