Наутро следующего дня, предупредив тетю Джулии, что вернется через пару дней, Кася покинула Рим. Еще перед отъездом в Италию она пообещала Алеше, что навестит его во Флоренции. Ее друг детства год назад выиграл грант Флорентийского университета. Она помнила, как ликовал тогда Алеша. Для него, начинающего светила исторической науки, такой случай был настоящим счастьем. Сама возможность получить доступ к архивам Флоренции, Ватикана, путешествовать и в конце концов издать книгу, о которой он так долго мечтал. Поэтому уехать, не навестив Алешу, она не могла. Хотя, может быть, в ее ситуации так было даже лучше. Встреча с Алешей могла ей помочь отвлечься от всего, что с ней произошло за последние три дня.
Она не ошиблась, уже через день пребывания во Флоренции небо над ее головой просветлело, и ситуация стала казаться не настолько беспросветной. Хотя Алеша явно был обеспокоен состоянием своей давней подруги:
– С тобой все в порядке? – Друг встревоженно рассматривал ее.
– Да, – пожала она плечами.
– Ты уверена?
– Уверена, – начала слегка раздражаться Кася, – а почему ты об этом спрашиваешь?
– Мы уже сидим здесь полчаса, и до сих пор я не смог добиться от тебя ни одного вразумительного ответа! Ты словно зомби: «да», «нет», «спасибо», «пожалуйста»!
Кася, помолчав с секунду, ответила:
– Извини, просто устала.
– Хорошо, приму это объяснение за отсутствием лучшего, – неохотно согласился Алеша с ее версией собственного странного поведения, – расскажешь, когда захочешь… Но на этот раз хотя бы выслушай меня внимательно, потому что именно сейчас мне необходима твоя помощь.
Она только кивнула удивленно.
– Но не соглашайся, не подумав, – попросил он.
– Не соглашусь, – пообещала она, – рассказывай.
– Проблема в том, что мне нужно срочно прояснить один вопрос…
– И этот вопрос касается? – подбодрила его Кася.
– Отношений Медичи и России. Вернее, Лоренцо Медичи и Софьи Палеолог.
– Они знали друг друга? – слегка удивилась Кася. Конечно, имя Софьи Палеолог ей было известно. В конце концов именно женитьба Ивана Третьего на наследнице последних византийских императоров дала повод Москве называть себя Третьим Римом. Но всю эту историю она представляла себе более чем смутно.
– Одно из редких описаний внешности Софьи дошло до нас благодаря личному поэту Лоренцо Великолепного, Луиджи Пульчи. Тот вместе с женой Лоренцо, Клариче Орсини, присутствовал на заочном бракосочетании Ивана Третьего и Софьи Палеолог. Если жена Лоренцо знала Софью, то и Лоренцо знал наследницу Палеологов, тем более что она выросла в Ватикане, при дворе Папы Римского.
– Бракосочетание было заочным? – удивилась Кася.
– Ну а каким оно могло еще быть? Не мог же Иван Третий отправиться в Италию за новой женой самолично. В то время подобный риск был не оправдан. Брак с Софьей овдовевшему Ивану предложил Папа Павел Второй, – терпеливо объяснял Алеша, – почему? С одной стороны, надеялся на усиление католического влияния в России и, почему бы и нет, сближения двух церквей. А с другой – надеялся привлечь становившееся все более мощным Российское государство к Крестовому походу за освобождение Константинополя от турков.
– Насколько я знаю, Константинополь от турков никто не освободил, – хмыкнула Кася.
– Папа попал впросак по всем параметрам! – улыбнулся Алеша. – Иван Третий жениться женился, но помимо турков у него и своих забот хватало, а у Софьи были свои планы, совершенно отличные от планов Святого Престола.
– Хорошо, в том, что Софья и Лоренцо знали друг друга, ты меня убедил, но почему тебя это интересует?
– Мой грант касается отношений Медичи и России. В университете об этом говорят как об абсолютно неисследованной области взаимоотношений Италии и России. Не могли Медичи, связанные родственными, финансовыми и т. д. интересами со всеми королевскими домами Европы, обойти своим вниманием набиравшую силу Московию. И в процессе моих разысканий в архивах Медичи я совершенно случайно напал на прошение некоей Фортунаты Альберони к Лоренцо Медичи. Все было бы совершенно обычно: бедная сирота, оставшаяся без родителей и средств к существованию, просит защиты у могущественного синьора и тому подобное. Но начнем с того, что Фортуната вовсе не ведет себя как бедная сирота. И во-вторых, меня заинтересовала причина исчезновения отца Фортунаты: Джироламо Альберони. Если верить письму, Джироламо отправился по приказанию Лоренцо в Московию, ко двору Ивана Третьего и Софьи Палеолог, и из своего путешествия не вернулся. С какой миссией он был направлен в Москву, в письме, естественно, не говорится, но, судя по всему, миссия была секретная и достаточно важная. Естественно, что я стал разыскивать сведения об этом самом Джироламо Альберони и об его миссии. Единственное, что я узнал, он был известным во Флоренции алхимиком и аптекарем по совместительству. Но почему человека такой далекой от авантюризма профессии отправили в Москву, об этом ни в одном официальном документе ни слова, ни полслова.
– Прошло больше пяти столетий, – напомнила ему Кася.
– Даже если прошло пять столетий, появление эмиссара Лоренцо Медичи не могло остаться незамеченным при Московском дворе. Где-то должно было быть упомянуто об его существовании. Откуда это полное молчание, если бы не письмо Фортунаты, то вообще никто об этом не узнал бы.
– Это имеет отношение к твоей работе?
– У меня появилась одна идея, – осторожно начал Алеша, – но она, как и любая гипотеза, требует тщательной проверки.
– Говори, не тяни!
– Письмо Фортунаты датировано пятнадцатым сентября тысяча четыреста девяностого года. Согласно ее письму, отец отправился в Московию в начале тысяча четыреста восемьдесят девятого года. То есть он появился в Москве в преддверии весьма трагических событий, которые во многом изменили ход российской истории.
– Что ты имеешь в виду? – заинтересовалась Кася, напряженно пытаясь вспомнить, что же такого особенного случилось в это время. Она помнила, что именно при Иване Третьем Москва поднялась и постепенно превратилась в самое мощное государство Восточной Европы, но в датах она была не сильна.
– Сначала о Софье или, точнее, Зое Палеолог, что ты о ней знаешь?
– Немного, – замешкалась она, – помню, что она была племянницей последнего византийского императора и бабкой Ивана Грозного. Потом именно с ней связана идея «Москвы – Третьего Рима».
– Идею «Москвы – Третьего Рима» впервые выдвинул митрополит Зосима в тысяча четыреста девяносто втором году, и она действительно была обоснована в том числе и женитьбой Ивана Третьего на византийской наследнице. Тогда же Великий князь заимствовал и византийского орла как государственный символ. Но роль Софьи во всем этом официальные историки усиленно обходят стороной. Хотя именно Софья сразу после приезда в Москву объявила себя единственной наследницей Византийской империи и постепенно сделала все, чтобы Московский двор по максимуму напоминал византийский. Именно она пригласила в Москву итальянских архитекторов и мастеров. Именно с нее начинается по-настоящему та каменная Москва, которую мы знаем.
– Странно, но об этом мало кто говорит, – задумчиво произнесла Кася, – получается, что она практически сделала то же для Москвы, что сделали Медичи для Флоренции.
– Ну во-первых, она – женщина. О роли женщин в истории России говорится очень мало. Фактически о них по-настоящему говорят, начиная с правления Елизаветы Петровны. Во-вторых, с самого начала ее нововведения и растущее влияние на Ивана Третьего пришлось по вкусу не всем. Против Софьи очень быстро сформировалась группировка во главе с приближенными Ивана Третьего, князем Патрикеевым и думным дьяком, человеком, одновременно игравшим роли министра иностранных и внутренних дел, Курицыным. И на стороне этой партии – ни много ни мало – законный наследник престола и любимый сын Ивана Третьего от первой жены Иван Молодой. Личность неординарная и по-своему выдающаяся. Достаточно вспомнить роль, которую он сыграл совсем молодым в столкновении с ордой и стоянии на Угре. Для него Софья – заклятый враг. И в определенный момент противники Софьи почти победили. Влияние великой княгини почти сведено на нет. Ее судьба, можно сказать, предрешена. Больной, сильно пьющий Иван Третий уже делает сына Тверским князем и собственным соправителем. В некоторых источниках отец и сын именуются «самодержцами Русской земли».
– Но, насколько я помню, после Ивана Третьего на престол взошел Василий Третий, и никакого Ивана Молодого я не помню, – вставила Кася, – что с ним случилось?
– Умер.
– Своей смертью? – уточнила Кася.
– Вот в этом-то и весь вопрос. По официальной версии, он заболевает подагрой и умирает.
– От подагры разве умирают?
– Да, есть особые острые формы болезни, но они были достаточно редки даже в то время…
– Но при чем тут Софья и Медичи?
– Узнав о болезни наследника, Софья выписала из Венеции лекаря – «мистро Леона». Но лечение не помогло, а только ускорило течение болезни. Седьмого марта тысяча четыреста девяностого года Иван Молодой умирает. Лекаря казнили, а по Москве сразу же поползли слухи об отравлении наследника. Спустя сто лет Андрей Курбский заговорит как о неоспоримом факте о том, что Софья отравила Ивана Молодого, и на этом основании будет оспаривать законное право Ивана Грозного на престол.
– Значит, именно это убийство так серьезно подмочило репутацию Софьи… А ты как думаешь? Она его отравила или нет?
– Не знаю, но задаю себе вопрос: случайно ли именно в этот период в Москве оказался тайный посланник Медичи и какую роль он сыграл в этой истории? Хотя, конечно, всегда есть риск, что это простое совпадение.
– Медичи и яды, – задумчиво произнесла Кася, – старая история.
– Ну не только Медичи, были и Борджиа, и многие другие семьи. Да и славу византийских отравителей мало кто мог затмить.
– Тогда получается, что Софья не нуждалась в Медичи, чтобы отравить кого-то, она же была византийкой, – возразила Кася.
– Византийкой, выросшей при дворе Папы Римского, оставшейся полной сиротой слишком рано, чтобы обучиться тонкому искусству отправления политических противников на тот свет, – с явной иронией поправил ее Алеша, – так что в помощи знающих людей она явно нуждалась и никак не могла надеяться на московских сторонников. Отравление было искусством тонким.
– То есть согласно твоей теории, благодаря Медичи Софья устранила опасного противника. Только зачем Лоренцо Медичи понадобилось помогать Зое Палеолог в какой-то там Московии, где-то на краю земли обетованной?
– Этого я не знаю, но мне кажется, что у Лоренцо тоже был определенный интерес, иначе он не стал бы помогать Софье.
– Вполне может быть, – пожала плечами Кася, – но стоит ли ставить это в центр твоего исследования?
– Стоит, – его черные глаза еще больше потемнели от волнения, – очень даже стоит. Для меня именно гибель Ивана Молодого – поворотный момент в истории России, и я хочу сделать это центральной темой моей книги!
– Ты уверен, что это сработает?!
– Да, если я соберу достаточно фактов и мои гипотезы подтвердятся. Кроме того, согласно договору, итальянский перевод у меня, можно сказать, в кармане. А за ним могут последовать и другие.
– Я была бы за тебя очень рада, – улыбнулась Кася.
– Но мне нужна твоя помощь, – глаза Алеши смотрели умоляюще.
– Моя помощь? – удивилась Кася. – Конечно же, я тебе помогу. Что я должна сделать?
– Нет, я не имею в виду обычную помощь, я хотел бы предложить тебе работать на меня, то есть не совсем на меня. В моем гранте выделена определенная сумма на помощь экспертов… Конечно, ей далеко до гонораров, к которым ты привыкла с… – замялся Алеша.
– С Шаровым, – закончила за него спокойно Кася, – гонорары в прошлом, как и сам Шаров!
Алеша с облегчением вздохнул:
– Тогда, может быть, подумаешь?
– Подумаю, – пообещала Кася. – Но что я должна найти?
– Ответ на твой же вопрос: с какой целью Лоренцо отправил Джироламо Альберони в Москву. И еще… – После недолгого колебания он продолжил: – Я хотел бы тебе представить одного из руководителей моего гранта. Зовут его доктор Фоскари, и он пригласил нас завтра к себе в загородный дом на юге Тосканы.
«Без меня меня женили», – с долей обреченности подумала Кася, но вслух ответила другое:
– Хорошо, договорились, поедем к твоему доктору…
Извилистая дорога неторопливо взбиралась на вершину холма. Было около восьми часов утра, и жара еще не успела накрыть все окружающее удушающим маревом. За окном машины проскальзывали оливковые рощи, виноградники, полускрытые пирамидальными кипарисами, и утопающие в зелени двух-трехэтажные дома с красными черепичными крышами. Алеша залихватски вел взятый напрокат «Фиат 500», Кася с удивлением поглядывала на своего друга. Алеше, которого в Москве невозможно было усадить за руль, езда по извилистым дорогам Тосканы доставляла явное удовольствие. Нет, Италия однозначно оказывала на ее друга детства чрезвычайно положительное влияние. Он загорел, возмужал и все меньше и меньше походил на «книжного жука-долгоносика», как когда-то его дразнили в детстве.
– Нам еще далеко?
– Около сорока минут. Устала?
– Нет, просто поинтересовалась.
О проекте
О подписке