Цитаты из книги «33+. Алфавит жизненных историй»

Ты что имеешь в виду?» А он говорит: «Слушай, я не хочу, чтобы ты утопил именно этот корабль, но вообще-то, если ты сдал все без damage, ты, наверное, особо не научился». Так что если в твоей жизни нет damage и ты не мокрый, то спроси себя: научился(лась) ли ты вообще чему-нибудь? Если ты не разбивал коленки, то чему ты научился?

Посмотрел и сказал мне заветные для чартерного капитана слова: «No damage» — «У тебя нет штрафов». А потом добавил: «A good captain is a one who sank the ship» — «Хороший капитан тот, кто утопил корабль»

Сначала он прозрачный и небольшой, но потом у тебя появляются страхи. И каждый новый страх закрашивает одну полоску на твоем зонтике. И Я ПОНЯЛА. К ЧЕРТУ ЗОНТ: Я ХОЧУ ЖИТЬ!

— Без зонта? — озадачилась я. — Да. Вначале, когда ты маленький, ты идешь по жизни без зонта: ты идешь по своей тропе, видишь дождь, промокаешь, но все равно идешь и радуешься. Ты знаешь, что быть мокрым — это часть жизни. Ты не боишься дождя, потому что он — неизбежность, если ты хочешь видеть солнце и наслаждаться красотой мира. Но, вырастая, ты закрываешь себя зонтом.

3. Для переключения тумблера в голове не нужен Апокалипсис

Каким бы ты ни был скверным человечишкой, все равно найдутся люди, которые увидят в тебе божью искру, которые будут считать тебя очаровательным, исключительным, превосходным.

Сейчас я поступаю намного проще. Приходит такая Оля, и я говорю: «О, Оля, Олелло, Оло-ло-ло! Знаешь что? Боишься писать — не пиши! Страшно, что скажет Марья Ивановна? Да пожалуйста! Живи так всю жизнь: нереализованная, в боязни, оглядываясь на чье-то мнение. А когда ты умрешь, то я лично приду к твоему надгробию и напишу на нем: “Тут лежит Оля, для которой мнение Марьи Ивановны всегда было важнее своей мечты”».

ты слабый младенец и мы тебя скинем в пропасть».

А потом я подумала: «Это с какого такого Сыктывкара я должна умолять человека исполнять его собственные мечты? Пусть будет как в Спарте: если тебя надо уговаривать быть смелым — значит,

Ох, какие это были изумрудные глаза! И ради них я готова была таскаться через всю Москву на электричках, автобусах и такси. Каждый день. Когда я приезжала к нему «на район», у меня на лбу была бегущая строка: «Я приехала к тебе. Теперь ты меня любишь?» Мне так хотелось, чтобы меня любили другие. Мне так нужна была эта любовь. Я думала, что нужна. Потом я стала интервьюером. Я брала интервью у звезд, многие из которых были так себе. Мелкие людишки, как сказал бы кто-нибудь из классиков XIX века. Но мне так хотелось быть ближе к ним. Мне так хотелось, чтобы они меня любили, что я не задавала им неудобных вопросов, не показывала их темные стороны, не играла остро.