Приходили врачи проверить её состояние. Утром – анализы и опрос, вечером – температура, давление и ещё один опрос. Видела ли она что-то странное или, быть может, слышала? Как настроение? Какие мысли её посещают?

На второй день принесли тесты.

Первый на концентрацию. Ничего сложного, даже после тяжёлого рабочего дня, она умела сохранять высокий уровень внимательности и собранности.

Второй на ассоциации. Отвечая, Кристина чувствовала себя лжецом, хотя и старалась отвечать честно. Она знала, как интерпретировать ответы, и странно, что местные врачи не учитывают её профессиональный опыт при подборе тестов.

Последний – листок бумаги и карандаш.

– Пожалуйста, нарисуйте циферблат часов, а стрелки пусть показывают полтретьего.

Её рука замерла, а сердце забилось быстрее.

Тест с часами – простой и быстрый способ определить, есть ли у пациента когнитивные нарушения, выявить неврологические и психические расстройства. Проблема в том, что сама Кристина не сумеет понять правильно ли прошла тест, а местные врачи не спешат отвечать на её вопросы.

Здоровый человек нарисует часы и правильно начертит стрелки. Но у больного – форма часов, цифры и стрелки окажутся не на месте, уплывут в сторону, вытянутся или, наоборот, окажутся скучены в одном месте. Всё это благотворная почва для анализа, вот только больной этого не видит. Для него часы нарисованы правильно.

– Всё хорошо? – участливо спросил доктор.

– Да, – машинально отозвалась она и тут же поправила себя. – Нет. Мне страшно. Всегда боялась ментальных расстройств, и мысль, что эта дрянь вызвала одно из них в моей голове, меня пугает.

– Если мы сможем выяснить, как именно сущность воздействует на ваш мозг, то мы сумеем подобрать терапию и смягчить симптомы.

– Вы сказали смягчить, но не вылечить.

Она посмотрела в глаза врачу, но тот пропустил её реплику мимо ушей, продолжая мягко улыбаться, и произнёс успокаивающей интонацией:

– Не нужно переживать. Мы вам поможем.

В тот же миг, явно ещё не закончив с тестами, они стали собираться и двинулись к выходу.

– От чего умерли остальные? Те, кого коснулась сущность? – подскочила на ноги Кристина, готовая вцепиться в рукав уходящему врачу, но тот ловко увернулся.

– Прошу вас, отдыхайте и ни о чём не беспокойтесь.

– Я и не устала, – не сдержав раздражения, отозвалась она. – Почему меня изолировали? Я вправе знать, что со мной происходит!

– Не стоит беспокоиться, – повторил доктор и выскользнул за дверь.

Не беспокоиться после такого – не самая простая задача.

Следующие несколько часов Кристина провела в компании раздражающе-успокаивающей музыки, потому что персонал игнорировал её просьбы выключить эту дрянь. Отвечать на её вопросы также никто не спешил. Не спешили они и притушить свет, как делали в прошлые разы после ухода врачей.

Что-то было не так.

Или же росток безумия, прорастая, заставляет волноваться на пустом месте.

Сев в центре комнаты, Кристина некоторое время медитировала, отрешившись от всех мыслей и чувств. Это позволило успокоиться и уснуть. Свет так и не приглушили, и, отвернувшись к стене, она закрыла глаза рукой.

– Беги.

Вздрогнув, Кристина вынырнула из сна, испуганно озираясь. Всё та же белая комната, белый свет режет глаза спросонья. Раздражающая, тихая музыка.

Никого.

Повернувшись, она уже подняла руку, чтобы прикрыть глаза, с надеждой немного доспать, когда увидела на белоснежной стене надпись:

«Беги»

Написано чем-то тёмно-красным.

Она осмотрела пальцы, но не нашла следов крови. Ощупала себя – никаких ран и порезов.

Галлюцинация.

Зажмурившись Кристина досчитала до десяти. Открыла глаза.

«Беги» – кричала надпись, заставляя сердце биться чаще от подступающего страха.

– Эй? – сев, позвала она. – Меня кто-нибудь слышит? Мне плохо.

Ответа не последовало.

Обхватив себя руками, девушка поднялась на ноги и обошла комнату.

«Беги» было на месте.

– Эй, народ! Хотя бы стакан воды дайте!

Свет моргнул, мелодия на секунду запнулась. Отшатнувшись к стене, Кристина зажмурилась.

Сон. Это сон.

Раздражающе играла музыка. Резкий белый свет пробивался через закрытые веки.

– Кто-нибудь, позовите врача! – что есть силы крикнула она и, не дождавшись ответа, медленно открыла глаза.

В комнате всё так же. Свет, музыка, будь она трижды неладна.

Осторожно приблизившись к кровати, Кристина провела пальцами по абсолютно белой стене. Надписи не было.

– Лучше не становится, – покачала она головой и, надеясь вырваться из затянувшегося сна, вновь легла спать.

Бесцельное существование, пожалуй, стоит приравнять к пыткам. Врачи ходить перестали. Опрос проводили по громкой связи, на вопросы не отвечали. Если Кристина начинала бунтовать, требуя ответов, они обрывали связь, оставляя сводящую с ума музыку.

Свет и Тьма, она уже ненавидела этот навязчивый мотив!

Как-то раз после очередного опроса, Кристина сидела, привалившись к стене, мечтая хотя бы о мячике, когда услышала хлопок двери. Дверь её камеры была закрыта.

– Ты закончил? – спросил женский голос из динамика.

– Да, сейчас заполню форму и пойдём.

Стараясь не реагировать, Кристина продолжила пялиться в стену.

– Жуть. Сколько она уже там?

– Четыре дня.

Всего четыре дня?! Казалось, прошла неделя, не меньше!

– Бедная, – вздохнула женщина. – Вы бы ей хоть книжку дали.

– Не жалей её. Ты просто не видела, что тут по ночам творится.

“Что, демоны вас возьми, творится?” – холодея, вопрошала Кристина, но не посмела открыть рот и высказать вопрос вслух, надеясь, что они и дальше будут не замечать, что микрофон включён.

– Что творится? Бегает по потолку? – как-то неестественно хихикнула женщина.

Случилась небольшая пауза и звук быстро перелистываемой бумаги.

– Да, – с нажимом произнес он. – Я почти закончил, пойдём.

– Ой, прости, – смущённо буркнула она и, быстро возвращаясь к участливой манере, спросила. – Всё настолько серьёзно?

– Очень серьёзно, – с напряжением в голосе произнёс он, явно не желая продолжать разговор.

Девушка кашлянула, но её собеседник молчал. Вновь зашуршала бумага.

– А почему серьёзно… Ой, нет, не та строчка.

Кто-то резко подорвался со стула так, что тот с шумом проехался ножками по полу, и звук пропал.

Кристина продолжала сидеть у стены, глядя перед собой. На стене у кровати сохранилось едва различимое розовое пятно.

Кто-то выключил и включил свет. Хотели сымитировать перебои с электричеством, но забыли про музыку. Кукольные мелодии продолжали играть.

Подслушанный разговор звучал неестественно, словно плохо отрепетированная пьеса, где актёры переигрывают, а режиссёр запил и уснул в оркестровой яме. Странно и неестественно. Если бы они пеклись о её здоровье, не заперли бы тут. Не ограничивали общение. Выключили бы эту музыку, будь она трижды проклята.

Динамики протянули мелодию, жутко исказив её, и замолкли. Проклятье не удержали ни знаки, ни ограничивающий браслет. Посмотрев на сдерживающий браслет, Кристина сняла бесполезную железяку и отбросила в сторону.

Через несколько мгновений опустился экран, но вместо человека, камера снимала пустой стул.

– Кристина Игоревна, пожалуйста наденьте сдерживающий браслет, – раздалось из динамиков телевизора.

Для проклятья многого не нужно. Если оно злонамеренное, то нужен ритуал. Если случайное, достаточно сильных эмоций, и их в Кристине было предостаточно.

– Будь проклят замок этой двери, музыка, что сводила меня с ума, и люди, придумавшие эту изощрённую пытку, – в сердцах выкрикнула она и, не дожидаясь видимого эффекта, бросилась к двери. Та без проблем открылась.

Кто-то тронул её плечо, и, вздрогнув, Кристина проснулась.

Растерянно моргая, она села, потирая лицо. Всё та же белая палата. Музыки нет. Пожилой мужчина в белом халате поверх твидового пиджака, пытающийся скрыть беспокойство за ободряющей улыбкой. Обернувшись, она посмотрела на стену, но никаких следов надписи не обнаружила.

– Ох.

– Как вы себя чувствуете? – садясь напротив, спросил он.

С доктором пришли еще несколько врачей. Бейджиков с именами они не носили, представляться не спешили.

– Пожалуйста, скажите, что это явь, а не сон, – потирая лицо, попросила она.

– Явь, – уверенно заявил доктор. – Меня зовут Анисимов Павел Сергеевич. Вы можете назвать своё имя?

– Птичкина Кристина Игоревна.

– Хорошо, хорошо, а где вы находитесь?

– Климентьевская больница, – с готовностью отозвалась она. – Климентьев Станислав Викторович основал кафедру психологии в НГУ. Я там училась.

Судя по тому, как расправилась тревожная складка меж бровей, ответ Анисимову понравился. Простой и лёгкий тест для оценки состояния пациента.

– Это правда не сон? – сонно щурясь, спросила Кристина, с удивлением ощупывая сдерживающий браслет на руке.

– Самая что ни на есть настоящая явь.

– Мне сейчас такой отборный калейдоскоп бреда приснился, голова идёт кругом, – она потерла виски. – Спасибо, что выключили музыку. Ох, она меня с ума сводила.

– Музыку? – Анисимов бросил взгляд на коллег, те отрицательно покачали головой. – Не было никакой сущности.

– Сущности? – вмиг схватилась она за услышанное, холодея от мысли, что всё ещё во сне.

Он удивлённо посмотрел в ответ и повторил:

– Не было никакой музыки.

– Ох, – обхватив голову руками, Кристина закрыла глаза, пытаясь собрать мысли в кучу. – Понятно, почему вы так спешили забрать меня с улицы. Эта дрянь прогрессирует быстрее обычных болезней.

– К сожалению. Мы проведём новые анализы, подберём препараты.

– Что случилось с остальными? Теми, кто, как и я, вступал в контакт с сущностью?

– Те, кого нам удалось найти, убили себя. За несколько дней до трагедии их близкие отмечали ухудшение сна, тревожность, навязчивые состояние и галлюцинации. Некоторые становились агрессивными, другие, наоборот, впадали в ступор и не реагировали на раздражители. Пожалуйста, расскажите во всех подробностях, что вам приснилось.

4 – Зоя и пропавшие туристы

Свет пробивался сквозь закрытые веки. Поморщившись, Зоя с трудом разлепила глаза. Первым, что она увидела, был косой потолок крыши, обшитый утеплителем.

Пошевелившись, она едва не застонала. Каждая мышца в теле отозвалась болью, словно последние пару дней она провела не просто в зале, а на дыбе, где растянули мышцы и чуть выдернули суставы.

До её ушей донеслись голоса – громкие, резкие, испуганные.

Переборов себя, Зоя медленно поднялась.

Она оказалась в одном из путевых домиков. Она хорошо такие знала: однотипные, небольшие однокомнатные дома, без изысков, с печью по центру. На первом этаже – большой стол и лавки, на втором – спальня. Бросаешь коврик или спальный мешок – королевское ложе готово. А королевское оно, потому что спишь на ровной поверхности, защищённый от ветра и сырости, а тепло от печи, поднимаясь к чердаку, согревает воздух.

Кто-то снял с неё мокрую одежду, оставив лишь белье. К счастью, её сумку оставили рядом, опасаясь, как бы кто не поднялся на чердак, она быстро натянула сменную майку и шорты. Тело ныло, мышцы отказывались растягиваться, а голова отзывалась болью на каждое движение. Всё же следует спуститься и узнать в чём дело.

Спохватившись, она сдёрнула всё ещё чуть влажный платок с лямки рюкзака и обернула им шею. Тот, кто принёс её сюда и раздел, должно быть, видел печать проклятья. От этой мысли стало не по себе. По спине побежали мурашки.

Пока она собиралась с силами, послышался скрип ступенек, на чердак поднялась девушка. Светловолосая, в выгоревшей на солнце майке и шортах из обрезанных джинс.

– С пробуждением! – улыбнулась она, и словно солнышко вышло из-за туч. – Как ты себя чувствуешь?

– Словно меня каток переехал, – настороженно глядя в ответ, отозвалась Зоя. – Что случилось? Я была в долине, а домики оставались по ту сторону плато…

– Тебя нашли и принесли сюда. В долине сейчас небезопасно.

Девушку звали Мия. От неё приятно пахло травами, слегка потом и собачьей шерстью. В общежитии Зоя делит одну комнату с оборотнем, и запах волка-перевёртыша был ей хорошо знаком.

Они спустились вниз. У стены свалили туристические рюкзаки. За столом сидело несколько хмурых мужчин. Чуть в стороне – напуганные, оттого суетливые, женщины. Мия провела Зою мимо на улицу.

Домики расположились на краю небольшой поляны. Где-то рядом шумела быстрая горная река, скрытая кустами и деревьями. Тропа вверх вела на плато, не так давно Зоя тут проходила, но решила не тратить деньги и не снимать место в домике на ночь.

По влажной и оттого скользкой глине тропы они спустились к бане. Сарайчик, построенный у запруды, служил одной цели – скрыть от чужого взора уставших туристов, дорвавшихся до горячей воды. А самые безумные после бани могли окунуться в запруду, наполненную холоднейшей водой из горной реки, питаемой ледниками.

Чем ближе Зоя подходила к бане, тем медленнее становились её шаги. Она знала этих людей. Порой они заглядывали к бабушке, но, несмотря на помощь, всегда уходили недовольные. Часто она слышала, как соседи ругали бабушку за глаза, но при встрече разве что не кланялись и благодарили за помощь.

– Ну вот и поговорим, – поднимаясь ей навстречу, произнёс мужчина.

Его считали неофициальным хозяином гор, хотя он даже не был вожаком местной стаи. Во всяком случае, так было десять лет назад, когда Зою после смерти бабушки отправили в пансионат.

Вида он был самого непримечательного. Среднего роста, невыразительное лицо, округлый подбородок, покрытый лёгкой щетиной, волосы подстрижены под машинку. Смотрел он угрюмо, из-под бровей, сильно наклоняя голову, отчего глаза не разглядеть. Звали его не то Сергей, не то Олег. По слухам он проводил больше времени на четырёх ногах, нежели на двух, а с людьми общался мало.

Попав под прицел столь недружелюбного взгляда, Зоя испуганно замерла. Перед оборотнями нет смысла храбриться, они чуют адреналин, что вырабатывает организм при стрессе.

Не то Сергея, не то Олега оттеснил в сторону второй мужчина. Моложе, со светлым, открытым лицом.

– Садитесь, – указал он на чурку и ногой подкатил к ней ещё одну. – Случилось небольшое происшествие, и так вышло, что вы – единственная возможная свидетельница.

– Небольшое? – вопросительно поднял бровь не то Сергей, не то Олег и жестом приказал Мии уйти. Та попятилась, бросая на Зою любопытные взгляды, но всё же развернулась и легко взбежала по тропинке к домикам.

– Меня зовут Максим. Мой неулыбчивый друг – по паспорту Андрей, но мы зовем его Сивый.

Услышав прозвище, не Сергей, не Олег, а Андрей хмуро зыркнул на Максима, но, возможно, иначе смотреть он попросту не умел.

– Зоя, – тихо ответила девушка, но из-за шума реки не услышала собственного голоса и повторила громче. – Зоя.

– Пахнет знакомо, – пробурчал Сивый, проходя мимо.

– Зоя, пожалуйста, расскажите, что случилось в Золотой долине.

– А что случилось в долине? – насторожившись, спросила она, но видя, как дрогнула, готовясь приподняться в рычании, верхняя губа Сивого, поспешно ответила. – Я поднялась к скопищу просить совета, но меня сбросило вниз ветром. Я не расшиблась только потому, что упала в заводь у водопада, а когда выбралась – увидела человека в красном плаще и маске.

– И? – прохрипел Сивый.

– И всё, потом я проснулась тут.

Максим потёр подбородок.

– А что за маска на нём была? Можете описать?

– Деревянная, красная, с чёрными знаками.

– Нарисовать сможете?

– Попробую.

Умение рисовать никогда не было её сильной чертой. Результат вышел не слишком впечатляющим. Овал с прорезями для глаз, без носа и рта, зато усеянный мелкими знаками. Какие именно знаки покрывали маску она не запомнила, о чём тут же предупредила доброжелательного оборотня. Сивый сидел поодаль и исполнял роль «плохого полицейского». Хмурился, недобро смотрел на девушку, верхняя губа подёргивалась, обнажая клыки, но отчего-то казалось, что его вот-вот стошнит.

– И ещё кое-что, – обронил «добрый полицейский», когда Зоя закончила с рисунком. – Пока мы не найдём пропавших туристов, никто не покинет горы.

Зоя кивнула, ещё не до конца понимая, какими проблемами это обернётся.

Вернувшись к домикам, она перебрала свои вещи, упаковав рюкзак. Вокруг без дела слонялись застрявшие на поляне туристы. Оборотни связались с проводниками, и тем пришлось срочно менять маршруты. Сильно пострадали туристы, приехавшие именно в Золотую долину, и теперь вместо прогулок к ледникам и любования нетронутой природой и плошками горных озер они пойдут по скалистым тропам к местным вершинах. Тоже красиво, но всё же не то.

Приближаться к проводникам, которые были из местных и могли узнать в ней проклятую девочку, Зоя не решалась, но узнать, что происходит, было интересно. Потому она примкнула к туристам, что шли без проводника и были развёрнуты уже на плато. Они пока не решили куда пойти дальше и понимали, что едва ли местные, из соображений безопасности, разрешат свободно болтаться по горам, рискуя нарваться на ещё одного «медведя». Потому пока сидели в лагере, собирая новости и обрывки фраз, пытаясь понять, что произошло.

– Завтра они хотят сходить к шаманам, узнать, что произошло, – поделился мужчина, пока они бродили по лесочку, поедая малину.

– Зачем шаманы, если в долине медведь? – усомнилась женщина.

– Полагаю, потому что это не медведь, – выпрямившись, он бросил взгляд в сторону домика, до которого добрела ещё одна группа, поднявшаяся на пригорье. Спускаться или идти вдоль плато до следующего лагеря было далеко, и они остановились в домиках.

Народу становилось всё больше. Натаскали воды в баню, затопили печи, стали готовить, и воздух наполнился соблазнительными ароматами еды. Желудок болезненно сжался. За весь день ничего, кроме малины, Зоя не ела.

Туристы – замечательный народ. Щедрый. Приветливый.

Никого не интересовало прошлое Зои, её с радостью привечали, звали за стол и угощали. Ещё они любили посплетничать, и главной темой стала Золотая долина. В версию с медведем поверили не все и стали высказывать свои догадки. Нашлись люди, которые шли в Золотую долину к друзьям, чей телефон теперь не отвечает.

Но всё же это люди, а люди подвержены предрассудкам, массовая истерия и вовсе – любимейшее из занятий.

Ближе к вечеру Зоя заметила перешёптывания за спиной и косые взгляды. Она слишком поздно поняла, что шарф сполз. Люди старались незаметно отодвинуться, если она садилась рядом. Всё меньше заговаривали с ней, спеша закончить разговор, если говорить начинала Зоя.

Всё это заставило девушку привычно удалиться на некоторое расстояние от людей. Спустившись к реке, она прошлась вдоль берега и устроилась на камнях.

– Скоро стемнеет, – из ниоткуда возник Максим и с кряхтением уселся на камни. – А в горах темнеет быстро.

– У меня есть фонарик, и я уже присмотрела тропинку через лес, – повышая голос, чтобы перекричать шум реки, отозвалась Зоя. – Не волнуйтесь, работы поисковым отрядам не прибавлю.

– Уж пожалуйста, трупы молодых девиц в реках отчего-то отпугивают туристов.

– Интересно, почему? – изобразила она задумчивость, а Максим фыркнул, засмеявшись.

– Завтра спустим всех вас в деревню, – выколупывая мелкие камушки, намытые водой меж валунов, заявил он. – Пусть волки разбираются, какого демона там случилось.

– А ты не волк? – удивлённо приподняла она брови.

– Не совсем, – уклончиво отозвался он, избегая её взгляда. – Тут мы с тобой товарищи по несчастью.

Подняв рукав, он продемонстрировал рваный шрам на предплечье.

– Ликантропия.

Потребовался весь её самоконтроль, чтобы не дрогнуть и не отодвинуться.

Оборотнями рождаются, тут уже ничего не поделаешь. Можно сколько угодно отрицать свою хвостатую сущность, но обострённое обоняние и умение обрастать шерстью никуда не денется.

Чуть иначе дела обстоят с перевёртышами – их талант приобретённый. Ответная реакция на сильный стресс. Кто-то после смерти близкого внезапно становится птицей, нарушая закон сохранения массы при превращениях. Кто-то после автомобильной аварии обнаруживает в себе способность обращаться в змею. Кому как повезёт.