4

Утром до начала уроков Люда робко вошла в класс, а как увидела Тимкину классную руководительницу, окатившую ее строгостью, так и вовсе затряслась. Педагогиня, придавленная опытом и знаниями к столу, оттого жутко сутулая, приказала детишкам выйти, те повиновались. Сделав Людмиле одолжение, предложив сесть, она принялась что-то искать в стопке листов. Судя по выражению ее педагогического лица, ничего хорошего услышать не предстояло. Люда осторожно присела на край стула, словно он был электрический, сложила на коленях руки, накрыв левую ладонь правой и понимая при этом, что сама как бы встала на позицию школьницы. Ремешок сумки слетел с плеча, но она и не подумала поправить его, напряглась, словно боялась, вдруг строгая женщина рядом включит электрический стул, и тогда – конец всему. Тем временем классная нашла то, что искала, положила перед собой листочки и уставилась на Люду, будто та вчера подожгла школу.

– Это хорошо, что Тима любознательный. А память у него вообще феноменальная, – многообещающе начала классная. – Но поймите, милочка, – обращение прозвучало уничижительно, – одно дело, когда он «сажает в лужу» одноклассников, и совсем другое дело, когда то же самое проделывает с учителями.

– Хм, – слегка кашлянула Люда, чтобы прочистить голосовые связки, ну, и набраться храбрости. – Я, простите, не поняла… Как это – «сажает в лужу»?

– Вы еще спрашиваете! Разве он не донимает вас вопросами, которые специально выискивает в энциклопедиях, чтобы показаться в глазах сверстников знатоком, с которым тягаться бессмысленно? Что вы делаете в этих случаях?

Люду в жар кинуло: до того негативным был энергетический поток, шедший от классной. Хотя, судя по всему, Тимка действительно выкинул нечто из ряда вон.

– Я обычно отвечаю… что знаю…

– А вы знаете, к чему ведет данный ответ из уст педагога?

– Нет, не знаю, – честно призналась Люда.

– Как вижу, вы ничего не знаете, – не без удовольствия констатировала классная. – А у Тимофея склонность к психологическому садизму.

– Господи, да что ж он такое спрашивает?

Люда уж ожидала услышать что-нибудь на сексуальную тему, но из учительницы вдруг посыпалось:

– Как ест муха… Какая температура на Солнце и из каких материалов оно состоит… Что собой представляют кольца Сатурна… Какова площадь основания египетской пирамиды… Ах да! Еще – какова длина экватора, и чем экватор схож с пирамидой!

– А что в этом страшного?

– Страшно то, что, задавая свои вопросики, Тима прекрасно знает ответы. И когда педагог не может ответить в силу того, что это не его сфера знаний, Тима выдает ответ, тем самым «сажает в лужу» учительницу, умаляет ее авторитет дешевым способом. Ему хочется выделиться, снискать славу всезнайки, а между тем знания у него поверхностные.

– Мне кажется, вы не совсем… правы. – Люда вскинула глаза на классную. Встретившись с ее рыбьим взглядом, потупилась, однако решилась закончить свою мысль: – Тима знает много для своего возраста, ему хочется поделиться знаниями.

– Но форму он выбирает неудачную! – заявила классная.

– Может быть… А вы думаете, ребенок сознательно выбирает не ту форму? Наверное, ему надо объяснить, что так не надо делать…

– Простите, а вы-то для чего? – не скрывала своего раздражения классная. – Это вы ему должны объяснять и воспитывать его! – На это Людмиле возразить было нечего. Следующий вопрос: – «Вот, взгляните, в каком виде он сдает контрольные по математике. Между прочим, это городская контрольная, ее будут проверять дополнительно».

Тетрадный листок, лежавший на столе, перекочевал к Людмиле. Она повертела его, не представляя, где начало, а где конец, вдруг заметила надменный взгляд классной и опустила голову низко, изучая лист. Ей удалось обнаружить среди хаоса расчетов саму задачу контрольной, но понять, в чем суть, Люда никак не могла, потому снова решилась спросить:

– Он не решил?

– Он решил контрольную раньше всех и на «отлично». Но, милочка, посмотрите, разве этот кошмар достоин хорошей оценки? Я примерно столько же времени, сколько и вы, искала, откуда надо начинать читать. У него с обеих сторон листка черновики! Он не удосужился переписать начисто, сдал такое вот безобразие!

– Я поговорю с Тимой, – пообещала Люда, но учительнице, кажется, этого было мало.

– Поговорите! – фыркнула она. – Ваши разговоры ни к чему не приводят. Тимофей нуждается в серьезной коррекции. Он безалаберный, рассеянный, а поведение… как у дикаря! Что хочет, то и делает. Кстати, мышление у него аномальное. Вот вам живой пример. Мы решили инсценировать русскую народную сказку «Иван Царевич и Серый Волк». Тимофею поручили роль волка, но до репетиций дело не дошло. Он всех запутал! Не только мешал педагогу режиссировать, но и трактовал сказку… уродливо.

– Уродливо? – испугалась Люда. – Как это?

– Он сказал, что герой сказки не Иван Царевич, а Серый Волк. И обосновал: Иван ничего не умеет, ленив, не слушает, когда ему говорят, как надо делать, и только мешает Волку, а потом присваивает заслуги Волка себе. А значит, Иван – отрицательный персонаж, не способный ни к чему стоящему, и его неправильно назвали, потому что он самый настоящий Иван-дурак. Такова трактовка Тимофея.

Люда мгновенно представила героев известной сказки, прикинула к ним оценку Тимки и не удержалась, прыснула. Классная осуждающе покачала головой:

– Вот-вот, вам смешно. Как бы плакать не пришлось! Простите, но я должна сказать, что вы не справляетесь с задачами воспитателя. У вас нет так называемого поступательного опыта, когда развитие ребенка прослеживается шаг за шагом, с колыбели. Ну зачем вы взвалили на себя такую ношу, которая вам не по силам? Какой из вас опекун? Вы до сих пор хвостики носите, как девочка. («Она права, – подумала Люда. – Надо бы заняться своим имиджем».) Позаботились бы лучше об устройстве собственной судьбы, ведь вам уже двадцать восемь. Дальше будет хуже – мальчик просто подомнет вас под себя, полностью выйдет из-под контроля…

Люда терпима ко всем без исключения, но каких невероятных усилий это стоит! Свой истинный темперамент она давит на корню. Бывало, так и подмывает ее хаму напрямую сказать, что он хам, выплеснуть эмоции, не думая о последствиях. К сожалению, люди зачастую нормального языка не понимают, но и переходить на доступный для них язык не всегда безопасно. Можно нарваться на еще большее хамство…

Последний монолог классной, с которой Люда не могла согласиться, преследовал вполне определенные цели, и она подошла почти к барьеру терпения. Но пока еще сдерживалась, хотя и с трудом. Голос Люды звенел от напряжения, когда она перебила учительницу вопросом:

– Понятно, куда вы клоните: мне нужно отдать Тимку в приют, так?

– Я хочу вовремя помочь вам… – заговорила та, но Люда ее вновь перебила:

– В помощи нуждаетесь вы! Тима не кошка и не собачка, которую захотел – пригрел, захотел – прогнал. Хотя, думаю, к собачкам и кошкам тоже нельзя так относиться, это не гуманно. Но ведь речь идет о человеке, хоть и маленьком! Да, Тима неординарный… А вы, простите, на что? Это же вы получили педагогическое образование! А я, как умею, забочусь о нем. Не вы его кормите, одеваете, лечите. И не вам решать, умею я воспитывать или не умею, потому что у меня проблем с Тимой нет.

– Вы самонадеянны, – уколола ее учительница.

– А вы запомните… – Люду уже несло вперед, как торпеду. – Если по вашей милости Тимку у меня отберут, я вас на куски разорву. Хорошо запомните! Все же я учту ваши замечания и, пожалуй, переведу Тимку в другую школу. Может, там найдутся более одаренные преподаватели, которые и на вопросы его найдут, что ответить, и разовьют его способности. До свидания.

Оставив учительницу глотать открытым ртом воздух, Людмила пулей вылетела из класса в коридор, где толпилась детвора. Она не понимала, как это получилось, что из нее буквально вылетали угрозы – рот сам собой открывался. Короче, налаживать контакты и ей, как Тимке, далеко не всегда удается. Может, по этой причине она и замуж не выходит?

Поискав глазами Тимку, Люда ринулась к нему, схватила за руку, потащила его за собой, словно за ней гнались.

– Куда ты? – тормозил обеими ногами мальчишка.

– Мы уходим. Будешь учиться в другой школе.

В раздевалке нахлобучила на Тимку шапку, кое-как надела на него куртку, сама одевалась на ходу. Выбежав из школы, Люда не перешла на размеренный шаг, а понеслась домой, все так же держа Тимку за руку. Она уже жалела, что разговаривала с классной в жестком тоне, дав ей лишний повод к кипучей деятельности «на благо» Людмилы и Тимки. А ведь классная многого не знает! Да она из Люды желе сделает, когда узнает…

– Куда ты бежишь? – ворчал мальчик.

– Мне на работу, хочу завезти тебя домой. Идем дворами.

– Я сам дорогу найду. Люд! А на компьютере…

– Можно, – не дослушав, разрешила она. – Все можно, только из дома ни ногой. Дай честное слово. И никому не открывать, особенно вашим учителям, понял?

– Легко.

– Не так. Хочу услышать: даю честное слово.

– Даю честное слово, что из дома ни ногой. Я что, дурак? Ты уйдешь на работу, компьютер будет мой целый день. Ура!

– Ну, ты не очень-то… перерывы делай. Господи, Тима, почему ты не умеешь сдерживать себя? – начала Люда процесс воспитания. – Почему я вынуждена выслушивать черт знает что от твоих учителей? Неужели так обязательно задавать дурацкие вопросы?

– Не дурацкие, – вставил он, едва поспевая за ней. – Я проверяю потенциальный уровень интеллектуальных возможностей. Если взрослый человек не запоминает то, что он слышал по радио, телику или прочел, у него пониженная эксплуатация мозговых клеток…

Люда остановилась, чуть слышно застонала:

– Ну, знаешь… Я с тобой с ума сойду. Где ты это вычитал?

– Сам дошел.

– Оно и видно. Ну, и на сколько ты оценил меня?

– Я тебя не оценивал, ты и так сойдешь.

– Спасибо, – буркнула Люда и вжала голову в плечи, услышав раздавшийся вдруг откуда-то сверху возглас:

– Поберегись!

Хорошо, что она сразу затормозила, не то еще бы шаг вперед сделала, и Ипсиланти приземлился бы на нее и Тимку. Спрыгнув с пожарной лестницы, он выпрямился:

– Я, кажется, вас напугал.

– «Кажется»… – фыркнула Люда, у которой из глаз сыпались молнии гнева. – Спасибо, что не убили. В следующий раз ждем вас прямо нам на головы. Идем, Тима.

Ипсиланти проводил хорошенькую рыжеволосую девушку с кошачьими глазами насмешливым взглядом, затем отряхнул руки. Раздался звонок его сотового.

– Это Краснов, Георг. Думаю, тебе страшно интересно будет узнать, что в Фисуна стрелял труп.

– Интересно. Но не страшно. Значит, вчерашний киллер не киллер. Я правильно понял?

– Ты догадлив, – подколол его Краснов. – Труп стал трупом примерно за полчала до выстрела в Фисуна. И трупом его сделала пуля из того же пистолета, что завалила Фисуна, и который мы обнаружили на крыше. Кстати, Фисун тю-тю, помер.

– А я и не сомневался, что он дуба даст.

Георг поднял голову и посмотрел на лестницу, ведущую на крышу, откуда стрелял киллер. Вчера там не было найдено следов, кроме следов трупа, когда он был живым человеком, естественно. Сегодня Георг специально приехал сюда, надеясь на удачу. Удача обманула, он тоже ничего не обнаружил. Ипсиланти шел к автомобилю, обдумывая, как установить личность убитого, ведь документов при нем не оказалось.

* * *

Нахохлившись, Марьяна сидела в зале ожидания несколько часов, почти не меняя позы. Аэропорт закрыт – над ним плотный туман. И надо же было погоде испортиться именно сегодня, как раз под утро! Марьяна купила билет на первый дальний рейс до Питера. Отлично, затеряться в большом городе ничего не стоит, а там переступил границу – и ты в Финляндии, потом уж лети, куда хочешь. Именно за кордоном она подумывала просадить деньги, чтобы было что вспомнить в старости. А денег… О боже, такая сумма ей и во сне не снилась. Сумку из рук Марьяна не выпускала. Поставила на колени и, таясь ото всех, прощупывала тугие пачки через материю, пытаясь сосчитать, сколько же их там, пачек. Много. Очень много. Но радость Марьяну не охватывала. Деньги в руках – все равно что атомная бомба. Их могут отнять, а вместе с деньгами отнять и жизнь. Мысли перескакивали с одного на другое, внутри росло стремление убраться из города во что бы то ни стало, и побыстрее.

Прошедшая ночь то и дело вспыхивала в памяти отдельными эпизодами. Марьяну начинало трясти, и она бежала курить, крепко прижимая к себе сумку, оглядываясь по сторонам. С первой затяжкой накал внутри немного ослабевал, а фантазия переносила ее в заграничные отели, в казино, под пальмы на пляжи. Но мысли с невероятным упорством возвращали ее назад – в дом мужа, на дорогу из города в аэропорт. То, что случилось… Нет, об этом лучше не думать. Пальмы, казино, свобода… Сосало под ложечкой от страха. Она возвращалась в зал ожидания и сидела, не расслабляясь, ловя каждое слово диспетчера.

Вдруг Марьяна содрогнулась всем телом, мужской голос очень близко произнес:

– Извините, девушка…

Она затравленно повернула голову – ее и мужчину лет шестидесяти разделяло одно сиденье. Марьяна напряженно произнесла:

– Что вы хотите?

– Нет, ничего. У вас кровь на щеке.

– Спасибо, – разом обмякла Марьяна, достала платок и пудреницу. Действительно, от виска тянулась бордовая, успевшая подсохнуть полоска. Вытирая кровь, Марьяна поразилась своему отражению: бледная, с мешками под глазами от бессонницы, кожа обвисла, как у сорокалетней бабы. Охнув, подумала: – Когда же я улечу?

И неожиданно услышала ответ:

– Не скоро. – Ну и слух у мужчины, все слышит, или она произнесла последние слова вслух? А сосед пояснил: – Обещают резкие перепады температуры и гололед после тумана.

Мысли Марьяны побежали в другом направлении. Самолет летает быстро, но поезд надежней. Надо ехать в город.

* * *

Людмила выбежала из подъезда и бегом помчалась к месту работы, сокращая дорогу, как только возможно, то есть через дворы.

– Я за ней, ты здесь побудь, – сказал Осокин Юле. – Смотри за теми, кто заходит в подъезд и в какую квартиру идет. Ну, а если…

– Иди, я соображу.

Осокин проследил за Людой до продуктового супермаркета, через стеклянную витрину наблюдал, как ей делает выговор мужчина. Она сначала оправдывалась, потом закусила губу и смотрела на него исподлобья. Осокин определил, что ей страшно хочется набить мужчине морду, но она сдерживает себя с великим трудом. Затем она прошла в винный отдел, бродила между стеллажами с бутылками, что-то бурча под нос, явно ругаясь. Осокин надел очки-«хамелеоны» и вошел в магазин с целью выяснить имя и фамилию девушки, присмотреться к ней, чтобы даже ночью, если понадобится, узнать ее из тысяч. Зачем? Осокин неожиданно для себя до предела заинтересовался: почему кому-то нужно убрать эту молодую женщину с рыжими хвостиками на макушке, как у девчонки, и ее сына.

Он шел вдоль полок со спиртным, косясь по сторонам. Рыжеволосая заметила его, поспешила к нему, явно готовая влить в Осокина все спиртное, представленное в магазине.

– Вам помочь? – заговорила она, надев на лицо дежурную улыбку современной продавщицы. – У нас большой выбор, покупателю трудно…

– Помогите, – прервал ее Осокин.

– Вы предпочитаете вино или…

– Или, – разглядывая ее, ответил он.

– Тогда… идите сюда. Вот, смотрите. Здесь представлены лучшие образцы рома. Пиратский напиток. Я бы сказала, напиток настоящих мужчин. А настоящие мужчины должны пить ром хорошей фирмы, например «Бакарди». У нас нет подделок, вот ром «Карта Бланка», выдержанный в бочках из американского дуба на Карибских островах. Настоящий ром делают только на Карибских островах, только из тростниковой мелассы – это кашица из рубленого сахарного тростника – и выдерживают только в дубовых бочках. А бродит он, как наша бражка! Чтобы получить желтоватый цвет, бочки сначала обжигают внутри, потом выдерживают в них ром, соответственно меняется и вкусовая палитра. Если вам приятней пить желтоватый, он находится на этой полке…

Слово вставить некуда, она говорила без пауз. Рыжая челка над кошачьими глазами в колючих ресницах придавала ей вид юнги как раз с пиратского корабля. А то, с каким воодушевлением она выполняла свои обязанности, бессовестно навязывая дорогой товар, вызвало у Осокина невольную улыбку. Он взял бутылку «Карта Бланка», кивнул: мол, беру, – и опустил глаза на грудь девушки, где был приколот белый квадратик с ее именем…

– Но когда вы соберетесь пить ром, ваше общество обязательно разделит молодая и красивая девушка. Будет не совсем уместно предлагать ей ром. Возьмите для нее джин. Он разбавляется тоником, следовательно, таким образом варьируется его крепость. Кстати, женщины предпочитают джин другим напиткам. Если вы угостите даму джином «Бомбей Сапфир», а сами выпьете ром, оба улетите на седьмое небо. Не смотрите на цену! Когда вы узнаете, что этот джин вобрал в себя пары десяти специй путем конденсации, что технология его приготовления уникальна, а вкус божественный, вы отдадите все, что у вас есть…

«Людмила Летова», – прочел Осокин на прямоугольнике, а чтобы она уже перестала тратить на него запас своего красноречия (у него в ушах зазвенело от ее голоса), сунул под мышку джин и направился к кассе.

– А вино? – алчно сверкнули глаза Людмилы, она бежала за ним следом. – Мартини, а? Это будет полный набор изысканных напитков. Я бы посоветовала «Мартини Асти». Не пугайтесь иностранных слов, это просто сорт игристого мартини…

Ну, достала… Осокин развернулся к настырной продавщице и почти свирепо произнес:

– Неси.

Люда метеором умчалась, метеором примчалась. Осокин расплатился. Глядя ему вслед, она сделала из пальцев знак «виктории», то бишь победы.

– А я думала, он улетит отсюда, услышав общую сумму, и никогда не вернется обратно, – сказала кассирша. – Что ты там плела ему? Мне казалось, он тебя убить хочет.

– Уф, – громко выдохнула Люда. – На премию я заработала.

– У тебя три выговора! – напомнила кассирша.

– Устных! – возразила Люда и чуть ли не вприпрыжку помчалась к стеллажам, заметив следующего покупателя. Но этому изысканный алкоголь явно был не по карману, и, вообще, он пришел за пивом. Судьба не дарит две удачи в один день.