«Пройдусь по пляжу до второй щели, и если их там нет – поеду домой», – подумала я и побрела вдоль берега моря. Штормило. Волны набегали на песок, но дул приятный бриз, и я радовалась случаю побродить одной под шум прибоя. Мне стало легче, я почти освободилась от теснивших меня призраков разгоравшихся где-то роковых страстей. Море меня успокоило. Я обогнула неглубокий врез фьорда первой щели и вышла на участок пляжа, где гряда отдельных скал уходила в море. В легких сумерках очертания глыб-великанов напоминали удаляющихся в морскую даль призраков. «Я с вами, мореходы!» – усмехнулась я про себя, разглядывая их согбенные спины. Мне даже показалось, что какая-то тайна легла между нами, какой-то сговор повис в синеве. Во время отлива вдающийся в море скальный мыс можно обойти по сухой гальке и песку. Даже сейчас, когда прилив усилился, еще можно было проскочить ту брешь между морем и сушей.

Я решила заглянуть во вторую щель, фьорд, который острым клином врезался в береговой склон, пройтись немного в поисках кострища и до наступления сумерек подняться наверх. В темноте попытаться проделать такое было бы явным безумием! В этот раз место костра было разрушено и засыпано галькой, о чем позаботились сотрудники береговой службы. С некоторых пор здесь запрещено жечь мусор и сухие ветви без каких-либо видимых причин. Власти города объявили борьбу с «дикарями». Для кострища отводились специально оборудованные площадки с обложенными камнем лунками. Я прошла немного по пляжу и присела на большой валун. С тех пор как умерли мои родители, я часто ощущала эту затерянность в пространстве. Не то чтобы я тосковала по ушедшим навсегда годам детства и юности, но что-то важное навсегда исчезло из жизни – связь времен. Цепь была порвана, и я не представляла себе, как заземлиться, по сути дела, как начать все с нуля. Даже понятие меня самой, как сущности, порой таяло в неизмеримости пространства, где нет ничего, что вообще имело бы смысл без заданных кем-то параметров. То, что предлагалось извне как готовое, было скучно. То, что я создавала сама, не имело пока очертаний. Я не принимала никаких учений. Я хотела познать природу вещей без вмешательства чужих затверженных знаний. Я, как рыба в океане, искала течение, которое бы вынесло меня к открытию моего пути. На мелководье бушевали страсти, и жабры мои раздувались в битве за когда-то кем-то данную мне жизнь.

Так я сидела какое-то время на нагретом за день камне, наблюдая, как наступающие сумерки сливаются с едва видимым горизонтом штормящего моря. Волны шустрей набегали на берег, темнота сгущалась. Я встала и подошла к ближайшей скале. Оперлась на ее нагретый бок, чтобы вытрясти песок из кроссовок. Тень от выступа нарисовала черный полукруг на участке щебнистого пляжа, где я стояла на одной ноге. В этот самый момент я услышала чудовищный по силе треск и грохот где-то сверху, над береговым обрывом. От неожиданности и испуга я быстро присела, привалившись спиной к скале. И тут я увидела, как низко над пляжем, прямо над моей головой, пролетел небольшой частный самолет. Я едва успела разглядеть его корпус, метнувшийся в сторону моря, как машина сделала легкий наклон, и с борта в воду упал угловатый блестящий предмет – судя по всему, металлический ящик или небольшой дорожный контейнер. Самолет совершил плавную дугу в воздухе над поверхностью бухты и скрылся из виду за мысом.

Я все еще оставалась сидеть на том же месте в тени скалы в полном оцепенении, когда в наступившей тишине раздался новый мощный звук двигателей. Над морем один за другим показались два вертолета службы береговой охраны. Зависнув на краткий миг над заливом, они развернулись и последовали в том же направлении, что и улетевший ранее самолет. Я продолжала сидеть не двигаясь. Мысль быстро заработала: «погоня служб за частником!» Скорее всего, кто-то угнал самолет, пытаясь пересечь границу, находившуюся в доступной близости, если не считать горного массива, который мог послужить препятствием, особенно в сумерках и в облачную погоду, какая была здесь с утра. Второй мыслью было то, что груз, сброшенный с борта, представлял ценность и был объектом преследования. Пилот опасался быть пойманным в пути и избавился от имущества, спрятанного в ящике, сбросив его в море. При вынужденной посадке в горах ему труднее было бы спрятать свое приобретение. Возможно, тот человек на борту планировал прыжок с парашютом – и тогда самолет точно бы разбился! Даже если беглецу удалось бы пересечь границу, его могли поймать и там и передать здешним властям по запросу таможенных служб. Последняя мысль была опаснее двух первых: возможно, я единственный свидетель разыгравшихся драматических событий в бухте, а может быть, и в городе: кто знает, что содержит тот груз! Скорее всего, охрана не заметила упавший в воду ящик, иначе один из вертолетов остался бы на месте происшествия и вызвал бы по рации подмогу! Я знаю это по работе, когда в экспедициях ищут потерянный с судна прибор. Если не удается сразу определить место затопления оборудования, то пароход курсирует в районе потери, потом могут вызвать дополнительные катера и водолазов, если глубины небольшие и прибор погрузился где-нибудь в районе шельфа. Но здесь оба вертолета последовали вдогонку без остановки, а это значит, что ящик упал в море никем, кроме меня, незамеченным!..

На пляже воцарилась тишина, если не считать набегавших на берег волн. Значило ли это, что инцидент в бухте исчерпан, и береговые службы сюда не вернутся? Я не знала. Я все еще сидела под скалой в ожидании новых событий и оставалась бездействующей еще какое-то время, пока не ощутила, что от напряжения до боли затекли ноги. Поколебавшись немного, я все же рискнула встать с насиженного места и пройтись в том направлении, куда был сброшен предмет. Я мысленно воспроизводила недавние события: крен борта самолета, упавший в воду контейнер. Это место, должно быть, метрах в двадцати от крайнего выступа гряды скал, уходящих в море. На самом деле эти скалы представляли собой крупные валуны и были частью мыса, вдававшегося в море. Там, у подножия последней скалы, возможно, большие глубины. Но если взять чуть в сторону от гряды, куда и угодил тот ящик, то там еще продолжался береговой склон. Поэтому предмет мог находиться в досягаемых пределах даже для такого ныряльщика, как я. Если проплыть вдоль тех скульптурных построек, вдававшихся в море, то можно кое-где достать до дна ногами, там не глубоко. В штормовую погоду, правда, лучше не подплывать близко к скалам: можно удариться об их острые края. Но если у последней скалы свернуть в сторону упавшего предмета, то там глубина может достигать двух-трех метров – бессмысленно рассчитывать на мелководье. Там придется всерьез грести! Ящик тоже, судя по всему, не сдвинуть с места, но все же интересно посмотреть! Вообще там довольно опасно: даже в штиль в этом месте могут быть разрывные течения. Когда-то здесь стоял предупредительный знак – плакат с предостережением не делать в этой бухте заплыв, но то ли волны разрушили его со временем, то ли студенты сожгли на костре. Я продолжала стоять возле зоны прибоя, соображая, как мне лучше поступить. В таких случаях всегда возникает дилемма: уйти и поскорей забыть, а главное, молчать: «ни сном, ни духом»? Или же прямо сейчас лезть в воду. В моем случае выбор пал на второе. Другого шанса у меня не будет: завтра власти города спохватятся и пришлют сюда катера с водолазами! Разве этого я хочу? Тогда зачем я оказалась здесь?

Поразмыслив, я полезла в воду. Я не взяла с собой купальник, поэтому, скинув верхнюю одежду, кинулась в море, в чем была. Вода оказалась не очень холодной, хотя прогретая за день у пляжа смешалась с той, что шла из глубины под действием силы прибоя. У берега было довольно мелко. Когда-то это раздражало меня при плавании в бухте с ластами. Приходилось пятиться задом, пока не упадешь на спину и не начнешь грести прочь от берега с его придонными подводными камнями. Я проплыла десяток метров, все еще касаясь дна ногами, но вскоре волны стали всерьез толкать меня в грудь: я выплыла на глубину. Цепь скал оставалась в стороне. Я старалась плыть аккуратно: в любой момент течение могло занести на обломки у подножия подводных выступов. Я пыталась подсчитать, сколько еще метров оставалось до положения груза на дне. На море это было трудней определить: скачущая зыбь перед глазами, утонувший в сумерках горизонт и неопределенная скорость моего движения вносили сумятицу в сознание. В какой-то момент я решила, что потеряла свой ориентир. Незыблемыми оставались только стоящие в море скалы: до последнего выступа оставался еще значительный пробег по волнам. Я продолжала грести. Нельзя сказать, что это мне легко давалось. Я давно не плавала и потеряла форму, дыхание сбивалось, и зыбь забивалась мне в глаза и уши. Наконец я поравнялась с последним выступом скалы в море. Здесь нужно было свернуть в сторону, в открытое море. Вырез фьорда заканчивался и открывался внешним краем в округлую бухту.

«Вперед и в сторону под небольшим углом к берегу», – скомандовала я себе. «Легко сказать!» – отрезвила меня встречная мысль. Какие-то водные завихрения таскали меня взад и вперед. К тому же, из-за прыгающих волн я то и дело теряла из виду очертания скал – мои единственные ориентиры. Я немного проплыла брассом и остановилась, соображая, где можно было начинать нырять. Для старта я слегка погрузилась с головой в воду и открыла глаза. Ничего кроме мутной воды я не увидела. Вообще я плохой ныряльщик: при небольших глубинах мне иногда удавалось доставать до дна, но здесь, на глубине, в неспокойном море, мои шансы были невелики. Еще немного покрутившись, я решила, что уже нахожусь в надлежащем месте: ящик должен быть где-то здесь! Я вдохнула порцию воздуха и сделала неуклюжий кувырок под воду. Водная масса затащила меня на глубину. Я почувствовала это, оказавшись полностью во власти морской стихии. Я вновь открыла глаза. В темном полумраке тусклыми бликами прыгали валики поднимающейся со дна воды. Они закручивались в косые трубки, вытягивались и распадались на округлые сегменты. Я выскочила на поверхность, отдышалась и повторила свой нырок. Вторая попытка принесла мне немного больше успеха. Я смогла разглядеть часть донного рельефа, покрытого осадками, и глыбы, ускользающие вглубь под откос. Мне даже привиделся какой-то светлый выступающий предмет, находящийся чуть в стороне от того места, где я ныряла. Воздух закончился, и я размашисто погребла на поверхность. Мне пришлось отдохнуть, я отрывисто дышала, уши были забиты водой, а в глазах мельтешила какая-то муть. В какой-то момент я даже решила прекратить свои безрезультатные попытки. Труд ныряльщика был тяжек. Я без сил болталась на волнах, пока не решила продолжить свой поиск.

Я ныряла снова и снова, потеряв представление о времени. Судя по всему, было уже поздно. Даже в летний вечер сумерки почти полностью нависли над морем, и только на горизонте, как след минувшего дня, оставалась тонкая светлая полоска, как порез между небом и морем. Я уже видела контейнер на дне. Его светлый металлический корпус выделялся на фоне темных скальных выступов. Я подумала, что надо торопиться. Ночь здесь, на юге, наступает быстро. В полной темноте мне не выбраться отсюда, а остаться ночевать – опасно!

В одну из попыток ухватиться за сундук мне удалось не только коснуться его поверхности, но и рвануть на себя рукоять крышки. Застрявший на донном уступе контейнер находился в наклонном положении. Очевидно, при ударе о водную поверхность его сильно тряхнуло. Поэтому когда я потянула на себя рукоять крышки, она просто отвалилась, оставшись болтаться на одной петле. Я сделала еще рывок вниз и ухватилась за край открывшегося контейнера. Он был обит широкой пластиковой лентой, местами порванной и частично припаянной к выпуклой поверхности внешней части крышки-дверцы. Внутри ящика лежали какие-то крупные свертки, также запаянные в толстый пластик. Из последних сил я рванула на себя самый верхний из них, и он, поддавшись, выскользнул наружу. Пока я гребла наверх, я почти не чувствовала тяжести пакета, возможно, потому, что вообще потеряла чувствительность. Вынырнув на поверхность, я огляделась и, наметив курс на ближайшую скалу, из последних сил начала грести одной рукой, вцепившись другой в пакет, такой тяжелый и скользкий от воды и пластикового покрытия. До скал оставалось совсем немного, каких-нибудь десять метров, но рука, державшая пакет, сильно затекла, и мне пришлось остановиться, чтобы перехватить сверток и отдышаться. Я чуть не лишилась сознания: какой-то звериный хрип вырвался из легких, а из носа брызнула вода. Отдохнув, я погребла дальше, приближаясь к спасительным скалам. Так я останавливалась еще два раза, перехватывая пакет и подруливая свободной рукой. Наконец показались скалы с мелководьем у подножия. Первый встретившийся мне скальный выступ был неудобен для привала. Он имел резкие грани и остроконечную форму вершины, но даже он показался мне спасательным кругом среди тьмы колышущихся волн. Я приросла к нему вместе с пакетом и долго, натужно дышала, со свистом изрыгая воду из всех возможных кранов, предусмотренных телом.

Почувствовав облегчение, я прошла по мелководью вдоль гряды по направлению к берегу, пока не остановилась у скалы, с виду похожей на парус. Я обнаружила в ней значительную по глубине ложбину, прикрытую сверху, как навесом, продолговатым тяжелым осколком. Очевидно, он давно уже был отделен от основной массы сыростью, штормами и водным выветриванием и только ждал своего часа, чтобы рухнуть в лежащую под ним в скале расщелину. Мне стоило больших усилий затолкать в эту лузу пакет. Именно там ему суждено было ждать моего возвращения. Я прикрыла брешь со свертком нависшей глыбой, раскачав ее и обрушив в расщелину.

«Все, – сказала я себе, прикрыв глаза, – возвращайся домой, если не хочешь остаться здесь навеки!» Но разум слабо слушался меня, поэтому я и поплыла за вторым свертком. Ветер крепчал, и волны сильней хлестали меня по ушам. Я вреза́лась руками в темно-антрацитовую воду, пытаясь не сбиться с курса. Становилось все трудней удерживать в памяти то место, где лежал на дне открытый контейнер. Очертания скал растворялись в наступающей темноте, и мне приходилось ориентироваться скорей по всплескам волн, ударяющимся об их края. Наконец я очутилась в точке, где ныряла за первым пакетом. Я узнала это место по ощущению движения и температуре водных потоков. Наверное, так рыбы чувствуют глубину и направление течения. После нескольких попыток заново нырнуть мне наконец удалось разглядеть в темноте злополучный контейнер. Он находился чуть глубже, чем в начале моего заплыва, соскользнув со склона. Лежащий сверху пакет провалился нижним краем вглубь ящика, заполняя пространство изъятого мной первого свертка. Верхний угол торчал над краем контейнера, елозя вдоль стенок под действием волн. Я боялась выплыть на поверхность: сундук мог в любой момент продвинуться дальше вниз по склону. Тогда бы я уже не смогла нырнуть так глубоко, поэтому, рискуя остаться совсем без воздуха, я протолкнула себя вниз и ухватилась за край пакета. Сверток поддался моему рывку и выскользнул на поверхность из ящика. Мне он показался немного меньше первого, но я устала, поэтому тащить его мне было тяжелее. Отчаянными рывками я стала выгребать наверх. В последний момент перед всплытием я увидела, как легший на бок контейнер пополз по склону вниз, выкинув наружу еще несколько мелких свертков. Крышка его болталась на одной петле и прошлась по косой прямо у меня перед глазами. Мне посчастливилось избежать удара. Я устремилась ввысь, хватаясь за воду свободной рукой и ногами, но груз тянул вниз, и я была измождена до предела!..

Очевидно, мне все же суждено было выплыть на поверхность, но когда это наконец произошло, силы оставили меня, и я болталась на волнах почти без чувств. Судорога в сжатой руке отрезвила меня. Я перехватила пакет и немного отдохнула, работая только ногами. Вскоре и ноги стало сводить, поэтому я медленно двинулась в сторону берега. Я не хотела подплывать близко к скалам. Там волны с силой колотились о выступы, но и плыть по прямой к берегу было опасно: обратный поток относил назад в море. Это еще не были настоящие разрывные течения, но волнение моря давало эффект отлива, поэтому я подплыла поближе к скалам, где завихрения снижали скорость оттока водных масс в направлении моря. Скалы приближались как бы сами собой, закидывая меня на мелководье. Я оборонялась как могла, стараясь избегать подводных выступов. Я доплыла до крайней скалы-пирамиды и решила уже сделать поворот в сторону берега. Я не была уверена, что смогу в темноте и водной зыби найти другую расщелину для пакета. Было уже темно, а волнение у подножия валунов не позволяло вскарабкаться на скальные выступы, поэтому мне предстояло совершить путь до берега и спрятать мой сверток где-то на склоне у пляжа. Я уже немного отплыла от крайней скалы и взяла направление на берег, как вдруг набежавшая волна с силой грохнула меня об острую поверхность каменного уступа. К счастью, мне удалось немного смягчить удар выставленным вперед пакетом, но водный поток слегка оттянул меня назад и вторично толкнул на подводный уступ, хотя и с меньшей силой. Я почувствовала резкую боль в колене. Удар пришелся по самому своду, но, видимо, был скользящим, и кость осталась цела. Так я решила, разгибая в воде ногу.

Я смогла проплыть еще несколько метров до той скалы, где я спрятала первый сверток. Это был второй со стороны моря крупный выступ, не считая мелкой гряды невысоких валунов, окружавших скалы. Мне удалось встать ногами на дно и немного перевести дух. Потом я шла по дну какое-то время, цепляясь руками за камни, чтобы не утащило обратно в море.

Я хотела проверить, надежно ли был спрятан мой первый пакет, но времени на это совсем не оставалось. Я только знала, что расщелина, куда я его закинула, располагалась довольно высоко над зоной прибоя, а глыба, прикрывшая лузу, была велика и объемна для того, чтобы быть запросто сдвинутой кем бы то ни было. Это успокоило меня, и я продолжила свой путь к берегу. Под ногами скользили массы гравия и песка. Я несколько раз падала в воду, закрученная водоворотом мелких волн. Пакет, как якорь, удерживал меня от скольжения.

Вскоре подводные выступы закончились, как и мелководье, и мне пришлось снова плыть, но теперь уже было близко до берега, и вскоре я вновь ощутила дно под ногами. Перед тем как выбраться на берег, я снова потеряла равновесие и упала в воду лицом, наглотавшись соленой песчаной взвеси. Я также проехалась разбитым коленом по гравию и чуть не завопила от боли, едва не выпустив из рук пакет.

Когда я выбралась на берег, было уже темно. Одежда, которую я оставила на пляже, почти совсем исчезла из виду. Вокруг по-прежнему не было ни души. Я подтянула к себе пакет и уселась на гальку рядом с брошенной на землю одеждой. В этот самый момент я со всей отчетливостью почувствовала, как нестерпимо заныло колено! Я немного повернулась к светлой части пляжа. При тусклых бликах от воды и дальнем зареве городских огней я стала разглядывать поврежденную ногу. Горячая струя обволокла икры и достигла лодыжки. Из раны текла то ли кровь, то ли сукровица – в темноте я только видела темные струи. Рана была нехорошая: кусок кожи отставал от поверхности колена, оттуда и сочилась кровь, но кость, судя по всему, не была повреждена. Колено сгибалось.

Я подтянула к себе лежащую на песке холщовую сумку, открыла ее и нашла косметичку, вытащила флакон дезодоранта и несколько оставшихся увлажняющих салфеток – то, чем обычно пользуюсь в жару в городе. К счастью, дезодорант был дешевый, на простой спиртовой основе. Я побрызгала им на рану и чуть не завопила на все побережье! Наложила одну салфетку, другую, протерла остатками из пачки ногу, сверху наложила целлофановую обертку от упаковки и крепко обмотала своим эластичным лифом.

С трудом встав на ноги, я скинула с себя остатки мокрого белья и влезла в бриджи и футболку. Отстегнула от сумки ремешок и еще раз обмотала рану поверх брюк. Нога затекла, но все же я могла ходить. Я принялась разглядывать прибрежные скалы в поисках хранилища для второго пакета. В темноте я едва различала очертания уступов. Тащить пакет наверх было тяжело и опасно. Даже днем в полном здравии это потребовало бы немало усилий, но сейчас это было невыполнимой задачей!