Свой дар он получил по роду, от деда. Его отцу не досталось ничего, а к нему, Михаилу, дар пришел. Не в тех объемах, что был у деда, но и этого было достаточно, чтобы он мог говорить с мертвыми. Они всегда откликались на его зов. Информацию выдавали, правда, своеобразно. Тем не менеё, шарады Михаил Иванович наловчился разгадывать. Помогала интуиция. Эта самая невероятная интуиция. Которую он считал ещё большим даром. Хотя работала она только на рабочие вопросы и если ему грозила личная опасность. А именно, опасность его жизни. В остальных случаях интуиция крепко спала.

Он бы, может, и хотел, как дед, уметь лечить. А его дед был легендарным знахарем, о нем слава вышла далеко за пределы их города и, даже области. Он умел переносить болезни на неодушевленные предметы. Это мог быть даже камень. Но, чем страшнеё болезнь, тем сложнеё от неё было избавиться. Чаще всего в таких случая дед перекидывал чужие недуги на деревья. Можно было бы и на животных, помогало бы быстреё. Но тут дед принципиально так не поступал. Он был в твердом убеждении, что ни одна болезнь просто так не возникает. И если она есть, то дается для чего-то человеку. Что-то нужно переосмыслить в себе, изменить свою жизнь и свои взгляды. Перенос болезни на дерево делало случай излечимым, но выздоровление медленным. Обычно, хватало времени, чтобы урок был усвоен. Человек успевал прочувствовать все, от безнадежности до невероятной надежды. И менялся. А дерево, принявшеё на себя болезнь, оно умирало. Как медленно человек выздоравливал, так отмирало постепенно дерево. Поэтому подходили не все деревья, а только те, которые были старше двадцати лет, сильные и мощные.

Но некоторым людям дед отказывал сразу. Хотя и мог помочь. Он видел душу. А поскольку после каждого такого обряда дед отлеживался не меньше двух недель, то соглашался страдать далеко не за каждого. И это тоже было его правом и выбором, за которые он понес ответственность.

В отличие от деда, который берег свой дар и использовал его лишь в крайних случаях, отец Михаила, Иван Забродов, выбрал совершенно иной путь. Лишенный истинного дара, он, тем не менее, сумел извлечь выгоду из наследия семьи. Прожив немало лет, наблюдая за работой своего отца, Иван решил использовать своё обаяние и опыт наблюдения, чтобы создать иллюзию экстрасенсорного дара.

Обосновавшись в столице, Иван открыл эзотерический салон. Для неопытного зрителя его представления казались поистине магическими. Иван использовал различные трюки и спецэффекты, чтобы создать атмосферу загадочности.

Его уму и смекалке можно было позавидовать: каждый элемент его «шоу» был тщательно продуман и рассчитан на впечатлительных посетителей, которые готовы были платить значительные суммы денег за «общение» с миром духов. Наивные и доверчивые люди приходили в его салон, стремясь получить ответы на свои вопросы или утешение в горе от утраты близких. Они видели то, что хотели видеть, а Иван прекрасно знал, как играть на их ожиданиях и эмоциях.

Дед вычеркнул сына Ивана из своей жизни, узнав о том, что тот сделал. Деда успокаивало только одно, что Иван устраивает театр одного актера, потому что настоящая сила не терпит свидетелей. Это может плохо кончится для них. Дух может вырваться и вселиться в человека. Поэтому нужно ещё тратить силу на защиту того, кто рядом с тобой и не имеёт своих сил. И меловые круги могут не помочь. Любое лишнеё действие, утрата концентрации хотя бы на секунду, все это чревато большими проблемами для тех, кто пытается иметь дело с тем, что недоступно простому человеку. А раз сил у него нет, то и не сможет Иван никому по-настоящему навредить.

А вот с этим уже мог поспорить Михаил Иванович. Он считал отца аферистом, по которому тюрьма плачет. Это было связано не только с тем, что отец в свое время развелся с его матерью. Михаил по роду службы имел вполне конкретный взгляд на вещи и считал, что обман – это всегда обман. Поэтому не хотел иметь с этим человеком ничего общего. Михаил так и называл своего отца – «этот человек». Как только Михаилу исполнилось восемнадцать лет, то сразу же поменял свою фамилию на девичью фамилию своей матери и стал Кулдышовым. Дед этого не понял и сначала очень обиделся на внука. Но Михаил сказал, что «этого человека» он не уважает и терпеть не может, поэтому фамилию, которую он ему дал, носить не будет. А дед вправе делать то, что считает правильным для себя. Но Михаил не отступится от своего решения.

Дед дулся почти год, но в итоге продолжил общаться с внуком. Отец Михаила тоже не горел желанием общаться со своим сыном. Их неприязнь была взаимной. А потом Иван Забродов сменил имя и фамилию и стал Илларионом Македонским. Это имя, по мнению Ивана Забродова, больше соответствовало его роду деятельности и придавало ему веса в глазах тех, кто нему приходил за помощью. Так все ниточки родства были практически разорваны. Уже нет ни деда, ни матери, а он все никак не может отпустить эту ситуацию. Но Михаил никогда ни с кем не обсуждал эту историю, считал, что это слабость, да и ни к чему об этом кому-то знать. Тем болеё друзьям и близким.

Михаил Иванович тряхнул головой, отгоняя мысли и воспоминания. Он взглянул на время на смартфоне, оказывается уже минут пятнадцать Михаил сидел и смотрел в одну точку. Нужно приступать ко второй части поиска ответов. Михаил Иванович снова встал, подошел к окну и отдернул штору. На улице ярко светила луна.

– Хорошая ночь для вопросов, – прошептал Михаил Иванович, глядя на круглую луну на темном небе. Потом он потянулся и пошел доставать новую свечу и наливать новую воду в миску.

Снова сосредоточенность и слова вызова духа. Вот, вода уже бурлит от погруженной в неё крови погибшей. Огонь свечи тоже вырос ввысь, и окно в мир за гранью снова стало открываться. Сейчас оно шло быстреё. Буквально пара минут и Михаил Иванович увидел дух Ирины Котовой. И в жизни, и в посмертии она была хороша. Девушка удивленно озиралась по сторонам. Но Михаилу нельзя расслабляться. Поведение духов нельзя предсказать. Сейчас она спокойна, а потом будет пытаться прорвать границу, чтобы найти источник питания среди живых. Присосется к кому-нибудь и будет пить жизнь. А человек даже и понимать не будет, почему ему так плохо и откуда появилось такое количество болезней. А потом, выпив до дна жизнь в одном человеке, превратив его в такую же нежить, они уже вдвоем «перепрыгивали» на другую жертву. Эту жертву они приканчивали быстреё. А уничтожить их было не так просто. Да и мало осталось тех, кто мог это видеть и противостоять такому.

Михаил Иванович позвал дух Котовой. Только тогда она обратила внимание на окно в мир живых. Дух медленно приблизился к границе миров. Кидаться на границу она пока не собиралась. Котова так же была окутана светящейся дымкой вместо одежды, а на месте глаз были черные провалы.

Дух Котовой поднял руку и прислонил руку к прозрачной границе. Огонь предупреждающе загудел, и дух отдернул руку. А потом Котова стала с интересом рассматривать Михаила Ивановича.

– Кто тебя убил? – четко произнес Михаил Иванович, расфокусированно глядя за дух Котовой.

– Убил? – произнес дух Котовой. – Несчастный случай.

Михаил Иванович хотел было завершать обряд. Но дух сказал:

– Меня хотели убить, а я хотела жить. Верни меня, колдун. Ты можешь. Дай жизнь.

Михаил Иванович молчал. В такие разговоры с духами вступать нельзя.

– Я молодая и красивая. Хочу жить, – продолжал дух. – А тут мне не нравится.

Но видя, что Михаил Иванович молчит, дух продолжал просить и умолять. Но Михаил уже начал произносить слова, которые отпускали духа и закрывали границу в мир живых.

– Найди тех, из-за кого произошел несчастный случай! – прикрикнул на него дух женщины. Дух вскинула руку, и перед Михаилом появилось что-то золотистое, напоминающеё то, что показывал ему недавно призрак Губарева.

Но внезапно завибрировал телефон, который Михаил Иванович забыл отключить. Это отвлекло внимание. Заминка на доли секунды и призрак с воем кинулся к границе, пытаясь прорваться в мир живых. Михаил резко потушил свечу и все исчезло. Сердце колотилось. Едва успел. А телефон продолжал заливаться.

Михаил Иванович выбросил свечу и вылил воду. И только тогда ответил на вызов продолжающего звонить телефона.

– Здравия, – произнес в трубке голос Петровича. – Ну что, съездил я с напарником по адресу этого Губарева.

– Петрович, а чего ты мне с этим звонишь? – спросил, успокоив дыхание Михаил Иванович.

– Ну, а кому я должен это сообщать? – удивился Петрович.

– Петрович, по процедуре ты знаешь, как ты это должен сообщать, но ладно. Не звонками уж точно. Хорошо, давай рассказывай, – устало ответил Михаил Иванович.

– Значит, приехали мы к этому Губареву, двери не открывали. Мы и звонили и стучали – ноль реакции. Но на шум вышла соседка по площадке и сказала, что Губарева давно не видела. Он там практически не бывает. Дала телефон Губарева, мы тут же решили ему позвонить, но его телефон не ответил. Тогда мы спросили, а есть ли у Губарева родственники? – тут Петрович сделал паузу.

– Не томи, говори, – поторопил Михаил Иванович.

– Так вот, его братом, причем, родным братом оказался бывший местный журналист Матвей Сергеевич Погодин, – с заговорщическим тоном сказал Петрович.

Не сразу Михаил Иванович вспомнил историю восьмилетней давности, когда Матвей Погодин возглавил крестовый поход против одного из предприятий. Он писал разоблачительные статьи, писал заявления в прокуратуру, но до возбуждения дела так и не дошло. Владелец бизнеса хорошо спрятал концы в воду. А вот Погодину пришлось уехать. Против него организовали травлю.

– Слышь, Петрович, а чего у них фамилии разные, если они родные браться? – вернулся к вопросу Михаил Иванович, который захотел об этом узнать, как только услышал про разные фамилии.

– А, это, сейчас расскажу, соседка словоохотливая попалась. Сообщила, что у братьев одна мать, а отцы разные. Погодин – старший, ответственный, толковый, а Губарев – младший, не очень такой персонаж, с гнильцой, – с готовностью поведал ему Петрович.

– А чего ты тогда их родными назвал? Они же неполнородные? – въедливо уточнил Михаил.

– Слышь, Иваныч, ты мне своими «пере» и «недо» мозги не парь, я с тобой как с нормальным человеком говорю. По мне, мать одна, значит, родные, а в твои бумажки я правильно напишу. Я ж тебе сейчас не по регламенту докладываю, – недовольно сказал Петрович.

– Ладно, не начинай. Что-то ещё есть? – вернул Петровича к теме Михаил Иванович.

– Приедет Погодин через пару дней. Ключи от квартиры у него есть и откроет квартиру для осмотра, готов брата опознавать и рвется хоронить, Но мне показалось, что он как-то странно реагировал. Слишком спокойно. А так, все, – закончил отчет Петрович.

– Понятно, Петрович, спасибо, что сообщил – сказал Михаил Иванович.

Закончив разговор, Михаил Владимирович, вернулся к тому, чтобы записать все, что сказал дух Котовой. Пока помнит подробности.

*****

Матвей Сергеевич Погодин.

За столом в просторном кабинете сидел мужчина лет сорока, блондин с серыми глазами. По его внешнему виду было заметно, что мужчина очень следит за собой и занимается спортом. Его спортивная фигура, с широкими плечами и подтянутым телом, говорила о регулярных тренировках и значительном внимании к физической форме. Он носил дорогой, хорошо сшитый костюм, который подчёркивал его атлетическое телосложение, а стильная, аккуратная прическа завершала образ человека, привыкшего к дисциплине и порядку.

Его кабинет выглядел строго, но с элементами утонченного вкуса. На столе лежали аккуратно разложенные бумаги, дорогая ручка и персональный ежедневник, выправленный, как по линейке.

Это был Матвей Сергеевич Погодин.

Он посидел неподвижно несколько минут, пытаясь переварить информацию, которую только что получил. Матвей медленно отнял телефон от уха и положил его перед собой на стол, как будто этот маленький предмет внезапно стал невыносимо тяжелым. Его пальцы ощутили легкое дрожание, и он потер ладонями лицо.Посмотрел на свои записи в ежедневнике. Нет, точно не сон. Перед ним была краткая запись разговора с полицейским.

– Этого не может быть, – прошептал Матвей, почти как молитву. – Просто не может быть. Ромка умер и теперь мне его хоронить.

После этого мужчина резко встал и быстро вышел из офиса. Оставив ежедневник на столе.