Что общего между злоумышленником и африканским вождем

Уже ближе к осени Рада вышла на новый уровень – работы на скрытую защиту. Мы с мамой старательно перерыли весь гардероб в поисках старых кофт и рубашек для защитника. Их он натягивал поверх специального защитного рукава, чтобы максимально приблизить свой облик к тому, что встречается в темных лесах и не менее темных подворотнях. Рада работала зверски, так что уже в начале тренировки защитник стоял в лохмотьях, напоминая вождя какого-нибудь африканского племени. Дополнительную убедительность придавал зажатый в руке, словно посох, стек.

Рада хорошо переключалась, и после сеанса пожирания злоумышленника мы невинно ходили рядом. Один раз мы увлеклись и отошли дальше, чем требовалось. Из астрала меня выдернул чей-то истерический хохот – это мимо африканского вождя проехала машина с компанией парней, которым пришлось даже прижаться к обочине, чтобы прийти в себя.

С каждым занятием Рада нравилась защитнику все больше. Мы уже начали отрабатывать сложные эпизоды нападений вне площадки и готовиться к сдаче ЗКС, как случилось то, чего не ждали. Защитнику понадобилось покинуть Москву на неопределенный срок по семейным обстоятельствам.

Незадолго до этого я поделилась с ним, что хочу начать заниматься с Радой фризби.

– Ха-ха-ха! Это чтобы было кому занимать последние места?! Немецкая овчарка и фризби несовместимы!

Тогда я подозревала, что он неправ. Но никто не мог и подумать, насколько.

ЗКС мы сдали только спустя три года. Все эти годы я находилась в безуспешных поисках нового инструктора – взяв единожды определенный уровень, я не хотела опускать планку. За это время мы попробовали заниматься с инструктором, рекомендованным знакомыми, но он боялся не то Радку, не то меня, а может, и обеих разом. Рада относилась к нему крайне скептически и, похоже, вообще не считала достойным серьезных мер в своем исполнении. «Пирожок без ничего» – так и сказала.

Гештальт закрылся неожиданно: я увидела работу кинолога Васи, в чьей группе ОКД стажировалась на площадке в качестве инструктора. Увидела и поняла: это то, что нам нужно. Всего за полтора месяца Вася не только заставил Раду вспомнить былое, но и открыл в ней новые грани. В плюс пошел еще и зрелый возраст Рады – ее внутренняя уверенность к тому времени прокачалась на 99 %. В начале июня 2009-го мы сдали ЗКС на полностью заслуженную первую степень, но самым ценным были слова Васи, полностью повторявшие слова его коллеги, сказанные за три года до того: «Эта собака тебя защитит».

«И я ее защищу», – ответила я мысленно.

Как черный кот до греха довел

Дело было в светлый праздник Троицы. Я, сидя на лавочке, мирно читала книжку про каких-то очередных пушистых зверьков, мама с бабушкой занимались садом. Тут из-за угла сарая вырулил наш Максим и какой-то не свойственной котам походкой, вжавши голову в плечи и нервно озираясь по сторонам, направился по дорожке к дому. Казалось, он по колено в шоке, но позже выяснилось, что не только в шоке… Вдоль вымощенной плиткой дорожки за котом тянулась прерывистая линия каких-то темных капель.

Меня это настолько заинтриговало, что, когда кот воровато прошмыгнул в дом, я побежала к маме и бабушке делиться наблюдениями. В надежде познать непознанное, мы простодушно вошли на террасу. Тут-то все тайное стало явным!.. Нет, ошибиться было невозможно: в доме стоял спирающий дыхание запах выгребной ямы дачного туалета. Капли нахально пересекали столовую и продолжались на лестнице. Наверху кот, все еще тяжело дыша, но уже вполне обнаглев, возлегал прямо посреди моей кровати.

Для построения цепочки причинно-следственных связей момент был явно неподходящий, требовались радикальные меры. Бабушка схватила кота под мышки и поспешила вытурить из дома. По пути, на крыльце, стояло ведро с «Фэйри», грешно приготовленное для уборки в не полагающийся для этого праздничный день, полное переливающейся на солнце пены. Судьба. Отметив про себя, что ее атеистические убеждения пригодились в хозяйстве, бабушка подбежала с котом к ведру и от души окунула его туда по пояс пару раз. Максим Максимыч, хоть и был по этот самый пояс в… том самом, все равно оставался гордым и независимым. Вырвавшись из рук, он понесся вглубь сада, обиженно выкрикивая на ходу отборные кошачьи ругательства.

Судя по всему, Макс, как обычно, разгуливал в тети-Нинином саду, и там за ним погнались ее собаки. От них он догадался спрятаться не где-нибудь, а в домике-туалете, стоявшем в углу сада. Бесспорно, молодец и герой, но, видать, чуть-чуть не рассчитал и свалился в яму… Хорошо, что только по пояс! Весь последующий день мы провели за уборкой, словно пионеры за сбором картошки. Максим умудрился довести до греха даже верующих меня и маму.

Три дня мы ничего не знали о нашем чудеснике. Уже успели не только начать беспокоиться, но и почувствовать себя отъявленными котомучительницами. Думали, кот настолько обиделся, что уже не вернется… Спустя трое суток послышалось мявканье блудного Максима Максимыча. Пожаловал к нам как ни в чем не бывало – подозрительно сытый и еще более подозрительно чистый.

Если второе и удивило, то первое скорее все же нет: Мася – профессиональный мышелов. В эти три дня он доказал нам, что прекрасно справится и сам, как и подобает Коту, который гуляет сам по себе, – такому, каким его задумала природа. А к нам вернулся лишь потому, что не представлял себе, как мы без него мышей ловить будем. Так и сказал.

Но не всегда наше вопиющее поведение по отношению к Максиму Максимовичу сходило нам с рук.

На мой день рождения мы решили уехать в Москву, где можно было позвать побольше гостей. Я настояла на том, чтобы Мася в эти два дня остался дома, а не разгуливал по полям, так как опасности нападения тети-Нининых и других праздношатающихся собак никто не отменял. Мама возражала, бабушка совсем уж откровенно противилась, осыпая меня аргументами против. Но все же отдала ключи соседке тете Гале, чтобы та каждый день подсыпала в Масину мисочку сухой корм и меняла воду. Мисочка стояла на первом этаже, так что на второй, где находился Масин туалет, соседке заходить было без надобности.

Максим встретил нас ну очень возмущенным взглядом и прямо-таки неприличным криком. Мы, ни сном ни духом ничего не подозревая, поднялись на второй этаж положить сумки.

А там нас ждал сюрприз, придуманный изощренным кошачьим умом. На каждой кровати, выверенная ровно по центру, лежала ароматная кучка. Мою кровать украшала, пожалуй, самая высокохудожественная. А запах…

– Мась, да ты же, вроде, не ел столько, чтобы вот так на все кровати-то хватило? – заметила я. В любом случае, нас ждала очередная уборка. Максим лишь саркастически наблюдал с лестницы, как бабушка вешает выстиранные покрывала на бельевую веревку. Да уж, «самовыражение достойно уважения».

У страха глаза велики

Дядя Вася, настоящий полковник на пенсии, был широко известен в узких кругах нашей деревни. Прежде всего – как самоотверженный борец за свободу русских полей от треклятых колорадских жуков. И хоть «русские поля» ограничивались дяди-Васиными огородами (правда, в количестве аж четырех штук), с лица полковника не сходило осознание всей важности проводимых мероприятий. Каждый божий день, резво прискакав на кавалерийских ножках к своим участкам, дядя Вася в смешной выцветшей кепчонке, которая, по моим прикидкам, была как минимум ровесницей полковника и многое пережила в жизни, принимался за дело. Колорадские жуки и их личинки в панике прятались под листья, стоило им завидеть вдалеке его неизменные красные шорты, вероятно, сшитые из какого-нибудь оставшегося без присмотра советского флага. Но вредители, однако, плохо знали своего противника. Полковник отличался последовательностью и хладнокровием.

Час за часом дядя Вася хищно обходил грядку за грядкой, держа в руке большую банку из-под краски. Он поднимал каждый картофельный листочек и с укором смотрел в глаза каждому без исключения колорадскому жуку, прежде чем отправить его в злосчастную банку. От этой банки шла плохая энергетика – особенно она чувствовалась тогда, когда дядя Вася, воровато озираясь, нес жуков к бетонным плитам на углу нашего участка. Чтобы там, в интимной обстановке, навсегда покончить с ними (не прекращая, однако, озираться). Полковник уходил, оставляя после себя картину, которую я невольно сравнивала с видом поля боя после кровавого сражения с высоты птичьего полета.

Дядя Вася был в хорошей форме – ведь он упражнялся в остроумии сутки напролет. Особенно он любил подловить мою бабушку у колодца. Опершись о край и с интересом наблюдая, как та набирает воду, он заводил:

– Что, Натали, денег много, такую скотину завели? Ее ж не прокормить!

– Чего она лает, когда я мимо хожу? Должна уже знать меня!

– Вы бы ей дома намордник надевали, а то, глядишь, и вас сожрет, раз такая злобная!

Бабушка, как ни в чем не бывало, продолжала набирать воду, в лучшем случае отвечая полковнику снисходительным взглядом. Чего тратить энергию зря.

Но однажды судьба сыграла с настоящим полковником по-настоящему злую шутку. Я отправилась кататься с Надькой на велосипеде, на что Рада отреагировала ну очень возмущенным воем. Обычно она отпускала меня спокойно, но в этот вечер у нее, вероятно, имелись на меня серьезные планы вроде пряток или игры в мяч. Мы с подружкой довольно быстро объехали деревню и вернулись на наш хутор. Еще издалека я с удивлением заметила выбежавшую из проулка на шоссейку овчарку, которая нервно озиралась по сторонам. «Ничего себе, какая классная овча…» – уже то ли позавидовала, то ли возмутилась я… но тут с ужасом признала в ней Радку.

– Рада, Рада! – заорала я, благодаря судьбу за то, что успела подъехать прежде, чем случилась какая-нибудь беда. Рада выглядела то ли виноватой, то ли довольной, но больше второе. Я же не могла понять, каким образом она умудрилась здесь оказаться.

Однако мои размышления вмиг прервала следующая картина: у колодца, скованный первобытным ужасом, восковой фигурой застыл дядя Вася. Из штанин красных шортов хлестали потоки воды. Чуть в стороне на земле валялась на боку его 80-литровая пластмассовая канистра, будто бы свидетельствуя о том, что здесь только что произошло нечто ужасное. Из нее, словно из истока Волги, прямо под забор тете Нине текла полноводная река, по которой было бы не грех организовать интенсивное судоходство.

Опрос очевидцев показал, что Рада умудрилась самостоятельно отпереть калитку и что было мочи помчалась по моим следам в лучших традициях Спасателя Марабу^[8]. Дядя Вася, набиравший воду из колодца, завидев несущуюся на всех парах овчарку, немного перепутал ее с тираннозавром и решил, что вектор движения монстра пролегает точно через точку, где в данный момент имеет несчастье находиться его персона. Смелость дяди Васи была скорее обратно пропорциональна высокому званию, но все же понять и пожалеть полковника можно. Одно неверное непроизвольное движение в попытке спастись – и вот уже плоды длительной напряженной работы растекаются по дороге. А жуткая овчарка, обдавая несчастного брызгами и даже не заметив его, бежит дальше.

Несмотря на потерянные водные ресурсы, нервные клетки и годы жизни, дядя Вася, держу пари, был счастлив. Счастлив, что хотя бы остался в живых и еще сможет на своем веку пособирать колорадских жуков. А вот последние счастья явно не испытывали.

Незаурядность одного отдельно взятого переезда

На полу нестройными шеренгами стояли многочисленные сумки, а впереди, в роли командира роты, – кошачья переноска, содержащая в себе орущего Масю. Вечерело, и по-осеннему пронзительная прохлада, пахнущая переспелыми подмороженными яблоками, неумолимо вытесняла тепло, накопившееся в воздухе от ослабшего, будто подхватившего осеннюю простуду солнца. Мы с мамой со все возрастающим нетерпением ждали, когда на плитах, наконец, затарахтит мотор Ваньки-таксиста. Но слышны были только проклятия, изрыгаемые из Масиной обители.

Нашу с мамой радость по поводу так качественно и вовремя упакованных сумок медленно, но верно сменяли тревожные предчувствия. Они все усиливались по мере того, как раз за разом пытаясь дозвониться Ваньке-таксисту, мы слышали в трубке лишь безжизненные гудки. На какое-то время телефон становился недоступен, затем вдруг занят, но нас так и не удостоили ответом. Обратного звонка и тем более машины мы также в этот романтичный вечер не дождались. Наконец нам с мамой пришлось признать: наш горе-таксист цинично променял перевозку сумасшедших баб с собакой и орущим котом на какой-нибудь более солидный вариант.

Нормальные люди в такой ситуации решили бы, что утро вечера мудренее. Но Ванька-таксист взбесил нас настолько, что остановить своего внутреннего бегущего бизона мы уже не могли. Единственным рациональным аргументом против ночевки на даче была необходимость разобрать некоторые из высокохудожественно упакованных сумок, а также выпустить чудом пойманного в переноску кота. Сумок насчитывалось, кстати, страшное количество, достойное фильма ужасов, а то и не одного.

Сосед дядя Вова в некоторой степени выручил нас, подбросив до железнодорожной станции. При этом, правда, всю дорогу отчитывая за то, что мы, словно зоопарк на гастролях, забили его драгоценную машину своими кульками и животными. Да еще и кот у нас какой-то неправильный, раз так громко орет. Пришлось скрепя сердце поведать соседу правду: это у него неправильная, маленькая машина, а крики кота свидетельствуют о превышении скоростного режима, так как Максим по одной из своих многочисленных профессий – кот-гаишник.

По прибытии на станцию дядя Вова помог нам навьючиться сумками, окинул напоследок однозначным взглядом и с облегчением укатил.

Мы жили так уже несколько лет и воспринимали подобные трудности как нечто должное и неотъемлемое. Снова и снова, год за годом мы находили силы смеяться над самими собой в такие моменты. Хотя иногда и хотелось растянуться прямо где-нибудь посередине платформы лицом вниз – чтобы вдруг кто-то потрогал тебя за плечо, и этим «кем-то» оказался мужчина, совсем не обязательно принц, но обязательно искренне желающий поупражняться в таскании твоих сумок.