– Мне трудно представить, что тебя рядом не будет… но… но… но…

– Давай собираться, уже поздно, – прервал он бесконечные «но», чтобы не услышать в конце сакраментальное «нет».

Оделись без спешки, тем не менее быстро и молча, потом Платон запер квартиру, спускаясь по лестнице, поинтересовался:

– Что скажешь Константину? Двенадцатый час, пока доедем…

– Обычно он не спрашивает, но если спросит, скажу… что-нибудь. Придумаю по дороге.

Ночной город надежное укрытие, даже если встретить знакомых на проезжей части, вряд ли они разглядят в соседней машине парочку, явно возвращающуюся после свидания в столь поздний час. Молчание Платона естественное, он готовился к сложному разговору с женой, так как решения уйти не переменит уже никогда. Камилла ни о чем не думала, она просто смотрела на улицы, на длинный ряд фонарей по обеим сторонам дороги, щурилась от света встречных фар. Она привыкла к ощущению обманчивой стабильности, да что поделать – существуют границы, которые переступать не всегда возможно.

Платон затормозил на условной границе между их домами, его дом впереди, а ее остался сзади, потом потянулся к Камилле. Целовались долго, как последний раз, но так бывает регулярно после свиданий, когда они расстаются.

– Иди, – наконец сказал он.

Она вышла из машины и быстрым шагом шла к своему подъезду, а он смотрел на нее в зеркало над лобовым стеклом. Собственно, назад он смотрел не только глазами, мысль перенесла его во времени тоже назад, а это не самая приятная страница. Платон наделал много ошибок, расплачивается за них сейчас – вот и не верь в волшебную силу бумеранга. И загадал: если Кама оглянется, это будет хороший знак – все пойдет, как он задумал.

Перед тем как войти, она оглянулась всего на секунду и забежала в подъезд, глупо, но Платон повеселел. Тихонько тронув машину с места, он подъехал к своему дому и поставил авто перед подъездом, освободив проезжую часть. Поднявшись в лифте, он вышел на площадку, долго искал ключи, каждый раз они как будто прячутся, не хотят пускать его в квартиру, где атмосфера стабильного недопонимания и неприятия.

Татьяна не вышла встречать загулявшего мужа. Дуется – это ожидаемо. Не спит, отметил он, ведь горит свет повсюду. Лучше сразу поставить точки и уехать, ни в коем случае не оставаться на ночь, не пугаться ее истерик, не вестись на уговоры. Платон заглянул на кухню, часто Татьяна ждет его там и заливает ревность спиртным, он ошибся – там было пусто. Поднялся на второй уровень квартиры и застопорился, уставившись на пол. Не сразу услышал, как в кармане звонит смартфон, это была Камилла.

– Что, Кама?

– Платон… – всхлипывала она. – Прости… я вынуждена позвонить…

– Ты плачешь? Что случилось?

– Платон… Ты можешь сейчас прийти?.. Нет-нет, не отказывайся, нет! Очень прошу тебя… Скажи что-нибудь Тане, но приди… Платон, пожалуйста… умоляю… Если не придешь, я умру.

Непрерывный звонок вынудил Настю…

…бросить ювелирную работу, она как раз принялась рисовать карамелью и глазурью забавные рисунки на пряниках, предназначенных в подарок друзьям. Однако пришлось бежать в прихожую, а глазурь быстро застывает, придется ее подогревать. На вопрос «Кто там?» с удивлением услышала голос мужа и поспешила открыть дверь.

Настя попятилась, так как сначала «вошли» пакеты, за которыми не было видно Феликса, а потом и он ввалился точно медведь – шумно, заполняя собой маленькую прихожую. Вообще-то, его всегда много в помещениях любого размера, в компаниях только и слышно Феликса, за словом в карман не полезет, рядом с ним все становятся незаметными – Настя видит его таким. Впрочем, он и сам большой: высокий, крепкий, с рельефными и притягательными чертами лица. Голову она потеряла с первого взгляда, позже выяснилось, он тоже, хотя с его опытом ловеласа верилось в это с трудом.

– Звоню, звоню… – наиграно заворчал Феликс, ставя пакеты на пуфик под зеркалом, самые легкие свертки попадали. – Заснула?

– У тебя же ключ есть!

– Так обе руки заняты, третью еще не пришил.

– Не шуми. – Настя чмокнула его в щеку и присела, чтобы поднять свертки, тут-то и заметила большую коробку. – А что за коробка?

– Подарок, – ухмыльнулся Феликс. – Открывай.

– Подарок? Ладно, неси в комнату.

В комнате он поставил коробку на столик у дивана, сам разлегся в кресле, вытянув вперед длинные ноги, и приготовился наблюдать за реакцией Насти. Сегодня у нее день рождения, исполняется целых двадцать три года! Глядя на юную красавицу жену в данную минуту, Феликс вспоминал, как отвоевал ее у нее же самой, оттого и улыбался во весь белозубый рот. Это сейчас история видится ему смешной, а год назад было совсем не до смеха, когда искали группу преступников-маньяков, которые намеревались принести в жертву и Настю, только характер помог ей не впасть в отчаяние и убежать от них.

Отчим Насти верно говорит про нее: сладкая, как конфета. Но помимо красивой внешности, она большая умница, обожающая дом, отсюда и хозяйка исключительная, отважная, любящая… До нее Феликс полагал, что никогда не женится, а что, удобно: пришла-ушла, на эти ни к чему не обязывающие отношения Настя не согласилась, пришлось затащить в постель только через ЗАГС.

Она плохо справлялась с упаковкой, кряхтела-сопела, закусив нижнюю губу, щурила зеленоватые глазищи, короче, без его помощи ей не обойтись. Феликс отстранил молодую жену и стал открывать коробку варварским способом, главное, ни разу не пожалел, только приходил в ужас, стоило подумать, что мог лишиться такого ценного подарка в жизни.

– Куда ты так рвешь? – теперь возмутилась Настя. – Поаккуратней! Коробка пригодится, я там буду хранить…

– Мы ее выкинем, а для хранения купи подходящую тару.

Несколько резких движений и – Настя забыла про какую-то картонную тару, открыла ротик, вытаращила глаза, в которых засверкали фейерверки восторга. На столике стояло чудо – беленькая, аккуратненькая, красивейшая, стильная швейная машинка.

– Это мне? – вымолвила Настя почти шепотом.

– А что, у меня еще есть жена? – хихикнул Феликс.

– Но… Это же… так дорого…

– Не дороже денег. – И разгневался. – Слушай, ты о чем думаешь? Вопрос так стоит: нравится или нет? Не нравится – выкину с балкона.

Конечно, он пошутил, однако Настя до сих пор не понимала, где проходит грань между серьезом и шутливостью, потому мгновенно обхватила Феликса за шею и затрещала:

– Нет, нет, нет! Мне нравится. Очень-очень. Я люблю тебя!

– Забыла: очень-очень.

– Очень-очень люблю.

В доказательство она приподнялась на цыпочки и подставила губы, но длительному поцелую не суждено было состояться – раздался телефонный звонок. Феликс обязан реагировать на все звонки, хотя бы посмотреть, кто звонит, оказалось, это Терехов, ему не ответить – совершить сразу тысячу грехов и еще немножко.

– Паша? – воскликнул Феликс, отстранив Настю, а она и не обиделась, сейчас ее занимала целиком и полностью только швейная машинка. – Паша, не успел уехать, уже звонишь?

– Я назад еду, буду завтра.

– А что так?

– Звонило начальство, два убийства в многоэтажках по соседству со странными обстоятельствами, они как-то связаны между собой. Заверил, что заняться некому, просил войти в положение. Да! Ехать тебе в мой район, только к новым домам.

– Два убийства в разных многоэтажках и уже ясно, что они связаны? Я все правильно понял?

– Угу. А я пока ничего не понимаю, так что поезжай и разбирайся.

– И кого пришили?

– Женщину и мужчину.

– То есть оба убийства теперь наши. – Феликс интонацией дал понять, что его новые трупы не радуют. – А то, что у тебя отпуск…

– Уже безделье надоело.

– Быстро. Паша, у моей Насти день рождения сегодня.

– Помню. А разве она не знала, за кого замуж выходит? Короче, Феликс, эксперты и Вениамин с Женькой должны быть там. До встречи.

Феликс опустил руку с трубкой, повернулся к Насте, а та… на коленках стоит и занята исключительно подарком. Внезапно наступившая тишина все же заставила ее взглянуть на мужа и спросить:

– Что случилось?

– Мне надо… – И сел в кресло, ну, очень не хотелось ему ломать сегодняшние планы. – В общем, любимая… у нас два убийства.

– Так почему сидишь?

– Настя, это на целый день.

Она поднялась с колен, присела на подлокотник его кресла, обняла, но главное, успокоила:

– Если переживаешь, что оставляешь меня одну в мой день рождения, то напрасно. У меня куча работы на кухне – я готовлю всем сюрпризы, потом очень хочется освоить это беленькое чудо, позже и займусь твоим подарком. А когда вернешься, мы, как и планировали, отметим вдвоем, я дождусь тебя.

– Тогда… хоть поесть дай.

– Ой, прости! Я принесу сюда, кухня занята…

– Не-не! Сделай бутер, по дороге съем.

Быстренько Настя соорудила два многослойных бутерброда, в термос налила фанту собственного изготовления, все вручила мужу и, проводив его до двери, вернулась к швейной машинке. Но только постояла немного, любуясь своей мечтой, превратившейся в явь, и отправилась на кухню.

Нетрудно догадаться, в каком доме и подъезде труп.

У подъезда стояли полицейские автомашины и личный транспорт, к тому же Сорин Женя поджидал именно Феликса, едва завидев его машину, он двинул навстречу, подняв руку. Поначалу Жека показался опытному оперу никаким, ну, симпатичный – не более, слишком молодой – не критично, меланхолик, а в понимании Феликса – нытик. В группу Терехова попал сразу из учебки, Павлу на его первое дело отдали неперспективных ребят, включая Феликса, однако за год тесной работы все показали себя асами. Нет, на самом деле Жека старается быть непроницаемым, это своего рода защита, в то же время он с чувством юмора, старательный и педантичный. Пожалуй, последнее определение Феликс отнес бы к недостаткам, так как сам, в зависимости от обстоятельств, склонен к импровизации, которую начальство считает анархизмом.

Сорин помог припарковаться, показывая, куда ставить машину, он и в данном случае подошел сугубо рационально к такой ерунде как парковка: транспорт не должен мешать никому из жителей, в общем, типичный зануда. Феликс вышел из машины, ребята ударили ладонями, после чего Сорин поднял указательный палец вверх, сообщив:

– Пятый этаж. Мужчина. Застрелен. Соседи выстрелов не слышали.

– А видеонаблюдение?

– Видеонаблюдения в подъезде нет.

– Как так? В таких скворечниках живут состоятельные персоны.

– А ты разве не знаешь, что богатые самые жадные? Думаю, здесь сработал фактор исключительности, ну, типа – мы особые, нам некого бояться, никто не посмеет и так далее. Идем?

Оба двинули к подъезду, но Феликс не спешил ринуться к трупу, шел медленно, о чем-то думая. Сорин не поторапливал его и не мешал болтовней, в том же темпе шагал рядом, пока не услышал вопрос:

– А как узнали, что в двух скворечниках по жмурику? Согласись, нетипичная ситуация.

– Аудиозапись есть. Тоже, ну, очень нетипичная. Пересказывать не имеет смысла, тебе надо прослушать самому, обещаю: будет, ну о-очень интересно.

– Заинтриговал. Ладно, вперед.

Эх, жалко, у подъездов в подобных многоэтажках не сидят бабули – вот где кладезь информации, причем, иногда настолько ценной, что поворачивает ход следствия по другому пути. Осталось лишь повздыхать, сожалея, что бабуль богатые родственники не забирают к себе жить, да и скамеек у подъездов нет, где старушки могли бы щебетать друг с другом о жизни. В лифте Феликс вспомнил:

– А кто из морга приехал?

– Она, она, – усмехнулся Сорин.

– О, нет… – застонал Феликс, сморщившись и легонько стукнувшись затылком несколько раз о стенку лифта.

– Да, да, – закивал Женя, посмеиваясь, ибо знал, как «обожает» Феликс Ольгу Коноплеву.

Если уж на то пошло, она отвечает ему не менее сильной взаимностью. Однако с той лишь разницей, что у Ольги это идет из глубины души, окрашенной в мрачные тона, а у Феликса замешана нелюбовь на ее профессиональных возможностях, точнее, на отсутствии оных. Заходя в квартиру, Феликс произнес с досадой:

– Почему нам так не везет? Постоянно Коноплю присылают.

– Не знаю, не знаю, – пожал плечами Сорин. – Божья кара или нехватка кадров. Знаешь, не всякий чел горит желанием потрошить трупы, иногда сильно протухшие, но сегодняшние два – свежак.

Вошли, надо полагать, в гостиную, на это указывал интерьер, который Феликс не стал рассматривать, другое бросилось в глаза. Труп «сидел» точно напротив входа в глубоком кресле у стены, причем с открытыми глазами. Нет-нет, он не производил впечатления ни живого, ни даже полуживого, хоть и смотрел на всех полузакрытыми, будто пьяными, глазами. Это мертвый человек. Нечто нелепое показалось Феликсу в фигуре убитого, возможно, из-за воротника, который находился выше шеи и выше затылка, словно убитый пытался выскользнуть из пиджака и соскользнуть на пол. На самом деле после выстрелов тело просто немного сползло по спинке кресла и замерло, а Феликсу пришла на ум дурацкая мысль, что пиджак великоват.

Вениамин, тоже опер, фотографировал труп по собственной инициативе, однажды его снимки очень даже пригодились, это было в деревне, где парень работал участковым. Кивнув Феликсу, он продолжил снимать столик с бутылкой шампанского и тремя бокалами, криминалист Огнев, энергичный мэн средних лет, работал тут же – искал отпечатки на столешнице. Ольга колдовала над трупом, сидя на скамеечке, которую постоянно возит с собой, к ней и подошел Феликс:

– О, Марихуана… Как давно я тебя не видел…

Марихуана – наиболее ласковое обращение, ее фамилия будит фантазию Феликса, ведь конопля растение многогранное. Ольга взглянула на него, глаза у нее дьявольские, нет, не в смысле – прекрасные или колдовские, они непонятного цвета: то серые, то бесцветные, то почему-то темные, словно из них на тебя смотрит кто-то другой, некая инфернальная и недобрая сущность. Чтобы не сунуть ответную шпильку – так это будет не Ольга, она парировала на ядовитой ухмылочке:

– Я тоже тебе не рада.

– Ладно, один ноль в твою пользу, я запомнил. – Нет, она не обидела его, напротив, Феликс развеселился. – Что скажешь дельного, умного, полезного?

– Пока только то, что в теле этого господина несколько пуль. Когда раздену его у себя, потом вымою это щуплое тельце, тогда и назову точное количество.

Конечно, ведь рубашка на трупе черная, Оля сидит в километре от него, дырки посчитать на черном фоне ну никак невозможно. М-да, это Конопля, она не преминет намекнуть, что без ее участия вся группа гроша ломаного не стоит, а потому будет тянуть резину до последнего, чтобы остальным служба медом не казалась. Ему ничего не оставалось, как задать следующий программный вопрос:

– Ну, хотя бы время убийства можешь сказать?

– Вчера вечером. Пока только это. Не смотри на меня, как на заклятого друга, я приехала буквально перед тобой, еще не успела просчитать.

Феликс усмехнулся про себя: тридцатилетнюю старую деву (оттого злющую, хотя, скорей всего, она не дева) прорвало на юморок, обычно Оля стервь стервячая. Если б жили они при дворе короля Людовика (неважно какого по счету) Конопля стала бы непревзойденной отравительницей, причем собственного яда ей хватило бы на всю команду придворных. Феликс уже открыл было рот, чтобы его слово стало последним, да тут подошел Вениамин и предложил:

– Двинем ко второму трупу? Тут пока без нас обойдутся. Я сфоткал все комнаты, включая кухню и ванную с прихожей. На всякий случай для Терехова.

Молодые люди отправились втроем в соседний дом, квартиру сторожил юноша из полиции, он сидел в прихожей, уткнувшись в смартфон. А квартирка-то – просторная, двухуровневая, мебель стильная, невольно троица остановилась и осматривалась.

– Богато, – выразил общее мнение Сорин.

– Знаете, что меня поразило? – готовя камеру к работе, произнес Вениамин. – Никого из любопытствующих нет ни здесь, ни в том доме. Соседи, те, кто дома оказался, ничего об убитом не смогли сказать, они его не знают! Обалдеть! А живут на одной площадке. Никто не вышел узнать, что случилось у соседей, к которым пожаловала полиция.

– В этих домах, Веня, живут граждане, которые с ужасом и не без причин ждут полицию в свою квартиру, – индифферентно сказал Сорин. – Мы для них – как плохая примета, как черная кошка, перебегающая дорогу.

Вениамин не обратил на его слова внимания, он о своем долбил:

– У нас в деревне, когда узнали, что тетку Гришак нашли мертвой, собрались люди у ограды, во двор даже не вошли. Стояли и тихонько переговаривались, чтобы не мешать нам работать, сочувствовали, женщины слезы утирали, а здесь… я с трудом нашел понятых, одного с улицы заманил.

– Да, урбанизация отдаляет людей друг от друга, – философски заявил Сорин. – Вот как жену искать в таких нечеловеческих условиях?

– На работе, – сказал Феликс. – Я же нашел.

– Труп на втором этаже, – указал в сторону закругленной лестницы Вениамин и первым двинул туда.

Все трое поднялись наверх по ступенькам, не касаясь руками перилл, и сразу же увидели женские босые ступни на полу в дверном проеме, остальное тело находилось в комнате, его перекрыла дверь. По тому, как лежали ступни – пятками вверх, ясно, что женщина лежит ничком, Вениамин сфотографировал эту часть ног, вдруг Сорин позвал их:

– Мужики, идите сюда!

Он стоял у перилл, ограждающих площадку, где все трое находились, так что далеко идти не пришлось. Когда Феликс с Вениамином подошли, Женя указал глазами и подбородком вниз. Да, отсюда отлично виден столик, окруженный креслами, на нем три длинных бокала, бутылка дорогого вина и ваза с шоколадными конфетами. Как-то так получилось, что Феликс с Вениамином одновременно перевели взгляды на Женю, мол, и что ты там нашел?

– Три бокала, – ответил Женя, как будто этого никто не заметил. – На столе у Пешкова тоже три бокала.

Поскольку Феликс молчал, Вениамин уточнил у Сорина:

– Намекаешь, что убийц было двое там и тут? – Женя утвердительно кивнул. – И это одни и те же люди? – Тот снова кивнул с самым умным видом, какой смог соорудить на своей мальчишеской физиономии. – Феликс, а ты как думаешь?

– Никак, – ответил тот и отправился к трупу.

– Почему – никак? – опешил Женя. – Все и так понятно.

– Понятно, это когда можешь назвать имена преступников, – возразил Феликс, не оборачиваясь. – А мне будет понятно, но кое-что(!), когда княжна морга исследует трупы и хоть что-то полезное вытащит оттуда, в чем я сильно сомневаюсь. Но есть еще криминалисты. Вот тогда и стану делать выводы, думать о версиях вместе с Тереховым, не раньше. Вы оба тоже.

Подойдя близко к двери, которая открывалась наружу, он стал так, чтобы заглянуть в достаточно широкую щель и увидеть все тело. Желательно ничего не трогать, пока не сделают свою работу эксперты, Феликс обуздал искушение приоткрыть немного больше дверь – на ней в любом месте могут оказаться «золотые» пальчики при условии, что преступники здесь что-то искали.