Глава 7

С Марком на перроне я не встретилась, но благодаря сотням километров, намотанных по Японии на «Тойоте» БУ, чувство ориентации на этот раз не подвело. Я чётко и правильно вышла из метро на окраине Токио, на нужной станции и в нужном направлении.

Впереди меня шла молодая актриса из нашей труппы, играющая роль дочери господина Мураниши. Я бегом догнала её и, радостно пожелав доброго утречка, принялась было общаться. Но она ответила мне нехотя и, закинув конец белой шали с кистями на плечо, совершила марш-бросок вперёд, отрываясь от меня метров на сто. Ага, со мной рядом почему-то идти не желают…

Зайдя в репетиционный зал, я первым делом подошла к столу продюсера и витиевато попросила прощения за вчерашний уход до полного окончания репетиции. Накамура-сан был очень добр ко мне, ответив, что даже не стоит извиняться.

Татьяны ещё не было. Марк и Джонни что-то обсуждали с напряжёнными лбами. Уж не требование ли выплачивать гарантии, как всем нормальным людям, в конце каждого месяца, между двадцатым и двадцать пятым числом?

Я положила сумку на соседний стул.

Нагао-сан сидел в одиночестве, тыча пальцем в кнопки мобильного. Мне надо было переодеться в раздевалке, сооружённой в виде походной палатки возле стола главных. Пришлось идти прямо на кумира, и, здороваясь, кланяться. Опять его взгляд прожигал мне до дыр джинсы. Уж и сомнений не было, что у Нагао-сан чересчур мощная аура, и что его глаза обладают особой силой, магией графа Калиостро, метателя огненной энергии и поджигателя. Ощущение, что у тебя воспламеняется кожа мягких частей, было не из приятных.

В раздевалке слышались женские голоса. Я постучала. Мне ответили: «Эми-чан, это ты?» Я просунула голову в раздевалку, а зад торчал прямо перед носом поджигателя. Опыт удался. Горело то, что находится ниже поясницы. Я была в шоке. Такого со мной ещё не случалось!

Три девушки совершали в раздевалке обряд утреннего туалета. Фуджи-сан, как Мария-Антуанетта^[30], стояла, раскинув руки, а девушки облачали её в кимоно. Одна из них произнесла немилостиво что-то вроде: «Уберите голову! Королева ещё в исподнем!» А тут и Татьяна подоспела со словами:

– Ты вот вчера ушла рано, а мне дали ещё один выход! В первой картине второго акта. Я из правой кулисы бегу к выходящему из левой Джонни и бросаюсь к нему на шею. Дальше вообще мы должны слиться в поцелуе, но я уже позвонила своему менеджеру и категорически отказалась. А обниматься вот придётся…

Ух ты! Равенство и регламентация рабочего дня сыграли со мной злую шутку! Я не получила лишнего выхода, пусть даже с поцелуями…

Джонни, видимо, решил прорепетировать эту сцену перед началом, и подлетел к Тане с объятиями. Она остудила его пыл:

– Слушай, я предупредила своего менеджера об отказе от поцелуев. Менеджер уже позвонила господину Накамура и всё улажено.

Джонни обиделся:

– А я вот получил приглашение на кастинг «Ромео и Джульетты», готовящейся к выходу в январе.

– Неужели на роль Ромео? – влезла я в супружеские распри.

Татьяна сухо поздравила супруга и, повернувшись ко мне, цокнула языком: «Какой там Ромео! Его и на роль Париса не возьмут. Ромео у них будет из Страны восходящего солнца. На главные роли чужих не берут! Ха-ха… А наш Джонни будет статистом… каким-нибудь служкой у Капулетти…»

Трудно было поверить в то, что Джонни, жгучего брюнета, метр восемьдесят ростом, и вообще прирождённого итальянского любовника, на роль Ромео не возьмут.

– Не возьмут! – подтвердила Татьяна – Тут даже истинного арийца Гитлера играют отечественные актёры!

Режиссёр созвал народ на отработку начальной сцены. Английское судно «Faith» входит в Нагасакскую гавань. С очерченного мелом трапа спускается Мураниши-сан. За ним англичанки – Татьяна и я, а потом массовка. Джонни и Марк встречают господина Мураниши на берегу.

Мы выстроились в цепочку, в порядке греческого алфавита. Нагао-сан, альфа, разумеется, во главе. Таня на пять минут оказалась в позиции «бета», а я в «гаммах». Звёздный Нагао-сан, без капризов, до неприличия скромно вслушивался в указания режиссёра, не встревая, не переча и не навязывая своих требований. Татьяна дышала ему в затылок. Английских леди встречали японские представители неизвестно чего. А вслед за мной матрос нёс мои коробки со шляпами и чемоданы с бриллиантами. Матросом был красивый парень, танцор Джун. Он уважительно, как знатной даме, объяснял мне то, что я не совсем понимала в замечаниях режиссёра. Мы разговорились, и в перерыве он познакомил меня и Татьяну с другими красавчиками-танцорами. Я сказала, что могу танцевать аргентинское танго, которому училась в танцевальной студии в Париже, и даже ездила на фестиваль в Буэнос-Айрес. Один из парней, Аракава, обрадовался:

– О! Здорово! А я по совместительству преподаю танго в Токио.

Ну вот и славненько… Контакт по совпадению интересов есть!

Пока мы беседовали с танцорами, смеясь и кокетничая, Нагао-сан недовольно зыркал в нашу сторону. А другие VIP-персоны любезничали между собой.

Сразу после перерыва режиссёр вызвал Татьяну и Джонни. Все с нескрываемым удовольствием созерцали сцену пламенной встречи английских любовников. Татьяна издалека бежала к любимому с криком «Майкл!», бросалась ему в объятия, а её партнёр Майкл, то есть Джонни, кружил её по сцене, протягивая губы для поцелуя. Татьяна отвернула от партнёра лицо, а режиссёр понимающе кивнул, в смысле «Да-да, предупреждён!».

Татьяна возвращалась на место с гримасой, близкой к отвращению, и ворчала: «Вот влипла! И так будет все три месяца!» А Джонни остался доволен близостью с партнёршей и приглаживал растрёпанные кудри.

Я старательно делала вид, что слежу за текстом и понимаю написанное. Перелистывала вместе со всеми страницы, а также не забывала и прятаться за колонну от настойчивых взглядов кумира всех японских женщин. Затем осаждала себя: «А куда ему смотреть, как не прямо перед собой? А тут я сижу… Ну да, очень я ему нужна! У него таких, как я, хоть пруд пруди… А может, он на Марка смотрит? Или на Джонни? Знаменитости – народ сложный, зачастую не гетеросексуальный^[31]…»

* * *

К трём часам наступила сцена помолвки. Нагао-сан гипнотическим взглядом проникал мне в душу, протягивая руку для пожатия. Маэстро был как оголённый провод – при контакте с его кожей меня прошибало током.

Такой поворот событий не был предусмотрен. Меня и в школе тошнило от опытов по воздействию электрического тока на мышцы расчленённой лягушки. «Попробую-ка я завтра увильнуть от рукопожатия», – отважно решила я.

Надо сказать, что у меня никогда не выявлялось тяги к знаменитостям. В юности я не пищала и не плакала от восторга на концертах какой-нибудь рок или поп-звезды. Мне не нужны были их автографы, и знакомство с народными любимцами мне было безразлично. Кумиры избалованы визгом девиц. И известность открывает им доступ не столько ко всем видам материальных благ, сколько к вседозволенности и имперской убеждённости в том, что они, избранники, получают естественное право владеть любой понравившейся им женщиной. Достаточно было почувствовать, что кумир, плейбой или просто самовлюблённый стиляга уверен в том, что от его неотразимости я уже вверх лапками, как внутри меня со злостью захлопывалась какая-то дверца. А дальше все применяемые им чары и шаблоны соблазнения были бесполезны. Я становилась недоступной. Поэтому в целях экономии энергии я поворачивалась к нему спиной ещё в самом начале звёздных игр.

Когда режиссёр объявил об окончании репетиции, я зашла внутрь раздевалки. За её тонкой стенкой в репетиционном зале меня ждала Татьяна. Был уговор идти к метро вместе. Пока я переодевалась, к Татьяне подошла Агнесса – я узнала её голос. Агнесса была наполовину американкой, наполовину японкой. Таких здесь называли «хафф», от английского слова «haff», то есть половина. В спектакле Агнесса участвовала в основном в массовке, а в двух-трёх сценах танцевала с пятью другими японскими девушками. Весь коллектив называл их «dancers», танцовщицами, хотя ни одна из них не являлась профессиональной.

Агнесса спросила у Татьяны, кого та ожидает.

– Госпожу Аш, – ответила моя приятельница.

– А! Мадмуазель Аш? – с прекрасным французским прононсом и явной издёвочкой хихикнула Агнесса.

И обе почему-то ехидно засмеялись. Мне стало не по себе. Несмотря на это, я пошла с Татьяной к метро, хотя и её смех, и смех танцовщицы Агнессы ввели меня в недоумение. Этим двоим я уже не доверяла.

Татьяна всю дорогу рассказывала о своём богатом опыте в японском шоу-бизнесе.

– А в прошлом году, значит, пошла я на кастинг ещё одного рекламного ролика. Два дня с утра до вечера продюсеры проводили отбор девушек. Я намаялась в очереди часов восемь. Столпотворение… Жара… Тётки все злые… Продюсеры, как церберы… И в итоге ни одна из шестисот девушек им не подошла! Потом вроде два дня парней мочалили. И что ты думаешь? В рекламу взяли… собаку!

– О! А! – восклицала я, начиная сомневаться в правдоподобности того, что мне тут толкуют, и чувствуя, как с ушей у меня виснет лапша.

Около метро я предложила Татьяне:

– Вон кафе… Давай выпьем кофе, посидим, поболтаем?

Нет, у Татьяны в шесть тридцать свидание.

Ну ладно… До завтра!

Глава 8

Я всё-таки порылась в интернете и разыскала на сайте YouTube рекламу, на которую не взяли ни шестьсот девушек, ни столько же парней, а одну-единственную собаку. Зато красавицу и милашку. Белоснежная лайка с небесно-голубыми глазами рекламировала средство от болей в желудке при переедании… Ну и коту понятно, что рекламодателям собака выходит дешевле. Но зачем же устраивать зверские пытки молодому поколению, пробивающемуся правдами и неправдами в шоу-бизнес и жаждущему урвать полмиллиона йен за несколько секунд на экране?

Приверженность к демократии здорово негодовала внутри меня. Было ясно, что мне с моим мировоззрением трудно будет вписаться в японский шоу-бизнес. Но хоть лапшу на уши мне, по всей вероятности, не навешивали.

* * *

Репетиция началась, а стул Нагао-сан был пуст. Неужели опаздывает? Я уткнулась в текст, не прячась за колонну. Вскоре нас вызвали на сцену прибытия английского судна «Faith» в Нагасакскую гавань. Режиссёр между делом сказал, что сегодня Нагао-сан даёт концерт, и за него будет репетировать его помощник Кейширо-сан.

Я впервые видела этого лысого дядечку, а может, за три дня просто не запомнила его омега-лица. Агнесса шепнула нам, что Нагао-сан поёт сегодня в огромнейшем концертном зале «Super Arena» в Сайтама, недалеко от Токио.

Ого! Вот это размах! Концертный зал в десять раз крупнее парижского «Олимпа», на двадцать две тысячи зрителей! Круто… Мне почему-то стало пусто в битком набитом репетиционном пространстве… И за колонну не надо прятаться, и пожарных вызывать не будем из-за воспламенений…

Потом мы с Татьяной сидели на дерматиновой лавочке, вынимая бутерброды из сумок. В туалет мимо нас шла Агнесса с подружкой из танцовщиц. Я уже отметила эту особу из-за того высокомерного вида, лишённого обычной японской застенчивости, с которым она расхаживала по импровизированной сцене. Вдобавок ко всему у особы было восхитительное имя Асука. Слог «су» произносился по-японски очень кратко. Получалось «Аска».

Аска не очень-то раскланивалась перед нами, и едва Агнесса познакомила нас, достаточно развязно засмеялась и направилась альфа-походкой в туалет.

Лишних вопросов я старалась не задавать, и долгое время находилась в неведении, почему же Аска позволяет себе этакую лёгкую надменность в поведении, а также этот смех, не без дерзости, не японский.

Хотелось, конечно, также спросить у Агнессы, сколько дней Нагао-сан будет давать концерты… Но та могла неправильно истолковать моё чисто женское любопытство, приняв его за интерес к маэстро.

Уже перед самым концом дня режиссёр решил прорепетировать сцену помолвки. Пятидесятилетняя Фуджи-сан так же безукоризненно исполняла роль шестнадцатилетней девушки, глядя влюблёнными глазами на лысого дядечку Кейширо-сан. А почему бы и нет? Он был очень душевным. И ладонь у него была большая и тёплая, когда он тронул в рукопожатии мои пальцы. Ни электрошока тебе, ни короткого замыкания… Глаза его не прожигали во мне дыр, а приветливо, по-отечески рассматривали меня, стоящую чересчур близко и вероломно нарушающую социальную дистанцию в полтора метра, тщательно соблюдаемую всеми японцами при встрече друг с другом.

Мне редко приходилось жать руки японцам. Здесь так не принято. Не гигиенично… И меня заедало любопытство: может, все японские мужчины бьют током при рукопожатии с европейскими женщинами? А ну-ка проведём эксперимент! И я внепланово второй раз протянула ладонь Кейширо-сан. Тот так же приветливо, но уже обеими руками схватил мою руку и энергично потряс её. Не-а… Короткого замыкания не происходило… На ком бы ещё потренироваться? На танцорах! Джун, Аракава и третий танцор Кен как раз складывали в сумки тренировочные костюмы, собираясь уходить. Я подошла к ним с возгласами: «See you, guys!»^[32] и медленно одному за другим пожала руку, задерживая рукопожатие дольше положенного… Для эксперимента… Нет, ни разрядов, ни перемещений биоэнергии и биоплазмы, ни эффекта Джоуля-Ленца… Правда, ребята здорово оживились. Уж не шарахнула ли я их своим биополем?

Как учёный, только что с блеском защитивший научную диссертацию, в эйфории я радовалась предзакатному солнцу, улыбалась прохожим, идя к метро, удовлетворённо посмеивалась.

Татьяна не стала ждать меня, спеша, очевидно, на очередное свидание.

Подводя итоги научных экспериментов, я сделала вывод, что не все как один японцы обладают сверхмощным электрическим излучением мозга. Нагао-сан как полупроводник был особенным.

* * *

В универмаге на Гинзе я измерила длину плеча, рукава и объём груди того роскошного кашемирового пальто, которое присмотрела для мамы. Оно было сшито на неё. Но решила подождать скидок – вот-вот начнутся. Да и компьютер для неё надо бы приобрести, истратив часть будущих гарантий. Общаясь со мной по Скайпу^[33]