13. Друзья.

– У тебя получается всё лучше и лучше! – одобрил Айфэ, и Гнеда спрятала на груди польщённую улыбку. Она и сама видела, что Пламень потихоньку начал подчиняться, а её уверенность в собственных силах и приязнь к строптивому, но такому красивому и изящному животному изо дня в день становились всё сильнее.

– Но до тебя мне всё равно далеко, – не удержалась от досадливого замечания девушка.

Айфэ, обходившийся без уздечки и правивший своим Снехте лишь с помощью верёвки, свободно накинутой на шею мерину, усмехнулся.

– Я был посажен на коня в три года. Напрашиваешься на похвалу?

Гнеда засмеялась и зарылась одной рукой в гриву Пламеня.

– С таким именем у тебя на роду написано находить общий язык с лошадьми. – Он вдруг осёкся и осторожно посмотрел на девушку. Гнеда не встретила его взгляд, продолжая ворошить чёрную холку.

– Странно. Через столько лет узнать своё настоящее имя, – наконец промолвила она.

– Это не плохо, иметь несколько имён. Хочешь, я буду звать тебя Яронегой?

– Нет! – испуганно выпалила девушка.

– Как скажешь, – улыбнулся Айфэ и незаметным прикосновением подстегнул Снехте ускорить шаг.

– Вы словно читаете мысли друг друга, – восхищённо проговорила Гнеда, догоняя молодого сида.

– Доверие. Он полагается на меня, знает, что я его не обижу, что со мной он под защитой. Снехте позволяет мне касаться его там, где не позволил бы никому другому, он узнаёт мой запах задолго до того, как я подойду к конюшне, он помнит мою походку и слышит мой голос за многие сажени. Полная, безграничная близость. – Айфэ пробежал пальцами по серебристой шерсти. – Я знаю каждый рубец на его коже, каждую выемку на копыте. Мы с ним прошли через огонь и воду, чтобы заслужить доверие друг друга. Это упорный труд, но наша дружба стоит каждого затраченного мгновения.

– Тебе повезло с таким покладистым конём, – предположила Гнеда, но Айфэ ответил ей звонким смехом.

– Ты, должно быть, шутишь! В первый месяц нашего знакомства я ходил с ног до головы в синяках. Более норовистое животное сложно представить.

Девушка прикусила язык, и до усадьбы молодые люди ехали в тишине. По рукам и ногам разливалась приятная усталость, перемешанная с негой от ощущения натруженного тела.

Остатки утреннего тумана белёсыми обрывками путались под копытами, от овина тянуло сладковатым дымом. Хлеб выращивали на полях внизу, но на обмолот его привозили наверх, и теперь до них доносилось мерное постукивание цепов из гумна, и этот звук заставил сердце Гнеды сжаться. Впервые ей не довелось своими руками ощутить богатство собранного урожая, почувствовать тяжесть сжатых колосьев в намозоленных серпом и окроплённых едким зелёным соком ладонях. Не довелось обонять того особенного запаха выдернутых льняных корней и глубокого, свежего и одновременно прелого духа развороченной земли.

Осень в горах наступила внезапно, и Гнеда удивлённо любовалась на пожелтевшие в одну ночь листья берёз и ясеней. Подсвеченные пронзительной синевой небес, они казались особенно нарядными.

Едва спутники показались в воротах, к ним подскочил стремянной, чтобы помочь Гнеде спешиться. Айфэ легко спрыгнул с серого мерина и, ухватив его за недоуздок, повёл в конюшню. Вверив свою лошадь слуге, юноша присоединился к Гнеде, которая уже рассёдлывала Пламеня.

– Когда ты идёшь к отцу? – спросил он, принимая у неё сбрую.

– Нынче не будет урока, – отозвалась она из денника. Выбрав в яслях пучок свежей, мягкой соломы, она принялась бережно вытирать потные бока коня.

– Бьюсь об заклад, ты ничуть не расстроена, – улыбнулся юноша.

– Видел бы ты, какой отрывок из книги он велел прочитать, – со вздохом протянула Гнеда, и Айфэ рассмеялся уже в полную силу. – Впрочем, иногда бывает очень любопытно. Похоже на старины Гостилы, только Фиргалл говорит, это происходило взаправду. А вот когда начинается про войны, становится скучно. И страшно. Взять хоть былые обычаи сидов, – Гнеда поморщилась, и её передёрнуло, – отрубать головы врагов и украшать ими коней!

– Они верили, что так сила поверженного противника переходит к ним, – бесстрастно пожал плечами Айфэ.

– Самые порядочные люди вечно оказываются отравлены или зарезаны в своей постели, – мрачно продолжала девушка, придирчиво ища на Пламене остатки пота, – несчастные наследники истреблены просто потому, что их угораздило не вовремя родиться, а женщины – те и вовсе лишь орудия в играх мужей, которых можно продавать, словно овец на торгу.

– Такова жизнь, и не только в княжеских семьях. Разве ты не знала? Все стремятся к власти, – Айфэ больше не улыбался.

Гнеда отбросила солому и выпрямилась.

– И ты тоже?

Юноша задумчиво посмотрел на неё.

– Нет. Я хочу быть свободным. – Он подал Гнеде скребницу и прислонился к стене, наблюдая за действиями девушки.

– Ты и так свободен, – удивлённо возразила Гнеда, проходясь по шелковистой шерсти.

– Именно. Власть всех обращает в своих рабов, и правителей тоже. И потом, – он скрестил руки на груди и слегка тряхнул головой, – я приёмный сын. Мой отец стоит далеко в очереди на престол. Даже если бы я и хотел, прийти к власти было бы нелегко. Но я не хочу. И никому не посоветую такой участи. Чему ещё учит тебя отец? – Айфэ явно был не по душе ход беседы, и он стремился изменить его.

– Он показывает мне чертежи, объясняет, как их читать. Рассказывает о землях, морях и народах. А ещё Фиргалл начал знакомить меня с северным наречием, и иной раз мне кажется, что моя голова не выдержит и треснет, как перегретый горшок.

Юноша хохотнул и помог Гнеде накинуть на Пламеня попону.

– Отец намедни спрашивал мой детский деревянный меч, – как бы невзначай обронил Айфэ, когда они закрыли задвижку денника и вышли из конюшни. Гнеда вспыхнула и покосилась на юношу.

– Он, видно, решил меня замучить. Сказал, что я должна уметь оборонять себя. Небеса, я никогда не чувствовала себя более никчёмной! Фиргалл велел мне нападать на него, хоть раз коснуться… Где там! Сбил меня с ног ещё на подлёте. – Девушка поджала губы, с видимой неохотой вспоминая учение. – Согнал с меня семь потов, и всё без толку. Да и разве девичье это дело? Айфэ, может, хоть ты ему втолкуешь? Проку от меня в маханье мечом никакого, скорей себе вред причиню. – Гнеда с надеждой посмотрела на своего собеседника, но тот приподнял брови.

– По правде говоря, это я подсказал отцу эту мысль.

– Ты? – Она смотрела на него как на предателя.

– Мы не всегда будем рядом. Мы можем быть ранены или убиты. Это только разумно.

– Я боюсь даже думать о подобном, – содрогнулась Гнеда.

– Тем более. Ты должна знать, что делать, если страх осуществится. Приготовить себя к любому исходу. – Айфэ опустил глаза. – Рано или поздно мне придётся уехать. Я должен буду вернуться домой.

– А я? Что станет со мной?

Юноша сделал нетерпеливое движение руками.

– Ты говоришь, словно это не тебе решать.

– Но Фиргалл…

– Фиргалл лишь собирает тебя в путь. Дорогу ты вольна выбрать сама. Иначе, какой в этом всём смысл?

Девушка нахмурилась, но тут сид тронул её за руку.

– Пойдём, я хочу показать тебе кое-что.

Она послушно последовала за Айфэ в глубь двора. Они прошли довольно далеко, оставив позади конюшню, хлев, поварню и амбары. В эту часть усадьбы Гнеда обычно не заходила. Юноша остановился возле деревянного сруба, похожего на ригу, и тихонько отворил дверь, пропуская девушку вперёд.

После яркого дневного света темнота казалась непроглядной, но вскоре глаза привыкли к полумраку, и Гнеда смогла различить, что внутри было просторно. Вкусно и чисто пахло свежим сеном, устилавшим пол, вдоль стен в несколько ярусов тянулись палки вроде куриных насестов. Посередине стояло сухое сучковатое дерево, на одной из толстых веток которого, к удивлению девушки, неподвижно сидела большая птица. Её голова была скрыта кожаным клобучком.

Айфэ приблизился к ней своим неслышным шагом и бережно провёл тыльной стороной ладони по перьям на груди. Как ни странно, птица не вздрогнула и не отстранилась. Напротив, она издала короткий резкий крик и спрыгнула сиду на руку. Юноша улыбнулся и ловко снял шапочку с её головы.

– Это ястреб? – изумлённо прошептала девушка, рассматривая острый крючковатый клюв и сильные желтоватые лапы с длинными загнутыми когтями.

– Ястреба от сокола отличить не можешь, – засмеялся Айфэ, мотая головой, словно невежество Гнеда было безнадёжным. – Взгляни на его глаза. Они такие же чёрные, как у тебя.

– Я никогда не видела соколов близко, – смутилась Гнеда, продолжая с любопытством разглядывать птицу. – У нас с Домомыслом в Веже жили ласточки. Прямо под окнами. Ты его тоже приручил, как Крикуна?

– Отец любит тешить себя соколиной охотой. Дома у него целый двор с ловчими птицами, а здесь только Гобахан. Я добыл его в горах и выносил для отца. Посмотри, какой красавец! – сид вытянул руку, и сокол распустил мощные крылья, удерживая равновесие. – Почти перемытился, полюбуйся на его новый наряд!

Девушка взирала на птицу с опасливым восхищением, удивляясь тому, как запросто с ней обходится Айфэ. Тёмные глаза хищника недоверчиво поблёскивали в сумраке, белоснежная грудь слегка подрагивала. Чувствовалось, что птице не по нраву присутствие Гнеды, но на руке юноши она вела себя спокойно.

– Почему ты хотел показать мне его?

Айфэ почти нехотя отвёл глаза от пернатого питомца.

– Сокол – покровитель твоего рода. – Глаза юноши, в которых рядом с хищной птицей становилось ещё меньше от человека, сделались сланцево-серыми. – Твой предок, Ингвар Бориветер прозывался в его честь. В ваших краях бориветра именуют пустельгой. Маленький, но отважный соколок. Защищая своих птенцов, он не боится противостоять даже орлу. Тебе следует подружиться с этими птицами. – Айфэ заклобучил Гобахана и вернул его на присаду. – Если хочешь, я научу тебя обращаться с ним.

У Гнеды остались смешанные чувства от знакомства с соколом. Она опасалась его очевидного нерасположения и острого клюва, но слова молодого сида тронули какую-то струну в её сердце. Девушка удивилась самой себе, когда спустя несколько дней она в самом деле попросила Айфэ ещё раз навестить Гобахана. Для юноши это словно не стало неожиданностью, и он с обычной готовностью и воодушевлением принялся вводить её в эту часть своего мира.

Гнеда не скрывала страха, когда Айфэ, надев на её руку слишком большую кожаную перчатку, в первый раз осторожно пересадил туда птицу. Во рту пересохло от волнения, стоило живым, холодно-недоброжелательным глазам очутиться совсем рядом с её лицом. Сокол оказался гораздо легче, чем можно было предположить с виду, крепкая же хватка его ёмей – сильной, и Гнеда изумилась тому, что Айфэ иногда пренебрегал ношением защиты. Когда же девушка осмелилась прикоснуться к оперению, вопреки ожиданиям, оно было нежным и тёплым.

Гнеда обеспокоенно спросила, не угрожает ли Гобахан Крикуну, но юноша успокоил её, уверив, что сойка каким-то образом узнаёт о близости хищника и затаивается, пока сокол на свободе.

Айфэ показал ей оснастку для охоты и шаг за шагом начал приучать к обхождению с птицей. Его спокойная уверенность помогла девушке постепенно преодолеть робость, и прогулки с Гобаханом вошли в их ежедневную привычку. Фиргалл, казалось, не особенно одобрял этого, однако несколько раз брал Гнеду с собой в отъезжее поле, где она с замиранием сердца наблюдала за головокружительными ставками сокола, который сокрушительным трезубцем падал с высоты на вспугнутых чирков.

Айфэ был верен себе и здесь. Он никогда не привязывал сокола к себе должиком, и девушке оставалось лишь поражаться тому, что птица не отлетала, послушно возвращаясь на его руку по первому зову и позволяя вновь и вновь заточать себя в старой риге. На изумление подруги юноша лишь беспечно пожал плечами, блеснув волчьими глазами.

– Вольному воля, Гнеда.