Партнеры шумно приветствовали друг друга и разбивались по группкам. Я лишь кивала некоторым из них, кому-то пожимала руку и постоянно улыбалась. В такие минуты чувствуешь себя бельмом на черном фоне – броско, заметно и абсолютно несуразно. Еще обязательно начнут задираться юбка при ходьбе, чесаться между лопатками и гореть ноги, потому что в помещении все с отоплением в порядке, а я уже сдуру залезла в зимние полусапожки на меху.

К счастью, Ромка прибыл почти сразу, как мне захотелось испариться, и перехватил меня на середине планов «выйти подышать».

– Подмораживает на улице, – пахнул он на меня свежестью со входа и вцепился покрасневшей рукой в мою ладонь. Холод мурашками пробежался по спине до самого затылка. Я невольно вздрогнула. – Где здесь гардероб?

Я кивком указала направление и, увидев, как он растворяется в толпе партнеров, засеменила за ним.

«И кто меня дернул надеть эту узкую юбку?!»

Эксперты выходили, но ненадолго и, как мне показалось, не все. Чинно и технично пробороздив толпу собравшихся, с кем-то обменявшись дежурными улыбками и привычными фразами, про кого-то забыв, они удалились так же внезапно, как и появились.

Запуск начался спустя несколько минут.

* * *

Зал был шикарен. Круглые столы, сервированные по периметру, были расположены так, что с любой стороны и точки сцена полностью просматривалась. Свет не резал глаза своей яркостью, но и не мешал рассмотреть на огромном баннере позади сцены два слова, явно представляющих собой логотип, но не говорящих мне ни о чем совершенно. Эксперты встречали и рассаживали нас заходящими партиями. Нашей выпала честь оказаться практически на первой линии непосредственно перед сценой.

На столах томились легкие закуски и алкоголь.

«Давненько я не видела таких собраний! Видимо, информация подобным образом усваивается лучше…»

Я оглядела зал. Человек сто – сто двадцать… на мой взгляд.

И только тут меня осенило, что это все были исключительно ответственные организаторы. Исключительно! Кроме меня… Потому что я еще таковой не являлась! К моему стыду и разочарованию.

«Тогда почему я здесь?!»

Между лопатками снова зачесалось и разуться захотелось еще сильнее.

Я бы и разулась. Тихонько, под шумок, в полутемноте, под столом… хотя бы молнию расстегнула, чтоб не так сдавливали.

Но тут же оставила свои коварные замыслы и подскочила на месте, потому что на сцене появился тот самый человек, олицетворяющий последний этаж дома, мозг и локомотив всей компании – региональный директор.

Он взял в руки микрофон…

* * *

…Не создай себе идола, но людям свойственно поклоняться. Более того, им нужно поклоняться и восхищаться кем бы то или чем бы то ни было. Им это жизненно необходимо. Гораздо проще двигаться, видя на горизонте опорный пример, при условии, что ты действительно хочешь двигаться. Ты ищешь вариант зацепки для следующего шага, ты присматриваешься, приглядываешься, проверяешь на надежность, а потом цепляешь и изо всех сил стараешься тянуться к выбранной планке. Это как в альпинизме: прежде чем подняться на полшага вперед, спортсмен тщательно выбирает следующий выступ и только потом переносит на него основную опору. И счастливы те, у кого есть куда ее переносить.

С детства нас учат быть на кого-то похожим, брать с кого-то пример для подражания. На подсознательном уровне это родители, далее яркие сверстники в школе, более успешные коллеги на работе, отчаянно упертые – в спорте. Эти люди интересны нам уже тем, что наглядно показывают собственным примером результат всех своих стараний, а именно тот кратчайший протоптанный путь к светлому будущему. Тут еще наше воспаленное воображение не забудет автоматически дорисовать сопутствующие бонусы и привилегии конечного итога. Все исключительно в лоске и искрящемся блеске. Не поэтому ли нас так тянет оказаться на их месте?

Со временем таких людей становится все меньше, ведь рюкзачок по имени ЖОП (жизненный опыт) растет прямо пропорционально прожитому времени и однажды начинает чересчур сильно давить на затылок, заставляя применять недюжинные усилия, чтобы просто поднять голову. Но для тех, кто, так или иначе, находит в себе силы разблокировать шейные мышцы, такие люди встречаются. Один из таких стоял сейчас перед всеми нами.

О нем много ходило слухов по филиалу. Половину того, что доходило до меня, я делила на три части, остальное воспринимала. Да и то…

Что уж говорить, людям свойственно говорить. Что и о чем – дело десятое.

Я верила тому, что видела. Я видела человека, который всем своим существом олицетворял превосходство, каждым жестом демонстрировал способ и каждым своим появлением доводил меня до мурашек…

– Дамы и господа, я не просто так собрал вас всех сегодня, – как всегда небрежно и легко он начал диалог. – Собрал не всех, потому что не в количестве же дело, как вам известно… Вы понимаете, о чем я говорю. Дело в другом… Мы меняемся, мы растем, могу отметить, как поменялся тот или иной из вас, вы и сами в себе это отмечаете. И сегодня смею заметить, что благодаря нашим с вами стараниям, стремлениям и успехам мы вышли на совершенно новый уровень. Уровень, который автоматически подразумевает собой новые масштабы, новые горизонты и, соответственно, новое название. За последний год мы выпустили не одного предпринимателя, который с помощь нашего бизнеса смог организовать свое какое-то дело, найти себе партнеров, опять же в рамках нашей организации, заведомо будучи в них уверенным, стартануть и выйти на свой самостоятельный путь. Помимо этого, появились программы, которые позволяют еще в более ускоренном виде расти каждому из наших партнеров в своих направлениях, развивать уже существующий бизнес и создавать новый, переходить на более высокие обороты. Все это делается для вас, все это делается вместе с вами. И все ныне существующие программы, они – для вас и они благодаря вам! Потому что успех каждого из вас – это наш общий успех. Не было бы вас – и я не стоял бы здесь, на этой сцене. И сегодня, в этот вечер, я хотел бы представить вам новых Нас. Отныне мы не просто Некоммерческое партнерство, отныне Мы с гордостью называемся «Центр Содействия Развитию Бизнеса и Делового Общения НП Априори плюс». Я хочу, чтоб вы все сейчас наполнили бокалы и подняли их за это событие, за вас самих. Это ваш праздник, партнеры! Празднуйте!

Перелив звона бокалов заполнил зал. Поначалу скромный, аккуратный, в пределах занимаемого столика, он незаметно перетек во всеобъемлющий, когда партнеры перемещались по залу с единым настроением, с единым поводом и стремлением соприкоснуться бокалами. Громко играла музыка, кто-то пел, затем выступали девушки бразильского шоу, через минуту некоторые из партнеров танцевали в их линейке. Шум, чьи-то возгласы, улыбки, поздравления и удары о бокал откуда-то из-за плеча. Шампанское расплескивалось прямо на руки и просачивалось в рукава. Все мелькало и суетилось вокруг. Я не совсем понимала происходящее. Я терялась и смущалась, сталкиваясь взглядами с теми, к кому еще вчера в фойе боялась подойти без повода. Да и с поводом-то через раз…

А тут они пили со мной, дружелюбно похлопывали по плечу, кто-то поздравлял с квалификацией (которой не было!) и в целом вели себя как-то по-свойски, что ли…

Я, конечно же, улыбалась в ответ и всячески поддерживала общий настрой, но откровенно не знала, как себя вести.

Ситуация изменилась после третьего бокала, когда я в состоянии безграничного счастья выводила за галстук Ромку на танцпол. Что уж там играла за музыка, остается на совести звуковика, на моей же – узкая юбка, бесстыдно ползущая вверх при любом мало-мальски широком расставлении ног, и высокий каблук, постоянно цепляющийся за покрытие.

«Черт бы побрал эти ботинки!!!»

А потом холод морозной ночи и дорога в душном такси до дома. Душно, потому что эмоции гоняют кровь куда более эффективно аспириносодержащих. Вы когда-нибудь видели жизнерадостного гипотоника? Вот и я не припомню. Хотя у оптимизма есть свои побочные явления, но не об этом сейчас… чуть позже.

Сейчас я просто приспустила окошко и жадно вдыхала прорывающийся сквозь узкую щель воздух. Он обжигающе колко хлестал по лицу. Знать бы наперед, сколько всего еще колкого и обжигающего будет приятным… Знать бы…

* * *

Я не спала уже вторые сутки.

Организм как будто перешел в автономный режим и существовал по инерции, при этом не отягощаясь сонливостью и ватностью мышления. Просто как-то контрастнее воспринималось все окружающее: острее звуки, уже картинки, четче краски. Но это не являлось побочным действием какого-либо из допингов, как могло показаться, просто организму не хотелось отключаться. И все.

Более активная деятельность сменялась менее активной, чего в принципе было достаточно. В подобном режиме проходило без малого два месяца.

Я не могу сказать, чтоб это особо отражалось на общем физическом состоянии. Напротив, мозг работал как атомный реактор, выбрасывая в кровь все новые и новые идеи, рассчитывая и анализируя их. Иногда, правда, хотелось есть. Иногда. В основном же аппетита не было. Кофе и кусок чего-нибудь глюкозосодержащего зачастую являлись основной, а порой и единственной пищей за сутки. И не вследствие каких-то насильственных ограничений, а банально в отсутствие желания.

Но отключки порой все же случались. Неконтролируемые. На пару-тройку десятков минут. Где-нибудь по дороге в автомобиле с напрочь выжженным кислородом из-за качающего кондиционера или во время особо увлекательного монолога утомительно постоянных клиентов.

Непонятным оставалось одно – на каких резервах я еще существовала.

* * *

С тех пор как мне выставили ночные смены, временной промежуток с пятницы по понедельник превратился для меня в единый монолит.

Передав журнал записей и прочую бумажную волокиту сменщице, я едва успевала доехать до дома, по дороге пожелав эксперту доброго утра, принять душ и выезжать за гостями. Порой не успевала и этого, если «ее величество сменщица Катерина» позволяла себе поспать именно в эту ночь несколько подольше и благополучно опоздать. В таком случае я летела на собрание прямо из салона и обязательно приспускала окно в машине, чтоб хоть немного выветрить преследовавший меня запах аромамасел.

* * *

Иногда я отключалась с открытыми глазами. Бывало, даже прямо в зале рядом с гостем. Бывало, за столиком в кофейнике, обхватив чашку руками. Бывало, просто стоя в фойе. По-разному бывало… пока что-то рывком не возвращало меня в реальность. Иногда этим средством служил мой ежедневник, выпавший из рук, иногда чей-то резкий партнерский хук локтем под ребра.

Главное, что на результате это не отражалось – не отражалось ничем положительным.

За все эти месяцы я так и не открыла структуры.

* * *

Люди были, люди находились, люди обрывали мне телефон, и вторники никогда не оставались свободными днями. Мою костолобость не раз отмечали, поощряли и приводили в пример, но не это являлось моим мотиватором.

То, что стояло перед глазами с первого моего момента появления здесь, было куда весомее, плюс добавились еще несколько лиц, в чьих глазах я не могла позволить себе сложить лапки. Я не слабачка. И если смог один, я тоже смогу. Расшибусь, но смогу!

* * *

Никто не знал, что я работаю ночами. Я не говорила. Не хотела. Боялась.

Хотя понимала, что меня поставили в, мягко говоря, адские условия, а я не смогла даже повозмущаться за дверьми руководства в свое оправдание – просто приняла как должное и приспособилась.

Внутренний голос же все упорнее и упорнее с каждым разом требовал полюбить себя.

А я не любила. Ну не может человек любить себя, осознавая, что вынужден заниматься всякой бессмысленной беспросветной херней. А я продолжала заниматься, тратя на это большую часть своей жизни и с каждой минутой все больше сомневаясь в собственной адекватности. Все-таки не была я уверена, что Бог создал меня именно для того, чтоб я занималась продажей абонементов, клубных карт и выдачей ключиков на ресепшене.

* * *

Никто не знал. Никто бы и не заметил…

Меня лишь выдавали вечно холодные руки и одежда, которая со временем превращалась в бесформенные куски материи на моем весьма исхудавшем теле. Лишь Ульянка молча подсовывала мне конфеты в папку во время собраний на последнем ряду.

Пожалуй, этот экономрежим организма играл мне в определенной степени на руку. Я практически никак не реагировала на вспышки эмоций «друзей», не прошедших естественный отбор, – у меня элементарно не хватало на это сил. Я вела себя с ними предельно равнодушно. Собственно говоря, как еще можно реагировать на очередное жалкое нытье?..

* * *

Так бы, наверное, и продолжалось, если бы однажды я не пригласила одного человека. Я вам даже имени его называть не буду, ибо какая разница. Мне было на него глубоко наплевать. Как и ему на меня, собственно. Только в довесок к этому еще он начал мне угрожать. Сначала звонками, затем подпаленной входной дверью и ночными встречами у подъезда с претензией вернуть деньги.

Об этом я также никому не говорила. Мне было стыдно, что я вообще допустила подобного персонажа до фойе, но я выступала лишь в роли просеивателя, ситом же, отбирающим алмазы, служило собрание. К нему-то я и поставляла сырье.

* * *

Да и что он мог мне сделать, в самом деле? Убить? Покалечить? Сомневаюсь…

Хотя, если в данном случае отсутствует что-либо святое напрочь, тогда возможно.

Люди готовы ставить свечи и идти исповедоваться, но никогда не признаются в собственном малодушии, прикрывая духовностью и верой тот факт, что просто хотели срубить по-быстрому бабла на все те же земные похоти.

Что ж, дай бог, чтоб Бог услышал вас и обязательно учел перед судом единым вашу трусость признаться самим себе в собственной же недееспособности. Ведь все, что вам хотелось, сидя на собрании, – это иметь чуть больше, чем ваш сосед. Но слишком уж много лени в вас и слишком мало ответственности, чтоб иметь хотя бы это.

Поэтому я не боялась. Лишь загнанное нагрузками сердце иногда взволнованно колотилось при заходе в подъезд и панически сжималось в ожидании непредвиденного. Так бы, наверное, и продолжалось, пока я однажды не отключилась за столом у г-на Патанина. Я искренне старалась собрать воедино двоившегося эксперта в моих глазах и сохранять стабильное вертикальное положение, но меня шатало и пол буквально уходил из-под ног. Я чувствовала, как с каждой минутой веки становились все тяжелее и ватнее, а голова буквально клонилась на бок. В какой-то момент я непроизвольно откинулась на спинку стула, потому что сил не оставалось даже просто держать спину. Сползшая рука на последнем издыхании зацепилась белесыми пальцами за край столешницы, чтоб не раскинуться плашмя, – у многих экспертов рядом еще шли переговоры с новенькими партнерами, и вид полуживого создания был бы совершенно не к месту. Картинка перед глазами пошла цветными пятнами, а звук доносился все глуше и дальше.

Я не потеряла сознание. Я в принципе не знаю, что должно случиться, чтоб я его потеряла. Просто все чувства как будто бы притупились, а тело словно погрузилось в прохладное желе и не могло произвести хоть малейшего движения.

Анабиоз, одним словом. И сколько он продлился, вам определенно расскажет кто-то сторонний.

Первое, что вернуло меня в осязаемый мир, было теплое прикосновение к присохшим к столешнице рукам. Теплое-теплое, медленной волной расползающееся по клеточкам организма, как глоток глинтвейна в двадцатиградусный мороз. Все выше и выше по нервным окончаниям. И вот картинка панорамного вида медленно восстанавливается, открывая встревоженное лицо эксперта и его руки, крепко сжимающие мои кисти на краю стола. Благодаря этому они – совершенно безвольные – все еще оставались на месте.

– …госпожа Батунина! Госпожа Батууунина!!! – донеслось до меня как сквозь туман. – Вы в порядке?!

Я кивнула. Кивнула достаточно убедительно, как мне показалось, и даже попыталась изобразить что-то наподобие улыбки. В итоге лишь почувствовала натянутость пересохших губ.

– Все хорошо… – получилось у меня где-то с третьей попытки.

Еще со второй мне удалось привести спину в вертикальное положение, уперевшись локтями на стол.

– Вы почему такая холодная?! – последовали вопросы, видимо, как следствие того, что я вернулась в способность на них отвечать. Пусть и медленно…

– У меня бывает… все нормально…

– Из-за чего бывает? Почему? Вы отравились чем-нибудь?

– Нееет… – меня даже насмешило подобное предположение, но смеяться еще не было сил.

– Это от усталости, наверное… я просто не сплю вторые сутки…

– Почему?

Я решила не врать. И даже не недоговаривать. Я сказала как есть, потому что так было, и сказать сейчас что-либо другое означало просто соврать. Этого я себе позволить не могла – не с этим человеком.

– Я же работаю по выходным ночами. Мне так смены поставили. А оттуда сразу сюда еду. Так и получается, что я с пятницы по воскресенье иногда вообще не сплю… месяца два уже…

Он как-то глубоко посмотрел на меня. Будто прочитывая…

– А почему мне ничего не сказали? Я что, не человек, что ли? Я бы все понял…

– Ну, я же должна быть с командой. Никого не волнуют мои сторонние занятия. Есть гость, есть система, есть заработок, да и партнеры просили в фойе пообщаться. Я должна быть здесь, и я здесь. А в каком состоянии – дело десятое.

Он снова так же посмотрел на меня, только на этот раз уже как-то теплее. Мне стало приятно и страшно одновременно – удивительное сочетание. Даже мурашки пробежались по пояснице, отчего непроизвольно захотелось заерзать.

Только бы взгляд не отводил, еще хоть немного… под ним, очевидно, мое состояние улучшилось.

– Вам отдыхать нужно, – мягко оборвали мой сеанс взглядотерапии. – Сейчас сразу же поезжайте домой, а завтра будем на связи.

У меня наконец получилось улыбнуться: «Договорились».

Затем снова горячая рука в замке рукопожатия, которая не отпускала меня до самого выхода из зала. Представляю, насколько комичным было наше такое своеобразное перемещение. Затем открытая передо мной входная дверь – и меня буквально передали в руки кого-то из партнеров, стоящих неподалеку, из последнего числа ожидающих своей аудиенции, со словами, что они несут полную ответственность за мою доставку до дома. К слову, лично я была знакома только с одним из них. Ему-то и довелось нести меня те самые двести метров до припаркованной машины, ему-то и пришлось пилить в мой спальный район и по дороге отпаивать кофе. И совсем уже ночной звонок, заставший буквально врасплох, от эксперта с одним единственным вопросом: как я себя чувствую? Никаких расспросов о планах на предстоящую неделю, никаких претензий по поводу отработки в фойе, никаких разборов причин невступившего гостя и настроя на новую неделю, к которым я уже морально была готова. Просто пожелание доброй ночи и восстановления физических сил. Все. Признаюсь честно, я даже несколько раз в процессе разговора посмотрела на дисплей телефона: с тем ли человеком я вообще разговариваю? Все правильно, с тем. На экранчике отчетливо читалась фамилия эксперта.

Сколько негодования я испытала в тот момент. На фоне общего физического переутомления всякая эмоциональная встряска становится невообразимой. Что уж говорить о сегодняшнем дне…

Мне кажется, даже засыпая, я все еще искала причины подобного поворота событий. Мне кажется, они мне даже снились. И, даже проснувшись далеко за полдень, я все еще не могла успокоиться.

Какой тут успокоиться, когда на телефонном дисплее семь неотвеченных вызовов, причем это с неотключенным звуком (это ж надо так спать!). И два из них – от Игоря Викторовича. Блеск!

Я еще долго сидела на кровати, держа в руках телефон. Ватность головы понемногу отступала, передавая бразды правления физической слабости. Даже после десяти часов сна организм не смог восстановиться, а мозг судорожно искал пути выхода, потому что пять из входящих вызовов были из салона – я не вышла сегодня в смену.