Защитное поведение направлено на достижение целостности и непротиворечивости внутреннего мира, устранение тревоги, сохранение позитивной Я-концепции. Психологические защиты играют сложную и неоднозначную роль в поддержании психологического здоровья. Если психоанализ связывает силу Я со способностью к использованию защитных психологических приемов, то в отдельных исследованиях отечественных психоневрологов проявление признаков психологической защиты трактуется как неспособность личности преодолеть жизненное испытание, а это значит, что «невелики у них пределы выносливости нервной системы» (В. Н. Мясищев, 1966, с. 97). Р. А. Зачепицкий также отмечает, что «…эти приемы выражают попытки не сильной, а слабой или больной личности справиться с неблагоприятной ситуацией» (Р. А. Зачепицкий 1980, с. 26–27). И далее отмечается, что у большинства здоровых людей вырабатывается поисковая активность, обеспечивающая действенную позицию при встрече с трудностями, что уберегает их от невротических заболеваний и позволяет противостоять препятствиям без дезорганизации психических и невросоматических функций.

Копинг-поведение зависит от жизненной позиции, активности личности, от потребностей в реализации своих потенциалов и способностей. Например, с позиций когнитивно-поведенческого подхода преодоление (coping) рассматривается как совокупность когнитивных и поведенческих усилий, затрачиваемых индивидом для ослабления риска, или как стабилизирующий фактор, который помогает людям поддерживать психосоциальную адаптацию в течение периодов кризиса (R. Lazarus, S. Folkman, 1984). Концептуализация процессов преодоления занимает центральное место в современных теориях психологического здоровья личности, однако в настоящее время нет однозначного понимания многих механизмов преодоления, например, того, как преодоление соотносится с факторами психологического здоровья или как ситуационные (средовые) факторы могут опосредовать преодоление. Психологическое предназначение преодоления состоит в том, чтобы как можно лучше адаптировать человека к требованиям ситуации путем ослабления, смягчения этих требований или овладения ими, купируя тем самым стрессовое воздействие ситуации.

Большинство классификаций копинг-ресурсов построено на основе предложенных Р. Лазарусом и С. Фолкманом (1984) модусов психологического преодоления: проблемно-ориентированного (усилия направляются на решение возникшей проблемы) и эмоционально-ориентированного (изменение собственных установок в отношении ситуации). Обе стратегии представляют собой попытки справиться с требованиями проблемы или ситуации: в первом случае мобилизуются ресурсы поведения (они направлены на изменение проблемы), во втором случае мобилизуются ресурсы для регулирования переживаний. Усилия, ориентированные на регулирование эмоционального отклика (реакции) на ситуацию, по мнению Р. Лазаруса и С. Фолкмана, могут включать: усилия, направленные на уменьшение эмоционального дистресса (например, дистанцирование), когнитивное изменение события (ориентация на его положительные аспекты), намеренное усиление дистресса, чтобы мобилизоваться для действия, а также другие стратегии.

Аналогично приведенным выше авторам, проблемно-ориентированное и эмоционально-ориентированное преодоление (самообвинение, избегание, предпочитаемое истолкование) выделяет также П. Виталиано (P. Vitaliano, 1990). Другие исследователи подчеркивают, что можно говорить о двух основных моделях мобилизации копинг-усилий: усилия, сфокусированные на цели, и усилия, направленные на процесс (L. Medvedova, 1987). Модели, ориентированные на цель, представляют усилия по изменению («пересиливанию») тех или иных факторов среды или по преодолению (регулированию) собственных неприятных эмоций, возникающих в связи с определенным эпизодом. Модели, ориентированные на процесс, представляют собой стремление к поиску источника кризисной ситуации или избеганию его.

Л. И. Анцыферова (1994) выделяет в качестве стратегий совладания с жизненными трудностями преобразующие стратегии и стратегии приспособления (изменение собственных характеристик и отношения к ситуации). К вспомогательным приемам самосохранения в ситуациях трудностей и несчастий относятся «техники» борьбы с эмоциональными нарушениями, вызванными неустранимыми, с точки зрения субъекта, негативными событиями. Например, уход и бегство от трудной ситуации, которые могут осуществляться не только в практической деятельности, но и чисто в психологической форме – путем внутреннего отчуждения или подавления мыслей о ситуации. Эти приемы неконструктивны в том смысле, что не устраняют трудную проблему, но все же они адаптивны, поскольку облегчают психическое состояние индивида.

Одной из важных проблем исследования преодоления является изучение эффективности его различных стратегий, а также последствий для саморегуляции человека. Считается, что проблемно-ориентированные стратегии эффективны и положительно взаимосвязаны с показателями психологического здоровья, тогда как предпочтение эмоционально-ориентированных стратегий взаимосвязано с плохим психическим здоровьем. Однако в настоящее время подвергается сомнению предположение о том, что проблемно-ориентированное преодоление всегда более адаптивно, чем эмоционально-ориентированное. Современные исследования свидетельствуют о том, что эффективные усилия по преодолению должны быть конгруэнтны способностям человека контролировать ситуацию, т. е. проблемно-ориентированные стратегии преодоления будут более эффективными, если событие потенциально можно взять под контроль, в то время как эмоционально-ориентированный копинг будет более адаптивным в случае низкого контроля над ситуацией (С. К. Нартова-Бочавер, 1997).

Э. Э. Сыманюк (2004), развивая концепцию профессионального становления личности Э. Ф. Зеера, считает, что профессиональное развитие учителя во многом обусловлено стратегиями преодоления профессиональных кризисов, которые могут носить как нормативный, так и ненормативный характер. Первые порождаются сверхнормативной активностью личности (кризисы самоактуализации). В становлении личности наступает момент, когда человек перерастает возможности дальнейшего развития в рамках своей профессиональной деятельности и сознательно ввергает себя в кризис, выступающий как ресурсом, так и риском. Вторые вызываются случайными событиями, не имеют выраженного хронологического характера и сопровождаются сильными отрицательными эмоциями, провоцирующими негативные тенденции в профессиональном становлении личности.

В исследовании Э. Э. Сыманюк выделены три стратегии разрешения кризисных противоречий: инициативная, деструктивная и профессионально-нейтральная. Инициативная стратегия предполагает серьезную перестройку профессионального сознания и деятельности, переход личности на более высокий уровень развития. Данная стратегия – это активное и творческое преодоление кризисных противоречий, направленное на продолжение или восстановление прерванной кризисом линии профессионального становления. Автор отмечает, что только такое разрешение ведет за собой прогрессивное развитие. Деструктивный выход осуществляется в виде защитной или аффективно-агрессивной стратегии преодоления. Такой вариант может повлечь регресс личности, резкую смену профессии, отход от активной профессиональной деятельности. Это нерациональное, пассивное, неадекватное реагирование на кризисное противоречие или уход и возложение ответственности за разрешение противоречий на других людей или на обстоятельства. Профессионально-нейтральный способ разрешения кризисных противоречий обеспечивается пассивной стратегией преодолевающего поведения.

По мнению А. Л. Свенцицкого (1986), профессиональные стереотипы становятся настолько характерными для человека, что он никак не может и в других социальных ролях выйти за рамки сложившихся стереотипов, перестроить свое поведение сообразно изменившимся условиям.

Профессиональная типизация личности, имплицитно предполагая определенные отклонения от общепринятого поведения, имеет отношение к понятию «норма отклонения». Полноценное функционирование личности во многом определяется гармоничным сочетанием свойств различных уровней личностной организации: нейродинамического, психодинамического уровней и собственно уровня личностных свойств социального типа личности (Е. В. Шорохова, 1982). Механизм данного процесса заключается в том, что в ходе онтогенетического развития человека постепенно устраняется рассогласование между индивидуальными свойствами разных уровней (В. С. Мерлин, 1986). Интеграция или дезинтеграция уровней осуществляется в результате деятельности человека, выбирающего эффективные приемы поведения, соответствующие его личностным особенностям и требованиям социума. Альтернативой может служить выработка приспособительных форм активности на одном из уровней, что ведет к деформации всей структуры.

Г. С. Абрамова и Ю. А. Юдчиц (1998) рассматривают два основных компонента профессиональной деформации личности в системе профессий «человек – человек». Это синдром хронической усталости и синдром эмоционального «выгорания». Под хронической усталостью понимается специфический вид усталости, обусловленный постоянным эмоциональным контактом со значительным количеством людей. При синдроме хронической усталости человек страдает не от физического или нервного истощения, а от хронических стрессов нервной системы (Э. В. Боллз, 1995).

Наиболее вероятные изменения в психическом здоровье учителя вызываются присущими ему индивидуально-личностными особенностями, которые могут представлять собой почву для разворачивания ресурсов профессионализации, но также и для ее рисков.

Исследователи отмечают, что для многих учителей типична авторитарность, поскольку педагог должен четко управлять классным коллективом. Вместе с тем излишняя авторитарность приводит к профессиональной неэффективности: замечено, что это качество учителя замедляет становление коллектива учащихся и способствует развитию у школьников неадекватной самооценки, возникновению неврозов. Необходимость «держать класс в руках» формирует в характере учителя излишнюю властность и категоричность, не только мешает работе учителя, но и затрудняет его общение вне школы – в кругу близких людей (Р. М. Грановская, 1988).

По данным Р. М. Грановской (1993), если учитель распространяет ролевое поведение на все сферы жизни, то он неадекватно ведет себя в определенных ситуациях и общение с ним затрудняется. Согласно наблюдениям автора, многих учителей отличает поучающая манера речи. В определенной мере полезная в школе, она не всегда бывает уместна в сфере личных отношений. Кроме характерной манеры речи с профессией учителя нередко связана и привычка к упрощенному подходу к проблемам. Это качество необходимо в школе, поскольку помогает доступно излагать сложные вещи, однако вне профессионального общения оно порождает излишнюю прямолинейность и негибкость мышления.

Особое внимание следует уделить еще одному фактору, выделенному в исследованиях, – переструктурированию морали, психологическому оправданию жестокого поведения, когда считается, что наказание применяется во благо ребенку. По мнению К.-Г. Юнга (1994), многим свойственно идентифицировать себя с исполняемой должностью. С одной стороны, такая идентификация привлекательна, поскольку «предполагает легкую компенсацию личных изъянов», а с другой – она нарушает естественный порядок расширения собственной личности, узурпирует качества, не принадлежащие человеку, что в аналитической психологии именуется психической инфляцией. Психическая инфляция в педагогической профессии приводит к противоречию между сохранением индивидуального самосознания, личностной ответственности и предъявляемыми к учителю общественными требованиями.

Е. И. Рогов так определяет данный психологический феномен: «Выдавая себя не за того, кем он является на самом деле, вступая, по сути дела, в личностно-ролевой диссонанс, индивид ограничивает свою активность, проявляет раздвоенность, не может полностью самореализоваться в профессии. В таких случаях развитие личности переходит в фазу деформации и может проявляться в различных формах неадекватности…» (Е. И. Рогов, 1998, с. 77). По мнению автора, приобретение учителем в процессе деятельности тех или иных негативных изменений характера в значительной степени зависит от особенностей индивидуального стиля деятельности. В связи с этим автором предложена типизация стилей педагогической деятельности, основанная на таких личностных качествах, как общительность, доброта, внешняя привлекательность, высокая нравственность, высокий интеллект, общая культура. По этим показателям можно выделить четыре типа педагогов: «коммуникатора», «просветителя», «предметника» и «интеллигента». Представители каждого из перечисленных типов отличаются способами, механизмами и каналами передачи воспитательных воздействий.

Многие исследователи обращают внимание еще на одну достаточно распространенную особенность педагогов – их повышенную агрессивность и склонность к авторитарности и насилию. Проведенное Г. В. Митиным исследование (2017) было направлено на изучение особенностей школьных моббинг-действий. Анкетный опрос учащихся и учителей г. Москвы (n = 200) позволил выделить 5 групп школьных моббинг-действий: коммуникативное нападение, посягательства на социальные отношения, посягательства на социальный авторитет, посягательства на качество учебной и жизненной ситуации, посягательства на здоровье. Абсолютное большинство учащихся (74%) и значительная часть учителей (37%) показали, что во многих случаях учителя применяют моббинг-действия и сами провоцируют проявления асоциального поведения учащихся. Подобные учителя ставят психологические барьеры во взаимодействиях с учениками, не осознавая, что агрессивность подростков, как правило, представляет собой защиту собственной неприкосновенности и целостности своего «Я» и является ответной реакцией на разрушительные действия (как внешние, так и внутренние) учителей.

С. Г. Вершловский (1988) выделяет группу учителей, которых отличает авторитаризм, отрицание и игнорирование в учащемся субъектного начала (т. н. «самоутверждающийся» тип). Истинную педагогическую направленность автор характеризует ценностным отношением к личности ученика, ориентацией на взаимодействие с ним, эмпатией, сопереживанием, сочувствием, т. е. центральными качествами учителя должны быть именно психологические качества личности.

Одной из причин учительской агрессии выступает расхождение в когнитивной и эмоциональной самооценке педагогов, выявленное Е. Н. Волковой (1998) путем сопоставления результатов теста цветовых отношений и методики неоконченных предложений. В принятии себя на эмоциональном уровне, в высказываниях учителей обнаруживается высокая неудовлетворенность собой. Это порождает в одних случаях агрессивное, в других – неуверенное поведение учителя в отношениях с учениками.

Учительская жестокость – это еще одна индивидуальная особенность, часто встречающаяся среди представителей данной профессии.

Согласно моделям А. Милгрэма, А. Бандуры и С. Алтемеера, к факторам, повышающим вероятность проявления жестокости, относятся выученная предрасположенность учеников к послушанию, дегуманизация жертв педагогической жестокости, тенденция рассматривать их как заслуживающих наказания, а также такие личностные образования, как уважение к власти и боязливость.

Проявления агрессивности и жестокости очень часто являются признаком слабости. Еще В. А. Сухомлинский (1983) отмечал, что в крике учителя дети чувствуют его растерянность и бессилие. Они воспринимают крик либо как нападение на них, либо как боязнь, страх и защиту от них.

Л. В. Меньшикова (1981) в своем исследовании делит личностные проявления педагога на две сферы: пространство профессиональных ориентаций – то, что относится к профессиональной сфере деятельности человека, и собственно личное пространство, ядром которого являются ценности человека. Трудности в выделении этих сфер определяются различными вариантами их сочетания – от полного совмещения профессиональной и личностной сфер до их абсолютного непересечения.

Наиболее многочисленной является группа учителей, подчинивших свою жизнь требованиям профессии и профессионального сообщества (адаптивный тип поведения), отличающаяся ситуативными ценностными ориентациями и в силу этого невозможностью почувствовать и осознать основную цель и смысл своей жизни.

Пытаясь создать обобщенный психологический портрет пациентов-педагогов, И. П. Дмитроченкова и Н. В. Ланина (1973), используя личностный опросник MMPI, методику рисуночной фрустрации Розенцвейга, методику исследования самооценки Дембо – Рубинштейн, а также рисуночные проективные тесты и клиническую беседу, выделили у испытуемых такие общие черты, как высокая тревожность, беспокойство, склонность к экстрапунитивным реакциям. При этом социальный статус педагога выступает для них некой гиперкомпенсацией преморбидным особенностям, что выражается в их резистентности к психотерапии и отражается на успешности их профессиональной деятельности.

А. А. Ерошенко (1981) установлено, что при низком уровне педагогического мастерства (педагогической компетентности) в качестве фактора, затрудняющего адекватное принятие и преобразование сложных ситуаций общения, выступает ригидность³, которая способствует закреплению жестких стереотипов в выборе педагогического воздействия. В то же время с возрастанием педагогического мастерства снижается степень выраженности установок относительно дистанции и доминирующей роли учителя в общении, а также степень применения императивных способов воздействия на учащихся, нетерпимости к ошибкам и недостаткам в поведении детей, требования к их беспрекословному послушанию.

В этой связи весьма уместным представляется высказывание Ф. Н. Гоноболина, характеризующее позитивный образ учителя: «О хорошем педагоге не всегда можно сказать, что он всегда строгий или мягкий, активный или пассивный и т. п. Он обычно бывает и тем, и другим в зависимости от обстоятельств. Теплота в отношениях с людьми необходима, но бывает нужна и некоторая холодность, большая помощь ученикам сочетается с предоставлением им самостоятельности, первоначальная инициатива учителя должна затем переходить в руки учащихся» (цит. по: Н. Д. Левитов, 1946, с. 76).

Школьные учителя в большинстве своем женщины и, по определению, в их жизнедеятельности (и профессиональной деятельности) эмоционально-аффективная сфера должна играть решающую роль. Но это не так. Учителя-женщины усвоили и пропагандируют мужскую (исторически сложившуюся) систему образования, которая почти исключительно связана со словесными (вербальными) формами воздействия на учащихся и мужскими формами поведения (агрессивностью, властностью, жестокостью и т. п.). Использование мужских паттернов поведения приводит к тому, что учителя-женщины утрачивают женскую идентичность, что отрицательно влияет как на самих учителей-женщин, так и на половую самоидентификацию детей. Психологическая половая принадлежность учителя-женщины вступает в острый внутриличностный конфликт со способами поведения и общения, характерными для мужского пола, что приводит к невротизации личности и поведенческим срывам.

Таким образом, анализ психологических, педагогических и социальных исследований показал, что профессиональное развитие учителя в потенциале содержит целый спектр ресурсов и рисков, момент актуализации которых играет роль точки бифуркации – дальнейший ход профессионального развития может пойти по разным сценариям.

В психологических исследованиях ресурсы и риски профессионального развития учителя представлены полюсными социальными, духовно-ценностными, эмоционально-регулятивными и личностными коррелятами. При этом положительные корреляты рассматриваются в качестве ресурса, а отрицательные определяются как риски. В сгруппированном виде эти корреляты представлены в табл. 1.

Таблица 1

Сгруппированные корреляты профессионального развития учителя

Соотнесение между собой ресурсно-рискологических коррелятов профессионального развития учителя выводит нас на рассмотрение рисков как меры вероятности возникновения сложностей (болезней, деформаций и пр.), а ресурсов – как сформированности позитивных внешних и внутренних сил, обеспечивающих эффективность педагогической деятельности и реализацию личности в педагогической профессии.