Я не очень религиозный человек. И редко бываю в церкви. Но Рождество для меня с детства было особенным днем.
Уже в Москве, когда я жила в общежитии, когда впервые почувствовала отзвук холодящего одиночества в толпе людей, у меня появилась такая своеобразная традиция. Рано-рано рождественским утром я ходила в храм. Одна. Мне это было нужно. Это вселяло в меня надежду и веру в людей. Давало силы и возможность лучше познакомиться с собой. Понять, кто я, и как мне лучше, удобнее думать, любить и жить… И сегодня, поцеловав сонного мужа и сына, я ушла одна.
Кстати, и это очень показательно, но за всю мою семейную жизнь ни разу мне не захотелось взять с собой Володю. Странно. Отчего раньше я не замечала этого?
В предрассветном городе по скрипучему снегу, доехав в гулком вагоне метро до центра, я вышла на странно и очень непривычно пустынную Ордынку и посмотрела сквозь разноцветную сияющую и сверкающую мишуру в городское небо. Лёгкие, невесомые снежинки так и продолжали падать на землю, укрывая и согревая её.
В старинном храме темно. Мерцают лампады. Сгорбленная и незаметная женщина оттирает пролившийся воск с чугунных плит пола. Пахнет ладаном и оттаявшим снегом.
Еловыми ветвями и белыми цветами украшена праздничная икона посередине, напротив царских врат. Неверный свет лампад подсвечивает разноцветными бликами суровые лики святых. Гулкая тишина будто отрезает все мирские звуки. Как портал в другое измерение.
Я стою напротив храмового образа Богородицы. У меня нет слов и связных мыслей. Только отчаянная тонкая нить бьётся в виске: Помоги! Сделай, как лучше! Выправи! Ты же всё можешь, сотвори чудо!
Я не замечаю своих слёз. Не слышу участившиеся и усилившиеся звуки вокруг. Будто застыла изваянием.
И лишь гулкий и негромкий голос чтеца, вышедшего перед службой, пробивается ко мне, не касаясь сознания. Не понимаю слов, да и не вслушиваюсь в них.
Но на знакомом праздничном тропаре вздрагиваю и будто возвращаюсь в себя.
В храме светлеет, уже больше людей вокруг, и тихая уверенность, что всё образуется, поселяется в моём сердце.
Я не остаюсь на службу. Я переполнена своим личным откровением.
Улица ещё не людная, но уже и не пустынна. Редкие автомобили, басовито урча, обозначают дорогу. Воздух прохладен и свеж. Пахнет выпечкой и немного кофе.
Мне не хочется нырять сразу в метро. Я ещё не готова вернуться. Щекочущая радость и предвкушение чуда разрешения моих сомнений, тихо разливается во мне, согревая. Нужно не расплескать её. Сохранить. Уложить в сердце.
И я, чуть-чуть улыбаясь, тихонько иду одна по улице. Долго гулять нет настроения. Просто медленным шагом мимо огромного собора папы Климента сворачиваю к скверу рядом с другим выходом метро. Мне нужно совсем немного времени. Скамейки заметены снегом. И этот снег, сугробы вокруг, праздничная иллюминация, запахи, просыпающийся город… Всё это складывается у меня в одну ясную и чёткую картину. Моя жизнь сделала крутой поворот и уже необратимо изменилась. Но как бы ни повернулась судьба, в любом варианте, у меня есть я сама. И я больше, чем моя любовь или мои привычки.
Дом встречает тишиной и еле уловимым запахом маленького ребёнка. Появляюсь, когда все ещё спят, и прохожу на кухню с пакетом свежей выпечки.
На запах свежесваренного кофе выходит муж. Сонный и помятый. Сердце тянет, ноет, глядя на него.
Влад не подходит ко мне. Не так, как раньше – автоматически и не думая, прежде первым делом он тянулся с поцелуями ко мне. Нет. Сейчас муж вначале приводит себя в порядок, включает голову, и только после этого касается моего виска холодными от прохладной воды губами.
Я не буду с тобой больше говорить, милый, и не буду больше тебя упрекать. Не вижу больше смысла. Всё очевидно и без слов.
Мой муж разлюбил меня. Мне нужно это принять и решить, как жить дальше.
Как построить наилучшим образом свою жизнь.
Жизнь без него.
Потому что без доверия и любви это не семья.
Дни до конца праздников проходят чередой. У меня нет слёз и нет желания выяснять что-либо. Я жду начала рабочей недели.
А Влад, чувствуя мою отстранённость, наращивает усилия. Он старается расшевелить меня. Нахваливает. Уверяет в своей любви. Слова, слова, слова… Нагромождение холодных каменных слов.
А я, глядя на мужа, понимаю, что он действительно любит тот уют, что создан мной в семье. И боится потерять устоявшийся быт и надёжный тыл. Но при этом ему безумно скучно со мной.
Стоило понять, что больше нет его любви, и всё встало на свои места. Я замечаю, как он отводит глаза, когда думает, что я не вижу. Ему уже нет удовольствия разглядывать меня. Хотя я знаю, что с рождением ребёнка расцвела. Стала более женственной при прежнем хрупком сложении. Он подбирает более нейтральные слова, обращаясь ко мне. И основное время мой муж проводит с сыном. Но не потому, что ему интересно. А для того, чтобы не оставаться со мной наедине.
Я сослалась на недомогание и попросила Влада спать теперь на диване в гостиной. И он, постояв на пороге спальни набычившись несколько длинных секунд, тем не менее, согласился.
А ещё я точно знаю, что у него есть женщина. Его сердце пылает к ней. Мне не нужно больше подтверждения измены. Зачем? Я вижу явные и очевидные свидетельства на каждом шагу.
В том, как он ждёт звонка, поглядывая на телефон, как иногда мечтательно улыбается, глядя в окно.
Это больно.
Видеть отражённую в холодном стекле счастливую улыбку мужа, когда он думает о другой.
Я понимаю, что катастрофа неизбежна. Не представляю, в какое место стелить соломку, чтобы осколки нашего брака ранили не так сильно моего сына и меня.
Живу в предчувствии ужасного конца.
Но прежде чем делать окончательные выводы, прежде чем искать адвоката и подавать на развод, мне нужно попасть на работу к Владимиру.
Я должна своими глазами посмотреть, отчего муж не хочет, чтобы я вернулась в офис? Что случилось-то? Что изменилось?
Всё рано или поздно заканчивается. И вязкие бесконечные рождественские каникулы источились к моему облегчению. В этот вечер перед началом рабочей недели Влад срывается.
Зазвонил его телефон, лежавший в комнате у телевизора, и я, как раньше, взяла трубку, чтобы передать мужу. Но не успела зайти в детскую комнату, где прятался от меня Владимир, как столкнулась с ним у порога.
– Никогда! Слышишь? Никогда не смей трогать мой телефон! – с неожиданной злостью грубо рявкнул он, выхватывая из моих рук трубку.
Юрочка, испугавшись крика, захныкал. И меня переклинило.
Резко шагнула вплотную к Владимиру и, привстав на цыпочки, яростно зашипела прямо в его злое лицо:
– Прекрати орать, ты пугаешь ребёнка, папаша!
Подхватила Юру на руки и, развернулась к мужу лицом, защитным жестом закрывая сыночка. Пряча от всего мира под своими ладонями.
Влад явно растерялся. Не ожидал от меня отпора и такой экспрессии, страсти.
А я усилием воли замолчала, не желая скандалить и ещё больше пугать сына. Хотя злые слова кололись ядом в моём горле. Клокотали с моём израненном и кровоточившим сердце.
– Извини. Я сам не понимаю, что на меня нашло, – повинился муж, отступая из детской спиной вперед.
Что же здесь непонятного? Ждёшь звоночков от своей любовницы. Извёлся весь, ожидаючи. Все глаза проглядел. Всё сердце источил в надежде на завтрашнюю встречу… Как же больно и тяжело осознавать происходящее! Так хочется сделать больно мужу в ответ! Чтобы у него, как и у меня, болело под сердцем! Чтобы и его корёжило от обиды и несправедливости!
Очень хочется мести!
Если Влад так остыл ко мне, значит, не любил? Так для чего женился? Зачем было всё это? За что он так со мной?
Ещё никогда в жизни я не ждала окончания новогодних каникул так яростно! Потому что нам невыносимо находиться вместе. Я не могу начать скандалить при сыне, во-первых. А во-вторых, и это самое главное, а что дальше?
Вот выскажу я Владу свою обиду, свою боль и что? Он усовестится и полюбит меня вновь? Или бросит свою «технолога»? Да даже если бросит, то что? Не найдёт новую? Ещё моложе и раскованней?
Имеет смысл не слова говорить, а делать действия. Что слова? Он переступает через свои обещания, сбрасывая их с себя, как осеннюю листву. Слова ничего не значат. А к действию прямо сейчас я не готова.
Мне нужно время. Время подготовиться и организовать плацдарм для отступления. Найти себе и Юрочке жильё.
Немного времени. Долго рядом с Владом я сама не протяну. Не выдержу.
До ночи я занималась с сыном. Влад нас не беспокоил. Зашёл пожелать спокойной ночи, когда я читала сказку. Постоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. – Ириш, нам бы поговорить? Скоро освободишься? – спросил, отводя взгляд. Ну уж нет! Рано мне с тобой ещё разговаривать. Погоди. Вот придёт к тебе уведомление из суда, там и поговорим. Вместе с адвокатом. А пока рано, милый.
– Извини, не сегодня. Голова болит и нет настроения. Спокойной ночи, Влад. Я буду спать одна, извини. Болею и не стоит тебе рисковать ловить мой вирус. Ложись как вчера, – спокойно проговорила и продолжила читать сказку.
Хотя больше всего на свете мне хотелось вцепиться ногтями в наглую морду мужа. А после, когда сын уснул, вновь, как все эти последние дни раскладывала наши вещи таким образом, чтобы была возможность быстро и аккуратно всё упаковать.
Дело в том, что мы живём в квартире, которую Влад купил сразу после своего развода с Алисой. И я никак не могу претендовать ни на один квадратный метр этого жилья.
Выписать ни меня, ни Юрочку муж не сможет. А жить здесь… Жить мне придётся в другом месте.
Из совместно нажитого у нас, вероятно, филиалы его фирмы. Но это нужно будет доказывать, и процесс обещает быть очень небыстрым.
В нашем университете кафедрой юриспруденции заведует замечательная женщина. Удивительный педагог и прекрасный человек Марина Леонидовна Гринберг. Когда я училась, она выделяла меня среди студентов. Не скажу, что мы были дружны, какая дружба может быть между уважаемым профессором и зелёной дурочкой. Но я уверена, что она ещё помнит меня.
В первый же рабочий день я собираюсь её навестить и попросить помощи. Мне нужен такой адвокат, что не перекинется к Владу. Который будет отстаивать только мои интересы. В компетенции которого я буду уверена на все сто процентов. Несколько вариантов съёмного жилья я подобрала. Завтра же, как муж свалит на работу, займусь созвоном и буду договариваться о просмотре.
Самое главное, что у меня не было ни слёз, ни жалости к себе. Только жгучее желание отомстить. За свою разрушенную мечту о счастье.
Утром я возилась с завтраком, Юрочка ещё спал, а Влад влетел на кухню уже одетый, взмахнул руками и протараторил:
– Прости. Сильно опаздываю! Побежал!
И так резко свалил на работу, будто за ним гнались.
Даже не позавтракал толком. Даже кофе не выпил.
Ну надо же? Так, к ненаглядной крале своей спешил и не вспомнил, что нужно бы заскочить к сыну и пожелать ему утра.
Не говоря уже обо мне.
И о чём с ним говорить? У него гон. Как у лосей в период размножения. Вся кровь от мозга отлила и в глазах не отсвечивает ничего, кроме «Хочу».
Я выключила газ, отставила кастрюльку с кашей для сына в сторону и зажмурила глаза. Вцепилась побелевшими пальцами в край стола и закаменела. Сжалась вся.
Как пережить эту боль? Как не закричать, не заплакать, не заорать раненой птицей, когда вот так буднично, так банально и просто мужчина, которому ты доверила своё сердце, бросил его на пол себе под ноги, переступил и ушёл дальше. Оставив тебя позади себя истекать кровью и болью.
Хлопнула входная дверь, и я отмерла. У меня много дел на сегодня! Некогда раскисать!
Было около одиннадцати, когда я подъехала к офису. К нашему офису.
Так странно чувствовала себя, входя в помещение. Будто я вернулась на свои три года назад. Будто я всё так же азартно горю энтузиазмом поднять и удержать на плаву наш бизнес. Нашу мечту…
Грустно вспоминать, какой восторженной дурочкой я была…
Но невозможно не заметить и явные изменения. Внизу на ресепшн теперь настоящий пропускной пункт с охраной, и чтобы пройти в офис, мне пришлось позвонить по предложенному телефону и, представившись, просить неизвестную
мне девушку выписать пропуск.
Поднимались в лифте, и Юрочка припал к прозрачной стене кабинки, с восторгом перечисляя мне всё, что видит.
Честно сказать, этот лифт мне тоже нравился! Всегда поднимал мне настроение перед работой. Возносил. Вот и сейчас создавал мне нужный настрой.
Подхватила сына на руки и пошла сразу к намеченной цели, к Татьяне Сергеевне. К нашему главному бухгалтеру. С ней я договорилась о встрече сегодня утром. Женщине, которая точно знает всё, что мне нужно, и неплохо ко мне относится.
Татьяна Сергеевна – дама выдающаяся и запоминающаяся во всех отношениях. Старой формации. Она всегда напоминала мне секретаря обкома. Собранная, деловая и очень едкая. Я не знаю, сколько ей точно лет, но она однозначно видела живого Брежнева.
Всегда прекрасно одета и причёсана. Всегда на небольшом каблучке и с улыбкой. Милая пожилая леди внешне, эта женщина на самом деле танк. Бронированный. Перемелет своими гусеницами любого.
После радости встречи и восхищений Юрочкиными щеками и талантами Татьяна Сергеевна сказала мне, не спрашивая, то, ради чего я пришла:
– А ты в курсе, что твой муж не просто переоформил фирму? Он практически открыл новую на базе старой.
– Нет. Спасибо. Теперь в курсе, – ответила, непроизвольно улыбаясь.
Предприятие, организованное после штампа в ЗАГСе – это совершенно иное дело, чем просто открытие филиала. Вот где, милый, твоё мягкое брюшко…
– Ты чем болела? Почему не пришла на корпоратив? Такого мужчину, как твой муж, не стоило бы отпускать одного на такие мероприятия, – подкинула ещё мне информации бухгалтер и подвинула к краю стола несколько фотографий.
О проекте
О подписке