Цитаты из книги «33+. Алфавит жизненных историй»

МОЕЙ ОПОРОЙ БЫЛА ЛЮБОВЬ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ.

И тут произошло странное. Впервые за тридцать один год своей жизни я взглянула на свою фотку и произнесла: «Кажется, я люблю эту женщину». Кажется. Я. Люблю. Эту. Женщину. Впервые в жизни я говорила слова любви не мужчине, не маме, не лучшей подруге, не своему творчеству, а себе. И это было как-то диковато.

Мы ведь даже в ресторане боимся подходить к самому крутому столику: «А вдруг он приготовлен для особенных людей, не для меня?» Да, для особенных. И самый особенный человек — это ты. И тебе я тоже скажу на всякий случай: «Пришло. Время. Наконец. Забрать. Свой. Билетик».

Тогда я взяла стикер и написала на нем: «Пришло время наконец забрать свой билетик!» И я начала забирать его во всех сферах жизни. Я стала учиться видеть свои личные границы и отстаивать их. Не бояться заявлять о себе. Требовать то, что по праву принадлежит мне. Громко заявлять о своей позиции без мысли о том, что она, возможно, глупая.

Почему я не стояла грудью за то, что по праву принадлежит мне?» Мне не нужно было забирать чужое. Нужно было всего лишь забрать то, что ПРИНАДЛЕЖИТ мне.

Однажды мой папа поднял на меня руку. Это был единственный раз в жизни, когда он меня ударил. Может, кто-то сейчас, прикрыв рот рукой, говорит: «Какой ужас! Бить ребенка — это бесчеловечно!» Вообще-то нет. Это сейчас тебя могут посадить за рукоприкладство, а тогда, в начале девяностых, в маленьком российском городе Салавате мой отец мог бы получить награду «Самый гуманный отец года». Ударил он меня за дело. Если честно, я и сама тогда была зла на себя, так что лучше уж получить один раз наказание и избавиться от чувства вины, чем жить с ожиданием наказания. Человек так устроен, что постоянно ждет боли. И если у него нет физической боли, то он ждет боль социальную. Это был именно тот случай. Мне тогда очень нужно было, чтобы меня кто-то отхлестал. (Ой, чую, как сейчас радуется какой-нибудь психотерапевт, ставя мне диагноз «маниакальный мазохизм».)

Человек так устроен, что постоянно ждет боли. И если у него нет физической боли, то он ждет боль социальную. Это был именно тот случай. Мне тогда очень нужно было, чтобы меня кто-то отхле

Мы думаем, что слишком нужны для этого мира, а смерть не для нас.

Когда я пишу книги, то испытываю нечто непередаваемое. Мне хочется плакать от полноты чувств. Это высшее состояние. Если бы мне пришлось прожить жизнь заново, я бы выбрала тот же путь. Даже если бы мне пришлось сидеть в сыром и темном подвале, я бы все равно сделала это. Даже если бы мне заранее сказали, сколько у меня будет бессонных ночей и творческих мук, я бы повторила это. Даже если бы мне заранее сказали, пороги скольких редакций газет и журналов я буду обивать, прежде чем добьюсь результата, я бы повторила это. Каждое написанное слово. Каждый затык. Каждое откровение. Ничего круче в своей жизни я не испытывала. Так что пусть это будет просто манифест: в борьбе денег против смысла по

Даже искусство. И особенно искусство. Смысл имеют всего две вещи. Первое: качество наших отношений с людьми. Второе: хватит ли нам смелости признать, кто мы, и реализовывать свои мечты.